Первый закон: Кровь и железо. Прежде чем их повесят. Последний довод королей - Джо Аберкромби
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Только посмотреть на вас двоих, – вкрадчиво проговорил он, неслышными шагами подходя ближе. – Меня всегда поражало, как это любовь умудряется расцвести в самых неподходящих местах и связать самых неподходящих людей. Роза, пробивающая себе путь сквозь каменистую почву. – Он приложил обе руки к груди. – Это греет мне сердце!
– Вы взяли его?
– Ну конечно. Сразу же, как только он вышел из зала для аудиенций.
Хватка Витари ослабла, и Глокта стряхнул ее руку. Хромая, он двинулся по направлению к камерам.
– Почему бы вам не пойти с нами? – бросил он через плечо, испытывая желание потереть то место на предплечье, которое отпустила Витари. – Вы сможете включить это в ваш новый отчет Сульту.
Сидя Шаббед аль-Излик Бураи выглядел уже не так величественно. Тем более что сидел он на исцарапанном, грязном стуле в одной из тесных и душных камер под Цитаделью.
– Ну вот, так-то лучше – наконец поговорим на равных. А то это очень сбивало с толку, когда вы возвышались надо мной, словно башня.
Излик презрительно улыбнулся и отвел взгляд в сторону, словно говорить с Глоктой было ниже его достоинства.
«Прямо-таки богач, которому надоедают уличные попрошайки. Однако скоро мы избавим его от этой иллюзии».
– Мы знаем, что в городе затаился предатель. В самом правящем совете. Вероятнее всего, это один из тех троих высокопоставленных лиц, которым вы только что предъявили ваш маленький ультиматум. Вы скажете мне, кто это.
Молчание.
– Я великодушен, – провозгласил Глокта, изящно взмахнув рукой, как это делал сам посланник всего лишь несколько коротких минут назад, – но мое великодушие имеет пределы. Говорите.
– Я явился сюда под флагом парламентера, с миссией от самого императора! Нападение на безоружного эмиссара – прямое нарушение военных законов!
– Флаг парламентера? Военные законы?
Глокта засмеялся. Секутор засмеялся. Витари засмеялась. Иней хранил молчание.
– Разве они все еще имеют значение? Оставьте эту чепуху для детишек вроде Виссбрука, взрослые люди в такие игры не играют. Кто предатель?
– Мне жаль тебя, калека! Когда город падет…
«Пожалей лучше себя. Тебе это не помешает».
Кулак Инея почти беззвучно врезался в живот посланника. Глаза Излика вылезли из орбит, рот раскрылся. Он сипло кашлянул – этот звук напоминал сухую рвоту, – попытался вдохнуть и закашлялся снова.
– Странно, не правда ли? – размышлял вслух Глокта, наблюдая за тем, как посол пытается глотнуть воздуха. – И крупные, и мелкие, и тощие, и толстые, и умные, и глупые – все одинаково реагируют на удар в брюхо. Минуту назад ты считал себя самым могущественным человеком в мире, а сейчас не можешь вздохнуть самостоятельно. Некоторые виды власти – всего лишь самообман. Меня научили этому ваши люди там, в подземельях императорского дворца. Там не действовали никакие военные законы, уверяю вас! Вы ведь знаете про некую схватку, некий мост и некоего молодого офицера? Значит, вам известно, что я уже бывал на том самом месте, где вы сейчас находитесь. Однако есть одно различие. Я был бессилен – а вы можете избавиться от неприятных ощущений в любой момент. Вам стоит только сказать, кто предатель, и все тут же закончится.
Излик уже снова обрел способность дышать.
«Но добрая половина его высокомерия ушла безвозвратно. Оно и к лучшему».
– Я ничего не знаю ни о каком предателе!
– Да неужели? Ваш император послал вас вести переговоры, не снабдив всеми фактами? Маловероятно. Но если это действительно так, то в таком случае вы мне вообще не нужны.
Излик сглотнул.
– Я ничего не знаю ни о каком предателе.
– Посмотрим.
Большой белый кулак Инея впечатался посланнику в лицо. Тот покачнулся и упал бы на бок, если бы второй кулак альбиноса не встретил его голову на полпути, разбив нос и отбросив пленника назад вместе с опрокинувшимся стулом. Иней и Секутор подхватили Излика с двух сторон, вздернули на ноги, подняли стул и швырнули на него задыхавшегося императорского посла. Витари внимательно наблюдала, скрестив руки на груди.
– Это очень больно, – сказал Глокта, – но боль можно перетерпеть, если знаешь, что она не продлится долго. Если ей положен срок, скажем, до заката. Чтобы по-настоящему сломить человека, необходимо пригрозить ему, что он чего-то лишится безвозвратно. Так изувечить, чтобы исцеление было невозможно. Уж я-то знаю.
– А-а! – завопил посланник и заметался на стуле.
Секутор обтер нож о плечо его белого одеяния и швырнул на стол ухо Излика. Оно лежало на деревянной столешнице – одинокий окровавленный полукруглый кусок плоти. Глокта посмотрел на него.
«В точно такой же душной камере на протяжении долгих месяцев слуги императора превращали меня в отвратительного калеку, пародию на человека. Я надеялся, что если проделать то же самое с одним из них, если вырезать из него свое мщение, по фунту его плоти за каждый фунт моей, то можно будет почувствовать хотя бы тень удовлетворения. Однако я не чувствую ничего. Ничего, кроме собственной боли».
Он вытянул вперед больную ногу, ощутил щелчок в колене, сморщился и со свистом втянул воздух сквозь беззубые десны.
«Тогда зачем я делаю это?»
Глокта вздохнул.
– Следующим будет большой палец ноги. Потом палец на руке, потом глаз, кисть руки, нос – и так далее, понимаете? У нас еще целый час до того, как вас хватятся, а работаем мы быстро. – Глокта кивнул на отрезанное ухо. – К закату здесь будет груда вашего мяса по щиколотку высотой. Если потребуется, я буду кромсать вас, пока от вас не останется ничего, кроме языка и мешка кишок. Но я узнаю, кто предатель, это я вам обещаю. Ну как? Вы по-прежнему ничего не знаете?
Посланник глядел на него, тяжело дыша. Темная кровь струйкой бежала из его великолепного носа, стекала по подбородку, капала с челюсти.
«Лишился дара речи от шока или обдумывает следующий ход? Не имеет значения».
– Ладно, мне это начинает надоедать. Начни с его рук, Иней.
Альбинос схватил пленника за запястье.
– Подождите! – взвыл посланник. – Ради бога, подождите! Это Вюрмс! Корстен дан Вюрмс, сын самого губернатора!
«Вюрмс. Слишком очевидно. Впрочем, самые очевидные ответы обычно оказываются верными. Этот маленький ублюдок родного отца продаст, если найдет покупателя…»
– И женщина – Эйдер!
Глокта нахмурился.
– Эйдер? Вы уверены?
– Она все и придумала! Все, от начала до конца!
Глокта облизал свои голые десны. Вкус был кислый. «Что это, ужасное разочарование или ужасное ощущение, что я понимал все с самого начала? Она была единственной, у кого хватило бы мозгов, или смелости, или возможностей для измены. Жаль… Но ведь нам
