Как мы бомбили Америку - Александр Снегирёв

– Пощадите! – вдруг завопил осужденный и, пихнув священника, попытался бежать. Толпа заулюлюкала, дружно сомкнувшись. Лишать себя зрелища народ не хотел. Палач грубо скрутил бедолагу, пригнув его к полу.

Я вспомнил Рязань и наш последний военный городок перед назначением отца в Москву. У мамы была коричневая курица Свинушка. Я любил искать в ящике с сеном теплые яйца и таскать пушистую Свинушку на руках. На девятое мая ее решили зарубить. Срочно потребовался суп, да и переезд в Москву был не за горами. Мне велели не смотреть, но я подглядел. Отец прижал кудахтающую Свинушку к деревянному, выщербленному бруску и отрубил ей голову топором. Курица какое-то время бегала без головы по траве. Мама стояла в светлом платье в голубой цветочек, строго наблюдая за беготней обезглавленной.

Свинушку ощипали и опалили. Внутри у нее обнаружилось множество зарождающихся яиц в разных стадиях. Одно было совсем большое, с мягкой скорлупой, другие мельче. Они напоминали кисть желтых виноградин…

Священник перекрестил вора и сошел с эшафота. Заиграла барабанная дробь. Мы встали на цыпочки.

– Именем Бога и Короля!!! – завопил толстяк в треуголке. На шею вора накинули петлю.

Барабанная дробь стихла. В полной тишине под преступником раскрылся люк, и он затрепыхался в петле. Толпа взорвалась аплодисментами и ревом.

Перекладина опустилась, и актер исчез в люке, а через секунду выбежал из-за эшафота и низко поклонился зрителям. Остальные участники представления тоже кланялись.

– Неплохо, – сказал Юкка. – У нас бы тоже можно было стрельцов на Красной площади вешать или юнкерам яйца отрезать.

– Да, нам есть что показать, а мы стыдимся, – посетовал я. – Не ценим свою историю.

В тот день мы купили в сувенирном магазине пару открыток со сценой повешенья и отослали домой.

Комната триста семь

Однажды утром мы обнаружили, что в комнате триста семь поселилась колоритная парочка: седоусый громила-байкер и фигуристая мадам слегка за сорок. Ее грудь нас сразила. Сиськи так и распирали майку, словно каменные формы сталинских работниц. Увидев эту грудь, мы потеряли покой.

На следующий день была предпринята вылазка. Когда байкер с подругой укатил в город, мы пролезли в их комнату. Постель была разбросана, на полу валялось соблазнительное дамское белье. Я зарылся носом в подушки.

– О, мама мия! Что за баба!

Юкка сел с краю, задумчиво вертя в руках ее стринги.

– Что за баба! – подвывал я.

Юкка поднес трусы к лицу и глубоко вдохнул. Я придвинулся и тоже вдохнул. На полу стояла целая банка смазки для анального секса. Мы схватили эту банку, открыли, забрались пальцами в густую массу. Так и сидели, забыв обо всем, перемазавшись смазкой и нюхая черные стринги. Что за баба! Если бы вы только ее видели!

– Алекс! Джей! Где вы?! – донеслись со двора крики Олимпии.

Мы наврали, что возникли проблемы с пылесосом. Наведя наконец порядок в комнате триста семь, мы захлопнули дверь.

– Волшебная комната, – подытожил Юкка, обычно чуждый всему романтическому.

Вывоз мусора

Работа превратилась в рутину. По утрам мы уже без всякого восторга катили хаускиперскую тележку с чистым бельем, моющими средствами и рулонами туалетной бумаги. Мы стали подолгу молчать.

Завтраки из помойки тоже потеряли очарование риска и новизны. Мы уже без сердечного трепета ощупывали пакеты, лежащие в липких мусорных баках. Мы стали профессионалами, таможенниками помоек. Мы могли определить на ощупь, имеется ли в пакете достойная жратва. Мы выуживали просроченные пончики, подмоченный хлеб и запивали напитками, оставленными в номерах. Обычно это был слабый алкоголь. Лишь однажды меня посетило забытое чувство удивления. Это случилось, когда я достал из желтой урны на углу второго корпуса булочку с маслом, всполошив целую стаю ос, слетевшихся на прокисший джем. Сжевав булочку, я решил запить ее коктейлем со смирновкой, который оставила парочка из 307-й. Я взял бутылку, сбил крышку об угол своей тележки и жадно приложился к горлышку. Вкус был немного странный. Не самого коктейля, а горлышка, к которому я прильнул губами. Я отнял бутылку ото рта и присмотрелся. К горлышку прилип темный завиток лобкового волоса.

– Смотри, Юк, я пью из фаллоимитатора! – радостно вскрикнул я.

– Не понял? – Юкка вышел из номера на свет.

– Этой бутылкой сисястая мастурбировала! Смотри, волос! – я показал Юкке завиток.

– Круто! Дай хлебнуть!

– Наверное, байкер ее не удовлетворяет…

– Куда ему.

