Слепой. Операция «Атлантический циклон» - Андрей Воронин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Бодун — источник вдохновения», — подумалось Быстрову.
Он направился в секретариат, средоточие женской части сотрудников редакции. Как водится, в женском коллективе всегда находились темы для серьезного разговора. На этот раз обсуждалось то, что всему голова. Поскольку дамы вращались среди журналистов, людей, острых на язык и привыкших ко всему относиться критически, то и сами они впитали привычку разбавлять свои речи едкими замечаниями.
— Пусть тот хидрозадый урод, который норовит втюхать нам отечественный товар под патриотическим лозунгом «покупайте российское», сам им и пользуется. А я, хоть неделю меня уговаривайте, выбираю исключительно оптимальное сочетание цены и качества. Попробуйте этот китайский хлебушек. Я бы его целый день ела, да жалко фигуры. Разве его можно поменять на отечественные отруби?
— Зря ты, Лариса, так уж сильно хулишь — наш хлеб очень даже приличным бывает, — возразила одна из четверых находившихся в комнате женщин.
Две других ей тут же возразили:
— Лариса права. Мы поначалу взяли этот хлеб, поскольку он был на рубль дешевле.
— Точно, с нашими зарплатами каждую копейку экономишь.
— А теперь распробовали и будем его брать, даже если он подорожает в два раза.
— А он точно подорожает. Есть такая примета нового времени. Если какой-то товар исчезает, то его цена скоро увеличится.
— Его уже месяц трудно купить. Мы специально в обед бегаем в магазин, к вечеру его разметают. А ты, Анечка, попробуй, если не веришь. О, Олег! — оживились дамы, наконец-то соизволив заметить Быстрова. — Возьми и ты, дай оценку незаинтересованного человека.
Быстров успел проголодаться, после яичницы у него маковой росинки во рту не было. Он взял, попробовал. Хлеб, как хлеб. Да, вкусный, потому что свежий. Но ничего особо выдающегося Быстров не заметил, о чем и сообщил женщинам. Те хотели подвергнуть его осмеянию, но тут вмешалась Анечка, заметив:
— Хлеб хороший, но бывает лучше.
— Например, за сорок рублей, — сказала Лариса. — Некоторые могут позволить себе покупать дорогой хлеб, имея высокооплачиваемых мужей. А у нас таких мужей нет.
Она забыла добавить, что у обоих ее подружек мужей вообще не было.
Дискуссия грозила перерасти в банальную склоку, но Анечка, обладавшая, возможно благодаря высокооплачиваемому мужу, уравновешенным характером, уклонилась от перехода на личности. Она предложила Быстрову кофе, и тот, выпив четвертую за день кружку, ощутил вдруг прилив бодрости и даже некий трудовой подъем.
«А не прошвырнуться ли мне по магазинам, отыскать этот хлеб?» — подумал он.
Казалось бы, обычная мысль, но за ней крылась интуитивная догадка человека, привыкшего к тому, что большинство журналистских расследований начинается с мелочей.
Быстров наведался в десяток магазинов. Китайского хлеба уже нигде не было. Зато в одном из-за его отсутствия возник форменный скандал. Люди возмущались, что к их приходу с работы разбирают дешевый хлеб, и им приходится брать дорогой, хотя в магазине лежал хлеб по той же цене, что и китайский.
Быстров сначала подумал о том, отчего возник дефицит. Он уже привык жить по законам рынка, когда производитель старается заполнить прилавки товаром, имеющим спрос. Тем более, хлеб печется на месте, далеко везти его не надо. Вскоре он догадался:
— У китайцев хилые мощности, вот и причина дефицита.
А вскоре пришла другая мысль:
«Я ведь пробовал этот хлеб. Ничего особенного. А люди за него готовы удавиться. Поневоле вспоминаются байки насчет «Кока-колы». Будто американцы добавляли в газировку какое-то вещество, вызывающее привыкание. А с хлебушком, кажется, это происходит на самом деле. Косоглазые — еще те хитрецы, могут в конкурентной борьбе использовать любые приемы. Если заглянуть на пару лет в будущее, то вырисовывается жуткая картина. Весь хлебный рынок держат в руках китайцы. М-да, веселенькая перспективка. Надо только выяснить, как она согласуется с нашим законодательством. Помнится мне, в семнадцатом году большевики вместе с почтой, телеграфом и винными складами брали под контроль хлебозаводы, поскольку хлеб — продукт стратегического значения. Ладно, разберусь, а сейчас давай-ка, дуй домой, брат, и садись за комп».
