Байки Семёныча. Вот тебе – раз! - Игорь Фрост
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ну, вот как раз про нее-то, родимую, хотя и сильно человечеству опасную, Гошка, от томных дрем неожиданно нахлынувшим приливом ответственности оторванный, и вспомнил.
«Это что же получается, – подумал он, – никто ядовитой химии для очистки воды в нужные места, получается, так и не добавил?»
«Это же получатся, – еще раз подумал он, – завтра поутру генералы и всякие другие полковники в воду, полную живых микробов, нырять станут?!»
Непорядок же! Как есть непорядок. Потому как живые микробы до генеральского здоровья очень охочи, и, будучи в приподнятом настроении, такие микробы генерала какого, если он вдруг здоровьем не сильно блещет, до состояния «не очень живой» очень быстро довести могут. Потому поднимайся, дорогой рядовой Гошка, и как бы оно противоестественно ни было, завершай прием пищи и дуй ядовитые таблетки для общечеловеческого блага в фильтрационные баки загружать.
Но вот ведь тут неприятность какая обнаружилась – идти до технического зала, где те самые спрессованные таблетки хранились и здоровенные баки фильтрации стояли, очень и очень неблизко было. Целых метров двадцать, не меньше! А там еще и с кассетами этими таблеточными, которые потом в здоровенные пластиковые баки запихнуть нужно было, ковыряться не меньше получаса, понимаешь! Для сытого солдата это уже не подвиг трудовой, это уже самопожертвование, на грани подвига Александра Матросова. Но Гошка наш, в духе строгой мужской ответственности воспитанный и своим солдатским долгом перед завтрашними генералами сподвигаемый, на такой шаг решился-таки. Однако же, если честно, не на весь шаг и подвиг целиком он решился. Решил он подвиг с хлоркой лишь частично исполнить и еще немного пожить, в трудах непосильных здоровье в самом расцвете не надрывая. Да тут, собственно, и надрываться-то было не нужно. Вон же он, мешок самой обычной, порошковой хлорки, у самого входа в потемках стоит, а Гошка как раз на нужного размера ведре сидит. Ну а раз все необходимое как раз под рукой и под попой располагается, так, значит, и нужды в этот машинный зал за тридевять земель к таблеткам и бакам брести, считай, что и нет никакой. Можно весь необходимый комплект, для обеззараживания бассейна предназначенный, прямо тут, от стола не отходя, и спроворить. Достаточно в ведро, из-под седалища извлеченное, пару хороших совков хлорки из бумажного мешка сыпануть, водички из-под крана в то же ведро набулькать и обломком швабровой ручки как следует размешать, чтоб ядовитая, но сильно полезная жижа образовалась. Ну и далее, не мешкая уже ни секунды, нужно до бассейна дойти и ту жижу с размаха широким веером на водную гладь ливануть. И наступит тогда во всей водной массе благочиние и порядок, потому как сгинут микробы ненавистные, а с баком и таблетками при этом ковыряться не придется вовсе.
Приподнялся Гошка, с трудом от стола трапезного оторвавшись, до мешка дошел и с половинку ведра, чтоб результат уж совершенно точно полным был, отсыпал. Водички в ведро до полного набулькал и остатком от швабры стертой размешал как следует. Тщательно размешал. Чтоб ни комочков тебе каких или неравномерностей нежелательных в растворе не осталось. Вышел к бассейну да и плесканул со всего размаха, на себя стараясь ни единой каплей не попасть. «Вот, – подумал, – теперь-то точно порядок! Теперь-то точно ни один микроб не выживет и вся работа до конца сделана. На совесть!» И гордый собственным поступком, безусловно ну очень ответственным, к сотоварищам свои сочни доклевать вернулся.
В казарму пришли часам к одиннадцати. Сытые и довольные. И на следующее утро даже на построение и завтрак без всяких тревог сходили. Ну а вот как раз в перекур послезавтрачный этот ужас и случился. Выскочил на них капитан ротный как черт из табакерки, всклокоченный весь, и ну давай команду «Выходи строиться!» орать. Слов в команде всего около ста было, но только «выходи» и «строиться» были не матерными, и только эти два тут напечатать можно. Ну что тут поделаешь? Просит начальник, так, значит, делать нужно. Сказано построиться – значит, построиться. Построились… Капитан в фуражке, набекрень съехавшей, и в портупее, задом наперед надетой, трижды вдоль строя пробежал и, материться продолжая, выпученными глазами в лица военнослужащих всматривался, будто узнать кого-то старался, но из-за нахлынувших чувств и внутричерепного давления узнать все никак не мог. На третьем прогоне он все ж таки начал тыкать в некоторых бойцов пальцем и командовать: «Три шага вперед!» В конечном счете он вывел из строя восьмерых вчерашних уборщиков бассейна и под непонимающие взгляды всей оставшейся роты к начальнику штаба на допрос и экзекуцию поволок. Про допрос и экзекуцию капитан сам громко орал и их обещал, при этом каждый раз, как только слово «экзекуция» произносил, почему-то двумя руками свою тыльную часть прикрыть старался.
Про допрос рассказывать не