Мы тяжело вздохнули. Вскоре бутылка опустела, и эмоции угасли. Требовалась новая встряска, и небо услышало наши молитвы.

– Водить умеете? – спросил хозяин.

– Еще бы! У меня даже права есть! – похвастал я, демонстрируя купленные накануне отъезда в Америку права. Машины у меня не было, а права я завел. «Пригодятся», – думал я и не ошибся. Лаки указал на старый пикап марки «Плимут».

– Объезжаете на нем территорию, грузите мусорные баки, везете к контейнеру за углом и вытряхиваете. Ясно?

– Ясно.

Лаки выдал ключи и отправился в офис.

Мы с Юккой были на седьмом небе. Нам выпало счастье покататься на мусорном пикапчике. Об этом можно было только мечтать.

Коричневый тарантас не имел стекол, сиденья шатались, педали проваливались, передвигался он скачками. Я раскочегарил мотор в два счета, и рыдван с визгом рванул вперед.

Мы принялись колесить кругами вдоль корпусов мотеля, забрасывая в кузов мусорные баки. На крутом повороте я, не рассчитав скорости, почти поставил «Плимут» на боковые колеса. Чудом мы не перевернулись. Только парочка баков с грохотом покатилась по асфальту, просыпая бутылки, банки из-под пива и апельсиновые шкурки.

– Сань, успокойся, – попросил Юк.

Из окон выглянули несколько туристов.

– Я понял, чего я хочу! – радостно крикнул я. – Я хочу тачку! Я буду копить на тачку! – Окрыленный обретением смысла тяжелой работы, я выскочил из кабины и с лету собрал рассыпанный мусор. Крупные детали собрал, а мелочь всякую, огрызки там, чайные пакетики оставил. Не ползать же весь день на карачках.

– Остался последний бак на горе, и дальше едем к контейнеру, – скомандовал Юкка, когда я плюхнулся на сиденье.

– Есть! – отрапортовал я и вдавил газ. От управления пикапом я получал невероятное наслаждение. У меня появилась цель в жизни.

Объехав бассейн, в котором плескался выводок пухлых чернокожих детей, пришпоренный мною тарантас рванул в гору. Не тут-то было. Горка была невысокая, но крутая. Да еще и асфальт мокрый – Кис, как назло, только что помыл дорогу из шланга. Не знаю, так это или нет, но я по сей день уверен, что это был его злой умысел. Месть за моральное поражение при рассказе про питье моющих средств. Впрочем, это причины, а пора переходить к следствиям. Тем более что лысые покрышки «Плимута» прокручивались на месте и пикап застрял на горке, словно альпинист на скале.

Рев мотора и визг колес привлекли внимание публики. Из «Вестминстера» вышла пара официанток, и сам Лаки показался из комнаты, называемой офисом.

– Все в порядке, Алекс?! – крикнул Лаки.

– Конечно! – ответил я и скроил уверенное лицо. Я даже пошарил рукой под рулем, будто тяну какой-то рычаг. И вообще, на горе я не застрял, а остановился специально, чтобы проверить ходовые качества «Плимута».

Тут появилась Мишель. Она смотрела на меня своими серыми глазами. На губах играла улыбка.

Не желая позорить родину и мужскую честь перед Мишель, Лаки и всей Америкой, я вдавил газ так сильно, как только мог, и сам весь подался вперед.

– Давай, старик! Ну, давай же!!! – взмолился я, обливаясь потом. Юкка тревожно оглянулся.

В недрах пикапа что-то щелкнуло.

Юкка побледнел.

В зеркале заднего вида я увидел стремительно приближающуюся бирюзу бассейна. Негритята резвились, подбрасывая в воде свои крупные попы.

«Плимут» перестал подчиняться и, набирая скорость, покатил вниз.

Мелькнуло искаженное лицо Лаки, усмешка Мишель…

Задним ходом я ездить не умел, не успел научиться. Когда права продают, задним ходом ездить не учат.

Небесам было угодно распорядиться мусором по-своему. Вместо того чтобы оказаться в специальном контейнере, баки опрокинулись в бассейн. «Плимут» застрял на краю бордюра. Задние колеса погрузились в воду.

– У меня, кажется, позвоночник сломан, – сказал Юкка и повернулся ко мне спиной. – Посмотри.

Я оглядел его спину.

– Вроде ничего не видно.

Подбежали Лаки и Олимпия. Мишель наблюдала с горы.

– Вы целы?! – поинтересовался было Лаки, но, увидев, что с нами все в порядке, сменил тон.

– Вы что, ребята, охренели?! Ты же говорил, что умеешь водить, Алекс! Посмотри, что ты наделал!!!

Мы выбрались из кабины. Поверхность лазурной воды сплошь покрывали полиэтиленовые пакеты, коробки от пиццы, использованные презервативы, окурки, объедки и прочие разнообразные отходы американского общества потребления. Со дна поднимались грязные пузыри. Негритянское семейство выползало с другого конца, облепленное туалетной бумагой. У самого маленького на ухе висел тампон.