Быстров ощутил творческий зуд, хорошо знакомый любому художнику, большому и маленькому. По дороге домой он уже мысленно набросал план будущей статьи. Не имея пока фактов, он решил написать сказку. Мол, в некотором царстве, некотором государстве жил-был хитрый хлебопек, знавший волшебное зелье, которым любого человека к своему хлебу привораживал. Но в этом самом царстве-государстве были суровые законы, и хлебопек мог лишиться головы за свои фокусы. Поэтому направился он в соседнее государство, где, как известно, суровость законов компенсируется необязательностью их исполнения. И начал там, будто крысолов на дудочку, заманивать доверчивого потребителя.
Быстров писал вдохновенно, к ужину статья-сказка была готова. Олег перечитал ее и довольно хмыкнул:
— Ай да я, ай да сукин сын! Осталось только уломать редактора. Но он должен согласиться, ведь я не упомянул в статье ни единой фамилии.
Семен Гущин был нахален и удачлив. Он выгодно женился, своевременно развелся и женился во второй раз еще более выгодно. Первая женитьба дала толчок карьере Гущина, вторая помогла сделать несколько больших шагов вверх по карьерной лестнице. При этом Семен легко забывал о своих моральных обязательствах, едва они становились помехой в жизни. Когда его второго тестя разбил паралич, Гущин для видимости наведывал больного, выражал сочувствие теще, но как только о тесте начали забывать, Семен отбросил все приличия. Жену он стал третировать, завел себе любовницу и не особенно скрывал это от супруги, поскольку та целиком и полностью зависела от мужа. Когда жена осмелилась намекнуть Семену на то, что знает о его неблаговидных делишках, он расхохотался ей в лицо:
— Думаешь, твой папаша ангел? Ага, щас, только крылья сдал в прачечную. Просто он трус и брал взятки лишь тогда, когда был абсолютно уверен в безопасности. Совковый менталитет, боязнь давным-давно исчезнувшего парткома. А я — человек нового времени, и подлянку чую, как матерый волк охотников. Меня голыми руками не возьмешь.
А никто и не собирался брать Семена, ни голыми руками, ни какими другими. Он же сам, напротив, брал охотно и много, чувствуя при этом какое-то унылое неудовлетворение. С его разрешения люди зарабатывали хорошие деньги, а он, поставив разрешительную визу и получив за это мзду, оставался в стороне от процесса их обогащения. Как-то это было неправильно, непродуманно. Чиновник при всем его могуществе был лишь приложением к казенной печати.
И тут судьба смилостивилась над Гущиным. Она дала ему шанс. Заметил его чиновник случайно. Он с высот своего Олимпа редко снисходил до посещения магазинов. Но однажды так вышло, что Гущин заскочил в супермаркет за бутылкой хорошего коньяка и оказался свидетелем перебранки между продавцом и несколькими покупателями, требовавшими китайского хлеба.
Эта история благополучно забылась бы, однако на следующий день секретарша Гущина отлучилась в неурочное время, а Семену, как назло, она срочно потребовалась. Гущин принялся отчитывать женщину, та сквозь слезы пробормотала в оправдание:
— Я только на пять минут выскочила за хлебом.
— Твои пять минут затянулись на полчаса.
— Там была очередь.
— Хлеб китайский? — вспомнив, спросил Гущин.
— Да. Вы о нем тоже знаете?
— Наслышан, — буркнул Семен.
Его разобрало любопытство. Что же это за такой китайский хлеб, который пользуется столь горячей народной любовью? Почему его так назвали? Неужели в самом деле привозят из Китая? Сомнительно. Хотя граница в ста километрах, транспортировка обойдется чересчур дорого: одна буханка занимает место нескольких коробок с мобильниками. Учитывая разницу в цене, навар с мобильников будет в сто раз больше. Так почему этот хлеб называют китайским?
Поскольку узнать точный ответ было проще пареной репы, Семен вызвал помощника. Всего одна сказанная Гущиным фраза, а уже через двадцать минут был готов ответ. Как все просто объяснялось! Хлеб назвали китайским, потому что делал его приехавший в город китаец. Тут Семен встрепенулся. А все ли у этого китайца в порядке с бумагами? Наверняка опытный бюрократ, каковым считал себя Гущин, найдет, к чему придраться. Как шакал издали чует запах падали, так и Семен чувствовал, что здесь ему будет чем поживиться. Возможно даже осуществится его давняя мечта и он станет, хотя и незаконно, законным владельцем выгодного бизнеса. Конечно, бизнес был не ахти. Гущин мечтал о нефтяной или газовой добыче, на худой конец рыболовецкой компании. А тут какая-то хлебопекарня. Но, как говорится, на безптичьи и рак соловей. Беспроигрышное дело, приносящее стабильный доход, тоже стоило усилий для его частичной прихватизации.