Белая река, черный асфальт - Иосиф Абрамович Гольман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В итоге, когда опера зашли в помещение, они увидели презабавную картину.
Подчиненный капитана переодел Семену «браслеты» так, что руки оказались впереди туловища. Поэт сидел за столом, перед ним был лист бумаги, а в пальцах правой руки – шариковая ручка.
На всякий случай Сема был за ногу прикован к трубе водяного отопления.
– Показания пишет? – спросил один из оперов.
– Стихи, – объяснил капитан. Разбитый боксом нос и жесткий взгляд делали его лицо грубым и опасным. Улыбка же сразу вернула обычное человеческое выражение.
Остальные задержанные продолжали находиться в той же позе, но не роптали. Они сделали для отечественной словесности все, что могли, и хоть страх, несомненно, присутствовал, на душе у них было легко.
Еще через пять минут к столовой подкатил автозак. Сейчас их загрузят, и прощай, свобода.
– Успел? – спросил Семена капитан.
– Да, – сказал тот, подвинул листок к офицеру.
– Сам прочти, – разрешил командир.
– Хорошо, – не стал ломаться поэт. Спокойно и ровно, даже с каким-то неакцентированным, но радостным воодушевлением, Семен прочитал новое стихотворение.
В глаза бросается плакат:
«Есть месяц счастья напрокат.
Туда и обратно
за счастьем проезд
Тебе гарантирует
эМПээС!»
Еду за счастьем.
Завод в простое?
Но разве счастье
того не стоит?
Зажав квитанцию
в дрожащей руке,
Иду на станцию.
В сутолоке —
Кассир с усмешкой:
«Вы опоздали. Было счастье —
да все раздали».
– Чегой-то печально, – не сильно критически оценил офицер. – Много вряд ли дадут, не переживай. Хотя наворотили вы прилично.
– Я за себя не переживаю, – ответил Великий. – Ребят только отпустите. Это я их заставил.
– Ты? – заржал опер. – Да ты тойтерьера рядом идти не заставишь!
– Аккуратней в выражениях! – вывернув голову, с пола с яростью смотрела на опера Зая. – Земля-то круглая!
– Ты мне угрожаешь, что ли? – развеселился тот. – Ой, боюсь, боюсь…
– Хорош детсад устраивать, – неожиданно оборвал его командир. – Поймаешь настоящего жигана, желательно в одиночку, тогда самоутверждайся.
Опер бы поспорил, но не с капитаном. Эти ребята уж очень просты.
– А ты тоже хороша, – укоризненно сказал капитан Зае. – Другого метода не могла придумать для вдохновения?
– Ничего в голову не пришло, – неожиданно спокойно ответила ему та. – Да и набеги образовались случайно. После драки в трамвае.
– Так это вы отделали гопников? – рассмеялся второй опер, постарше. – Водитель описал тебя, как тигрицу тхэквондо. Действительно занимаешься?
– Ничем я не занимаюсь, – вздохнула Зая. – И не знаю, когда теперь буду.
Не снимая наручников, Коношееву и Лешку подняли с пола и вывели к автозаку. Собственно, это и не автозак был, а обычная полицейская машина с отгороженным прочной решеткой задним отделением. И везти ребят собирались пока не в следственный изолятор, а в районный отдел внутренних дел. Оформят, получат объяснения, переведут в ИВС. И уж только потом, после судебного решения об аресте, увезут в СИЗО.
Последним капитан вывел Великого.
– Их могут отпустить, если я один виноват? – спросил Семен у офицера.
– Вряд ли, – ответил тот. – Наворотили вы делов, парень. Вам теперь хорошего адвоката нужно. Умного, и чтоб как ошпаренный носился.
– Откуда у нас адвокаты, – вздохнул Семен. – А еще раз ручку не дадите? – В его взъерошенной голове вновь зашевелились рифмы.
И вновь офицер, удивляясь самому себе, нарушил нормальное течение дел. Дал ручку, подвинул свой собственный блокнот, попросил опера включить в УАЗе свет и пять минут подождать.
Тот был не шибко доволен задержкой, однако из уважения к бравым парням выполнил все его просьбы. Отказывать не хотелось и по другим соображениям. Таким ребятам вообще отказывать не хочется. Страшновато, короче.
