Лирика - Александр Блок
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Март 1909
Шаги Командора
В. А. Зоргенфрею[57]
Тяжкий, плотный занавес у входа,За ночным окном – туман.Чтó теперь твоя постылая свобода,Страх познавший Дон-Жуан?
Холодно и пусто в пышной спальне,Слуги спят, и ночь глуха.Из страны блаженной, незнакомой, дальнейСлышно пенье петуха.
Чтó изменнику блаженства звуки?Миги жизни сочтены.Донна Анна спит, скрестив на сердце руки,Донна Анна видит сны…
Чьи черты жестокие застыли,В зеркалах отражены?Анна, Анна, сладко ль спать в могиле?Сладко ль видеть неземные сны?
Жизнь пуста, безумна и бездонна!Выходи на битву, старый рок!И в ответ – победно и влюбленно —В снежной мгле поет рожок…
Пролетает, брызнув в ночь огнями,Черный, тихий, как сова, мотор,Тихими, тяжелыми шагамиВ дом вступает Командор…
Настежь дверь. Из непомерной стужи,Словно хриплый бой ночных часов —Бой часов: «Ты звал меня на ужин.Я пришел. А ты готов?…»
На вопрос жестокий нет ответа,Нет ответа – тишина.В пышной спальне страшно в час рассвета,Слуги спят, и ночь бледна.
В час рассвета холодно и странно,В час рассвета – ночь мутна.Дева Света! Где ты, донна Анна?Анна! Анна! – Тишина.
Только в грозном утреннем туманеБьют часы в последний раз:Донна Анна в смертный час твой встанет.Анна встанет в смертный час.
Сентябрь 1910 – 16 февраля 1912
«Как свершилось, как случилось?..»
Как свершилось, как случилось?Был я беден, слаб и мал.Но Величий неких тайнаМне до времени открылась,Я Высокое познал.
Недостойный раб, сокровищ,Мне врученных, не храня,Был я царь и страж случайный.Сонмы лютые чудовищНалетели на меня.
Приручил я чарой лестьюТех, кто первые пришли.Но не счесть нам вражьей силы!Ощетинившейся местьюОстальные поползли.
И, покинув стражу, к ночиЯ пошел во вражий стан.Ночь курилась, как кадило.Ослепительные очиПовлекли меня в туман.
Падший ангел, был я встреченВ стане их, как юный бог.Как прекрасный небожитель,Я царицей был замечен,Я входил в ее чертог,
В тот чертог, который в пепелОбратится на земле.Но не спал мой грозный Мститель:Лик Его был гневно-светелВ эти ночи на скале.
И рассвет мне в очи глянул,Наступил мой скудный день.Только крыл раздался трепет,Кто-то мимо в небо канул,Как разгневанная тень.
Было долгое томленье.Думал я: не будет дня.Бред безумный, страстный лепет,Клятвы, цепи, увереньяДоносились до меня.
Но, тоской моей гонима,Нежить сгинула, – и вдругДень жестокий, день железныйВкруг меня неумолимоОчертил замкнутый круг.
Нет конца и нет начала,Нет исхода – сталь и сталь.И пустыней бесполезнойДушу бедную обсталаПрежде милая мне даль.
Не таюсь я перед вами,Посмотрите на меня:Я стою среди пожарищ,Обожженный языкамиПреисподнего огня.
Где же ты? не медли боле.Ты, как я, не ждешь звезды.Приходи ко мне, товарищ,Разделить земной юдолиНевеселые труды.
10 декабря 1913
Ямбы
(1907–1914)
Fecit indignatio versum.
Juven. Sat. I, 79[58]Посвящается памяти моей покойной сестры Ангелины Александровны Блок
«О, я хочу безумно жить…»
О, я хочу безумно жить:Все сущее – увековечить,Безличное – вочеловечить,Несбывшееся – воплотить!
Пусть душит жизни сон тяжелый,Пусть задыхаюсь в этом сне, —Быть может, юноша веселыйВ грядущем скажет обо мне:
Простим угрюмство – разве этоСокрытый двигатель его?Он весь – дитя добра и света,Он весь – свободы торжество!
5 февраля 1914
«Я ухо приложил к земле…»[59]
Я ухо приложил к земле.Я муки криком не нарушу.Ты слишком хриплым стоном душуБессмертную томишь во мгле!Эй, встань и загорись и жги!Эй, подними свой верный молот,Чтоб молнией живой расколотБыл мрак, где не видать ни зги!Ты роешься, подземный крот[60]!Я слышу трудный, хриплый голос…Не медли. Помни: слабый колосПод их секирой упадет…Как зерна, злую землю ройИ выходи на свет. И ведай:За их случайною победойРоится сумрак гробовой.Лелей, пои, таи ту новь,Пройдет весна – над этой новью,Вспоенная твоею кровью,Созреет новая любовь.
