Императрица всех сезонов (ЛП) - Джин Эмико

Сэй забрала сундук Мари из гостиницы. И Мари тщательно выбирала кимоно. На ней был черный шелк, расшитый красными маками. Больше всего в ее наряде поражал оби. Широкий пояс обвивал ее талию, но не собирался в традиционный бант, а ниспадал, и сзади были вышиты золотом и медью два оленя. Она взяла оби у Хиссы.

«Помни меня», — сказала Хисса. Будто Мари могла забыть.

— Я нарядилась по случаю, — сухо сказала Мари, — не для принца, — частичная правда. Мари все еще хотела быть красивой и желанной, идеальной и приятной, как жена-зверь, хоть это она достичь не могла. Она помнила, как рылась в припасах шелковых кимоно под поющими половицами, когда была маленькой, и играла с Хиссой, наряжаясь. Игра была забавной, они много смеялись, хоть не умели сочетать части нарядов. Она ощущала себя тогда красивой. Но игра со временем перестала забавлять, стала тяжким трудом, особенно, когда в один из дней к ним присоединилась ее мать. Тами набрызгала на девушек духи, присыпала пудрой и советом:

«Мужчины любят запах достоинства, уверенности. Вы должны знать свое мнение, выражать его, но не часто. Мужчины боятся умных женщин, ведь они способны на что угодно. Вы должны смеяться, но не смешить. Вы должны быть вдохновленными, но не сильными» — Мари отогнала воспоминание.

— Я хочу слиться со всеми. И все, — сказала Мари Асами.

Асами фыркнула.

— Мне плевать на все это, — она вскинула голову, будто с вызовом. Идем, — приказала Асами одному из самураев.

«Она одета как крестьянка, но требует как придворная».

Самурай буркнул:

— Сюда.

Они шли за самураем, Мари смотрела на союзницу, на ладони Асами.

— Вроде — неуверенно сказала Мари. У тебя на руках вроде были татуировки в Летней комнате.

Смешок Асами разнесся эхом по коридору.

— Татуировки? Не было такого в жизни.

Она точно видела чернила на руках Асами, и смех Асами казался натянутым, улыбка фальшивой. Зачем скрывать?

Они добрались до открытых двойных дверей.

— Мокрый сад, — сказал самурай. Он поклонился и ушел.

Асами и Мари замерли на пороге, глядя вперед. Тут небеса и земля встречались.

Искусственное озеро занимало центр сада, спокойная вода сияла в свете луны. В центре озера был остров, усеянный черными соснами и белым песком. Фонари свисали с ветвей сосен. Не фонари. Стеклянные шары со светлячками. Два ручья уходили от озера, и поток носил лодки в форме драконов, в которых были чашки сакэ. Придворные смеялись, ловили чашки рисового вина.

В дальней части сада был песок. Крупные мужчины с большими животами и набедренными повязками топали ногами и бросали соль в воздух, очищая ринг. Ближе был стол с деревянным ящиком, где были благовония и фигурки из дерева из разных частей империи. Участницы угадывали, из какого региона были фигурки. Мари не знала, был ли там запах гор Цуко-фуно. Она скучала по дому.

Прозвенел гонг, и мастер Ушиба появился рядом с ними.

— Госпожа Асами из клана Акимото, прибывшая четвертой в Летней комнате, — сообщил он. Госпожа Мари из клана Масунага, прибывшая десятой в Летней комнате.

Все притихли, повернулись к Мари и Асами, пока они спускались по лестнице. Мари напряглась, в горле пересохло. Она разглядывала толпу, увидела девушку с луком. Та подняла чашку сакэ в сторону Мари и Асами, тост казался предупреждением. Мари заметила Таро. Принц стоял в стороне от девушки с луком под деревом суги. Мари быстро отвела взгляд.

— Улыбайся, — буркнула напряженно Асами. Акулы кружат, лишь когда чуют кровь.

Мари выдавила улыбку, ослепляя, и посмотрела на придворных, их улыбки, их черные зубы. Она напряглась внутри, просила душу стать похожей на сухую землю.

«Долг и дом. Пройти Комнаты. Выйти за принца. Обворовать его».