Семен справился даже быстрее, чем в столовой. На этот раз зачитывать не стал: опера явно не были любителями поэзии. Капитан тоже к ним не относился, тем не менее текст глазами пробежал:
А стихи со мной еще случаются,
Быт поправ.
И сквозь свод бетонный пробивается
Зелень трав.
И травинок тоненькие пальчики
Предо мной
Держат на своих кореньях маленьких
Шар земной.
А за этим муравейным лесом,
Словно кит,
Гладь воды в своей ложбине тесной
Возлежит.
И опять дышу озоном озера —
Старый грех.
И туман поднялся серой розою
Снизу вверх.
И слепой в тумане дождик утренний
Льет едва.
И полна прозрениями смутными
Голова.
– Вот-вот, – согласился капитан. – Прозревай. – Заметив страждущий взор Коношеевой, вложил листок в карман ее бессменной шинели. – А стихи мне понравились, – на прощанье неожиданно сказал он и захлопнул тяжелую стальную дверь.
УАЗ зарычал двигателем, скрежетнул измученной трансмиссией и рванул в ночь.
Глава 9
Москва. Шеметова и Багров. Утром – контора, вечером – Питер
Хотя до Питера они за день не доехали.
Но обо всем по порядку.
В Москве на вернувшихся с Урала Олега и Шеметову разом навалилась куча дел. Хороший адвокат ведь никогда не ведет одно, два или даже три дела одновременно. Потому что в каждом из них может случиться вынужденный перерыв типа того, с которым они сейчас столкнулись в Белогорске. Поэтому для нормальной загрузки у действующего защитника должно быть десять, двадцать дел, а то и больше.
Вот здесь и начинается отсев неудачливых.
Тысячи молодых амбициозных людей мечтают об адвокатской карьере. Однако адвокаты, в отличие от прокурора, не могут вызвать к себе человека и сделать его своим подзащитным. Стало быть, конкуренция неизбежна.
Многие проигравшие вынуждены уходить из профессии. Хотя есть и другая категория проигравших.
Шеметова называет их людьми с потухшими глазами. Когда-то хорошие специалисты, с возрастом или по каким-то другим причинам, сдавали позиции, однако уходить было либо некуда, либо не с руки. Такие постоянно специализировались на так называемых «пятьдесят первых». Это узники, у которых не было денег на защитника. Закон же – статья 51 УПК РФ – прямо предписывает: «Обязательное участие защитника». К этому обязывает необходимость состязательности процесса. Стало быть, появляются адвокаты, назначенные судом. В основном из тех, кто «с потухшими глазами». С голоду на маленьких гонорарах от государства точно не помрешь, но так же точно не разбогатеешь.
Некоторым безденежным сидельцам может здорово повезти, поскольку время от времени обязанность защищать «пятьдесят первых» выпадает и блестящим специалистам.
Например, в конторе на трех вокзалах, когда появлялся по телефонограмме из суда «бесплатник», Валентина Семеновна «назначала» ему адвоката из своих, по очереди нагружая немногочисленный состав.
Никто никогда не отказывался: защитники считали эту низкооплачиваемую работу частью своих служебных обязанностей. Более того, они, в отличие от многих менее щепетильных коллег из других контор, принципиально не дозировали свое усердие, одинаково работая на тех, кто оплачивал их услуги, и тех, за кого полусимволически платило государство.
Скажем, Шеметова ездила к «пятьдесят первым» в СИЗО, готовила запросы, посылала жалобы и проводила другие трудоемкие операции. Хотя, в принципе, могла бы ограничиться формальным присутствием на процессе. Правда, в этом случае она не смогла бы с полным основанием называть себя настоящим адвокатом.
Вот и теперь контороуправительница, получив из канцелярии суда запрос на защитника, отметила в списке Багрова. У того же, как назло, наложились один на другой два процесса, так тоже бывает. И откладываются одновременно, и продолжаются одномоментно. Шеметова, присутствовавшая при разговоре, согласилась выручить любимого мужчину.
Еще через час, уже с ордером на защиту и с разрешением следователя, она была в СИЗО: на Семена, Заю и Циркуля успели оформить судебную санкцию.