3 июня 1907
«Тропами тайными, ночными…»
Тропами тайными, ночными,При свете траурной зари,Придут замученные ими,Над ними встанут упыри.Овеют призраки ночныеИх помышленья и дела,И загниют еще живыеИх слишком сытые тела.Их корабли в пучине воднойНе сыщут ржавых якорей,И не успеть дочесть отходнойТебе, пузатый иерей!Довольных сытое обличье,Сокройся в темные гроба!Так нам велит времен величьеИ розоперстая судьба!Гроба, наполненные гнилью,Свободный, сбрось с могучих плеч!Все, все – да станет легкой пыльюПод солнцем, не уставшим жечь!
3 июня 1907
«В голодной и больной неволе…»
В голодной и больной неволеИ день не в день, и год не в год.Когда же всколосится поле,Вздохнет униженный народ?
Что лето, шелестят во мраке,То выпрямляясь, то клонясьВсю ночь под тайным ветром, злаки:Пора цветенья началась.
Народ – венец земного цвета,Краса и радость всем цветам:Не миновать Господня летаБлагоприятного – и нам.
15 февраля 1909
«Не спят, не помнят, не торгуют…»
Не спят, не помнят, не торгуют.Над черным городом, как стон,Стоит, терзая ночь глухую,Торжественный пасхальный звон.
Над человеческим созданьем,Которое он в землю вбил,Над смрадом, смертью и страданьемТрезвонят до потери сил…
Над мировою чепухою;Над всем, чему нельзя помочь;Звонят над шубкой меховою,В которой ты была в ту ночь[61].
30 марта 1909
Ревель
«О, как смеялись вы над нами…»[62]
О, как смеялись вы над нами,Как ненавидели вы насЗа то, что тихими стихамиМы громко обличили вас!Но мы – все те же. Мы, поэты,За вас, о вас тоскуем вновь,Храня священную любовь,Твердя старинные обеты…И так же прост наш тихий храм,Мы на стенах читаем сроки…Так смейтесь, и не верьте нам,И не читайте наши строкиО том, что под землей струиПоют, о том, что бродят светы…
Но помни Тютчева заветы:Молчи, скрывайся и таиИ чувства и мечты свои…
Январь 1911
«Я – Гамлет. Холодеет кровь…»
Я – Гáмлет. Холодеет кровь,Когда плетет коварство сети,И в сердце – первая любовьЖива – к единственной на свете.
Тебя, Офелию мою,Увел далеко жизни холод,И гибну, принц, в родном краю,Клинком отравленным заколот.
6 февраля 1914
«Так. Буря этих лет прошла…»
Так. Буря этих лет прошла.Мужик поплелся бороздоюСырой и черной. Надо мноюОпять звенят весны крыла…
И страшно, и легко, и больно;Опять весна мне шепчет: встань…И я целую богомольноЕе невидимую ткань…
И сердце бьется слишком скоро,И слишком молодеет кровь,Когда за тучкой легкоперойСквозит мне первая любовь…
Забудь, забудь о страшном мире,Взмахни крылом, лети туда…Нет, не один я был на пире!Нет, не забуду никогда!
14 февраля 1909
«Да. Так велит мне вдохновенье…»
Да, так велит мне вдохновенье:Моя свободная мечтаВсе льнет туда, где униженье,Где грязь, и мрак, и нищета.И я люблю сей мир ужасный:За ним сквозит мне мир иной,Обетованный и прекрасный,И человечески простой.И если ты не жнешь, не сеешь,Коль ты «так просто – человек»,То чтó ты знаешь? Что ты смеешьСудить в безумный этот век?Ты был когда-нибудь униженБолезнью, голодом, нуждой?Ты видел ли детей в Париже?Иль нищих на мосту зимой? —На непроглядный ужас жизниОткрой скорей, открой глаза,Пока великая грозаВсе не смела в твоей отчизне,И пусть разит твой гордый гневНе тех, кто тащит жизни бремя…Иной и злое сеял семя,Но не бесплоден был посев…Он прав хоть тем, что жизни этойРумяна жирные отверг,Что, как пугливый крот, от светаЗарылся в землю, там померк,Всю жизнь жестоко ненавидяИ проклиная этот свет,Пускай грядущего не видя,Дням настоящим молвив: Нет!
Сентябрь 1911