ЭОКУ:

Бог войны и ночи

Эоку, бог войны и ночи, хотел собрать армию последователей на земле. Его армия будет из самых сильных мужчин с самой прочной кожей и яростным пылом. Армия понесет его волю, будет поклоняться ему, чтобы его всегда помнили, чтобы он всегда жил в сердцах людей. Боги и богини питались поклонением, и когда они пропадали из памяти людей и ёкаев, они проваливались во тьму сна.

Эоку пробрался в Хоноку, прошел через пещеру в самом северо-восточном уголке земли. Он позвал ёкаев и людей участвовать в боях насмерть. Победитель будет назван в честь Эоку, станет его правой рукой, самым опасным на земле.

Для проверки смелости Эоку создал врата огня, что нужно было пройти перед состязанием. Многие пытались пересечь порог, но тут же сгорали.

Только четверо прошли.

И все были ёкаями.

Тэнгу, большая птица, пролетел сквозь центр кольца огня, чуть опалив крылья. Ашура, демон с шестью руками, тремя лицами и тремя глазами, прошел сквозь огонь без вреда, его толстая кожа защитила его. Джорогумо, паучиха, что могла принимать облик женщины, своей паутиной закрылась от огня. И они, бледнокожий демон, вдохнул, с силой выдохнул и потушил адское пламя, а потом прошел.

Четыре существа бились, и Эоку смотрел со злорадством.

Ашура рычал на тэнгу, крушил полые кости птицы шестью руками. Джорогумо обвила ашуру паутиной прочного шелка и удушила его.

Остались джорогумо и они.

Они кружили, напряженные, готовые напасть. Джорогумо выпустила паутину из брюха, надеясь поймать они. Они поймал паутину рукой, притянул джорогумо за ее нить. Восемь лап джорогумо скользили по земле, отбрасывая камни, пытаясь удержаться. Но джорогумо не была равной силе они. Как только джорогумо оказалась достаточно близко, они забрался на ее спину и укусил шею. Джорогумо рухнула. Они разрисовал тело кровью жертвы, пятная кожу красным. Эоку сделал цвет постоянным. С тех пор все они рождались с красной кожей и посвящали жизни Эоку. И они уже не считались низшими демонами. С кровью и силой Эоку они были сильнейшими из ёкаев.

ГЛАВА 20

Таро

— Порой отец заставляет они биться тут, — сказал Таро. Мари заметно вздрогнула. Она смотрела какое-то время на поединок сумо. И Таро наблюдал за ней, не зная, как подойти. Он сделал это уверенно, заговорил почти рыком, пугая всех вокруг.

— Ваше величество, — она низко поклонилась. Соль с ринга хрустела под ее деревянными сандалиями.

Губы Таро дрогнули, он нахмурился сильнее.

— Прошу, не зови меня так.

В мягком свете ламп он увидел ее злой взгляд.

— А как мне вас звать? Принц? Самурай? Таро? лжец? Но она так не сказала. Не должна была. Обвинение было заметным по ее глазам, дрожащим губам. Она не просто злилась. Она была задета. Таро не нравилось, что он причинил ей боль.

С тихим звуком, не дав ему ничего сказать, она убежала, шурша кимоно.

Таро последовал за ней, ругаясь. Когда он почти догнал ее, он использовал свой самый властный тон, от которого самураи, монахи и простолюдины дрожали и кланялись.

— Мари.

Она застыла, спина была напряжена, кулачки сжаты. Стеклянный шар светлячков висел над дорожкой. Два оленя на ее поясе сзади мерцали, их черные глаза тихо смотрели на него. Черный камень лежал на дорожке. Воздух пах сладко, был прохладным.

Таро сглотнул, ожидая, пока Мари повернется. Она не стала.

— Ты не посмотришь на меня? хрипло спросил он.

Мари чуть двинулась. Таро переминался, готовый преследовать ее. Он не сдастся, пока она не примет его извинение, и он хотел, чтобы она говорила с ним, как делала в чайном саду его матери.

Она не побежала.

Ее голос донесся до него, тихий и робкий, как легкий туман.

— Я боюсь, — сказала она. И смущена. И злюсь.

— Боишься меня? удивленно и с долей расстройства спросил Таро.

— Я ударила вас. Вы можете приказать убить меня щелчком пальцев.

Таро вдохнул. Она была смелой, раз призналась в этом. Его дыхание вылетало облачками. Синяки уже не болели. Таро сказал императору, что получил их, тренируясь с самураем, попавшим локтем по лицу. Его отец даже обрадовался. Пока Таро не сказал, что проиграл.