Околдованная - Лора Таласса
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Хотя это действительно работает.
– Собираюсь пофотографировать разные здания кампуса и составить карту.
– Разве ты не делала это вчера?
Застываю в нерешительности. Делала? Не делала?
Пользуясь моим промедлением, Сибил направляется ко мне.
– Детка, угомонись малость со своим усердием, – говорит она тихо.
Та ведьма, которая разговаривала с Сибил, с любопытством посматривает на меня.
Понижаю голос:
– Ты же знаешь, я не могу.
Хотелось бы мне, чтобы было иначе. Чтобы мне не нужно было вкалывать только для того, чтобы мои сверстники нормально относились ко мне. Но мне нужно, и Сибил это известно лучше, чем кому бы то ни было.
Она хмурится.
– Ну, просто мы наконец-то под одной крышей, но с тех пор, как ты переехала, мы так толком и не пообщались.
Сглатываю, чувствуя, что между нами нарастает напряжение. Я этого не хочу. Нет, я твердо намерена доказать свою состоятельность тут, в Белене, но не хочу при этом портить отношения с лучшей подругой.
– Прости, – говорю. – Я просто… просто не хочу все испортить.
Сибил смягчается.
– Ты не испортишь. Ты великолепна. – Она вздыхает и кивает на дверь. – Ну, иди. Составляй карту Ковена, а когда вернешься, поболтаем.
* * *
Сижу на каменной скамье позади Лунной обсерватории, самого северного здания кампуса. Солнце склоняется за горизонт. На коленях – одна из моих записных книжек со всевозможной подробной информацией о Ковене Белены, о моем расписании, с указанием, где что находится и в какое время открываются и закрываются определенные здания. Есть тут также заметки о специфических особенностях этих зданий, вроде того, что стулья в Котловом Зале склонны к левитации из-за давней магической шалости, последствия которой так и не удалось окончательно искоренить.
Провожу пальцем по фотографии Лунной обсерватории, которую прикрепила к странице, задерживаюсь на стеклянном куполе, предположительно зачарованном так, чтобы небеса казались ближе, чем они есть.
Сердце гулко стучит, в груди что-то сжимается. Сперва мне кажется, что я просто жалею, что в этом семестре у меня нет астрологии, но… Легче не становится, даже когда я заканчиваю делать заметки и закрываю блокнот. Напротив, ощущение даже усугубляется, когда я засовываю его в сумку и смотрю на вечернее небо.
Встаю, и в этот момент фонарь передо мной загорается. Вешаю сумку на плечо, и тут магия, подобно нежной руке, касается моей кожи.
Императрица… я нашел тебя.
Резко втягиваю воздух сквозь стиснутые зубы. Верчу головой, озираюсь, но вокруг никого. Однако, сосредоточившись на поиске, клянусь – я чувствую на себе взгляд дымчато-медовых глаз.
Над самым сердцем нарастает давление. Прижимаю руку к груди, пытаюсь массажем снять напряжение.
В этот момент знакомая магия цвета индиго выползает из-за деревьев, растущих у здания, и скользит в мою сторону.
Когда мы встречались в последний раз, эта магия меня окутала, вырубила и оставила запертой в гробнице.
Нельзя подпускать ее к себе.
Ноги начинают двигаться прежде, чем мозг формирует приказ.
Беги.
И я бегу. Бегу что есть мочи. Сумка колотит по боку, но я заставляю ноги работать все быстрей и быстрей. Мимо Зала Всех Святых, мимо Зала Морганы. Бедра горят, я уже задыхаюсь. Ветер завывает в ушах, но я несусь дальше.
Он последовал за мной.
Богиня небесная, он последовал за мной.
Одно дело – слышать его шепот на ветру. Но видеть его магию и знать, что он на том ее конце…
Тошнота нарастает, я проглатываю подкативший к горлу комок.
Проблюешься позже, когда спасешься.
Скорее чувствую, чем вижу, как струйка чернильной магии призрачной рукой обвивает мою талию. Вскрикиваю, потому что все больше силы Мемнона – а это, несомненно, сила Мемнона – наполняет воздух вокруг меня, скрывая лес, и дома, и темнеющее небо.
Иди ко мне, моя царица…
Останавливаюсь, хрипло дыша. Уже чувствую, как его сила тянет меня, как она проникает под кожу, как просачивается в легкие.
Ты бросила меня тогда, но больше никогда… никогда…
Во мне нарастает неодолимое желание следовать за этим голосом. Не могу сказать, что это за чары, но чары – наверняка.
Иду за индиговой лентой к деревьям. Синева тянется вглубь Вечного леса. Делаю шаг, еще шаг, хотя здравый смысл просто вопит, что я околдована.
Но моя кровь закипает, а кожа пульсирует от каждого мягкого прикосновения силы Мемнона.
Не будь дурой, Селена! Это его магия убаюкивает тебя ложным чувством безопасности!
Крепко зажмуриваюсь, заставляю себя стоять и не дергаться.
Вернись ко мне, Императрица. Мы были в разлуке так долго…
Есть что-то чувственное в этих словах, в этом голосе, что-то, что напоминает мне Мемнона из моих снов. И это ломает мое сопротивление.
Делаю неуверенный шаг вперед. Потом другой. Трудно противиться такому голосу, когда мои самые глубинные, безусловно-рефлекторные чувства подталкивают к нему.
Точно, я околдована. Не иначе. Ненавижу, ненавижу, ненавижу!
Дохожу до опушки. Нетерпение нарастает. Чем дольше держит меня магия Мемнона, тем больше одурманивает. Опьяняет.
Углубляюсь в лес футов на пятьдесят – и дымная магия рассеивается.
Напрягаюсь, оглядываюсь. По коже бегут мурашки осознания.
Мемнон выступает из тьмы каким-то кошмарным видением. Только, черт побери, этот мужчина реален. И он катастрофически, убийственно красив – еще красивее, чем в моих воспоминаниях.
Взгляд мой скользит по его фигуре. Он высок, у него широкие плечи. Вижу татуировки, бегущие по его безупречным, словно созданным гениальным скульптором, рукам. Даже в футболке и джинсах этот мужчина выглядит воином.
Я смотрю на его лицо и, не будь я до сих пор пленена его магией, я бы отшатнулась.
В моем сне чувственную красоту Мемнона усиливали желание и пламя. А сейчас, во тьме, среди глубоких беспощадных теней, Мемнон выглядит настоящим чудовищем – скулы его остры, изгиб губ жесток, глаза светятся гневом. Хорошо еще, что я не вижу его шрама. Сейчас я бы не вынесла этого зрелища.
Он делает шаг вперед, двигаясь с угрожающей грацией.
– Ты и правда думала, что я закончил с тобой? – тихо говорит он на том древнем языке. Голос его хрипл и раскатист. С пугающей ясностью я понимаю каждое слово. – Думала, я брошу тебя гнить в той гробнице, как ты бросила меня? – Он медленно качает головой. – Нет, нет, нет.
Мой пульс ускоряется.
– Зачем ты последовал за мной сюда? – требовательно спрашиваю по-английски.
– Говори со мной на нашем языке, Роксилана! – рычит он.
– Я не знаю никакого «нашего языка», – ору в ответ на другом языке.
Слова идут откуда-то из глубин души, совсем
