Легальный нелегал - Наиль Булгари
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В упор посмотрев на меня, Павел Сергеевич устроил проверку, сказав:
— И тебе в том числе.
После этих слов, по законам киношного жанра, я должен сыграть непонимание: поднять до отказа вверх брови, изморщить лоб и, бестолково выпучив глаза, промямлить: «Не понимаю».
Но Павел Сергеевич ждал иного: понятен ли мне смысл последней фразы?
Как ответить? Вариантов несколько: можно стать во фрунт, задрать подбородок и с подобострастием жандарма гаркнуть: «Рад стараться, Ваше скородие!» Можно по-другому: одёрнуть полы куртки книзу, прочистить горло, торжественно прокричать: «Служу Российской Федерации!» В первом случае это бы выглядело старорежимно и отдавало подхалимством, во втором хоть и патриотично, но преждевременно.
Отвергнув первые два варианта, выбрал третий.
— В Ваших словах принятое в отношении меня решение, но не ясна роль, которую отводите мне. Отсюда появляется неуверенность в собственных силах. И потом, почему выбор пал на меня?..
В квартиру мы возвратились при свете фонарей и крепчающем морозе.
Рецепты приготовления блюд, и это скорее всего, были вычитаны Виталием не из «Поваренной книги», он их позаимствовал у Диккенса, Дефо и Скотта. Только если в тех романах основным и любимым лакомством диких островитян были зажаренные до хрустящей корочки отставшие от кораблей пьяные матросы, то у Виталия получилось блюдо, рецепт которого до сегодняшнего дня им хранился в тайне: разбухшие до невероятных размеров и подгоревшие снизу макароны были закиданы кубиками колбасы; в маленькой сковородке, по задумке повара, дымилась глазунья с ядовито-коричневыми, пузырчатыми краями; ассорти из маринованных огурцов и кабачков напоминало силос, а вместо хлеба в тарелке торосами громоздились печенье и галеты.
При виде такого изыска его непосредственный начальник от души рассмеялся:
— Надо будет моей Татьяне у тебя взять пару уроков! Не откажешь?
Недоучка-кулинар, покраснев, пытался обидеться. Мне же эта сцена принесла моральное удовлетворение: «Ну что, получил, защитник бюрократии?! Расскажи курам про твою стряпню, те бы со смеху с насеста попадали!»
Открыв шкаф, Павел Сергеевич достал красивую бутылку, хищно свернул пробку, налил в пузатый фужер тёмную жидкость. Тотчас по кухне, словно в парфюмерном магазине, заструился аромат духов и запах клопов. Потушив в Виталиных и моих глазах пожар словами:
— Вам по штату пока не положено.
С удовольствием выпил.
Пир начался: я нехотя ковырялся вилкой в макаронах и проталкивал их в глотку сочными огурцами; Виталий с обиженным видом сосредоточенно грыз галету и запивал её яблочным соком; начальство с удовольствием глотало коньяк и закусывало шоколадом. Трапеза закончилась под бой ходиков, показывающих десять вечера, и пожелания Павла Сергеевича:
— От тебя, Микола, потребуется внутренняя организованность и дисциплина. И я искренне желаю тебе пройти испытательный срок!..
В тот же вечер, по совету и с разрешения руководства, позвонил соседке, попросил её слетать этажом выше и позвать к телефону мою супругу Майку.
Через пару минут послышался приглушённый расстоянием голос:
— Давай, швыдче, дивчатко, сама Москва на проводу.
В течение трёх минут доложил первое, что попадало на язык: вакансии для меня в войсках пока не нашлось, и в ожидании таковой устроился на работу в книжное издательство старшим консультантом по закупкам, распространению, тиражированию и изданию глянцевых журналов и другой недетской литературы, с очень приличным окладом, премиями и личным автотранспортом. Коллектив приличный, то есть непьющий и очень сплочённый. Издательство сняло для меня комнату в семейном общежитии недалеко от работы. Одно плохо, совершенно нет свободного времени не то что на экскурсии или посещения злачных мест, а даже на перекур. Буду работать месяца четыре, а потом…
У женщин своя, титановая логика. Вклинившись в поток моего трёпа, Майка вбила в трубку:
— Будешь по бабам и ресторанам шляться, лучше домой не заявляйся, прибью, как дедушка Мазай зайчиков.
После явной угрозы поклялся супруге в вечной любви, собачьей преданности и еженедельными рапортами…
Глава 6
…Три месяца теоретических занятий и месяц практики в горах прошли интересно и насыщенно.
И вот, по окончании учёбы, хмурым поздним утром сел в электричку с намерением попасть на Курский вокзал. Небо, отяжелев от кучево-дождевых облаков, опускалось всё ниже и ниже и, наконец, в сопровождении грохочущих артиллерийских залпов и сверкающих стрел, разродилось мощным ливнем.
Электропоезд, сбавив ход, медленно, на ощупь прокрадывался сквозь потоки дождя и порывов ветра. Сидящая рядом бабулька, не отрывая глаз от мутного запотевшего окна, истово перекрестилась:
— Господи, помилуй и спаси мя, грешницу окаянную!
Гроза продолжалась недолго и закончилась так же внезапно, как и началась. Облегчённо прогудев, электричка набрала прежний ход и, прорвав внешнее транспортное московское кольцо, стремительно ворвалась на юго-юго-восточную окраину столицы.
До отправления моего поезда времени — вагон с прицепом; можно не спеша побродить по чисто вымытым, курившимся дымкой улицам, потаращиться на выстукивающих каблучками столичных раскрасавиц, а если повезёт, то познакомиться и поворковать о вечном.
Карта Москвы в голове сидела крепко и надёжно. Сверив её с пробегающей за окном местностью, перекинул через плечо сумку, тепло попрощался с пришедшей в себя бабушкой-одуванчиком:
— Ты смотри, бабушка, больше не греши, вредно для организма.
Прильнув к окну, бабушка окинула хищным взглядом небесную синь, быстро оценила метеообстановку: гроза, ушедшая на северо-восток, напоминала о себе лишь глухой, за тридевять земель пушечной пальбой. Не видя более угрозы с неба, старушка преобразилась. Развернувшись в мою сторону, трубным голосом дала совет:
— Катись-ка, милок, своей дорогой! Тебя не спросила, грешить мне аль нет. Ишь, злыдень окаянный, бельмо тебе на глаз да чирей на задницу! Не смотри так бесстыжими глазищами, соблазнитель маньячный!
Полутрезвый здоровенный мужик из солидарности, а может, вспомнив свою горячо любимую тёщу, перекрывая разноголосый шум пассажиров, стал стыдить бабусю:
— Ну ты, кочерга ржавая, чего к пацану прилипла? По тебе давно черти со сковородкой плачут,
