Белая река, черный асфальт - Иосиф Абрамович Гольман
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Публика пока не поняла сути сказанного, да и прокурор тоже. Лишь у Гареева удивленно взметнулись вверх брови.
– Ну и что? – на всякий случай отметился прокурор. Хотя уже понял, что именно, – опыт у него был огромный. И судорожно раздумывал, как купировать внезапно вылезшую проблемку. Впрочем, пока он не считал ее крупной.
– Как что? – усмехнулась Шеметова. – В корректных терминах высота травмы, от стопы до места удара, называется бампер-перелом. Вот и получается, что две потерпевшие были сбиты низким автомобилем, скорее всего легковым. А две каким-то другим. А какие еще могут быть мнения? Высота бамперов отличалась почти в два раза.
Понятно, что здесь уже не могло быть сказано про изменение поз перед ударом самими потерпевшими, как они обсуждали в разговоре с экспертом. Если захотят, пусть об этом говорят процессуальные противники. Даже намек на «подпрыгнули-присели» будет расценен родственниками жертв, как издевательство над покойными.
Зал ошарашенно молчал.
А Ольга бросила в образовавшийся прорыв «оставшиеся танки». Немногочисленные, к сожалению.
– Теперь посмотрим на схему, – сказала она.
Зал молча внимал. Когда схема стала крупной, каждый смог все увидеть и оценить сам.
– Итак, удар по версии обвинения был нанесен машиной, несущейся от плотины. А жертвы разбросаны веером. Причем, посмотрите: две жертвы слева, две гораздо правее. Как одна машина, пусть даже бешено мчащаяся, могла натворить такое? Она же не два захода сделала! – сказала Шеметова и осеклась. Не приняли бы за неуместную шутку. Но за шутку никто не принял. Даже враждебно настроенные родственники потерпевших мучительно размышляли над сказанным.
Большая схема не оставляла сомнений в ее правоте. Два смертельных кружка слева и два чуть поодаль и правее, все это противоречило здравому смыслу и законам физики, если преступником был только Ринат Гильдеев.
На прощанье адвокат пальнула тем, что осталось.
– Когда меня пригласили в этот процесс, я сначала отказалась. Я не люблю защищать убийц. И пока Переверзев не нашел эти нестыковки, разрушающие обвинение, я не подписывала соглашение о защите. Теперь же я абсолютно уверена, мой подзащитный не сбивал четырех несчастных женщин.
Сказано было предельно точно. Четырех женщин он, по-видимому, действительно не сбивал. Двоих мог. Но не говорить же об этом адвокату? Пусть прокурор говорит, если заметит.
В принципе судья мог счесть ее заявление не относящимся к делу. Но не вмешался.
Зато не выдержал прокурор. Опытный, он заметил все.
– В ваших словах тоже нестыковка, – сказал Юрий Евграфович. – Даже если бы, как вы считаете, была вторая машина, это не снимает вины с подсудимого. Отломок от барашка был с его ЗИЛа. Так что к защите предполагаемых убийц вы все же вполне готовы.
– Не так, уважаемый коллега, – корректно, но твердо ответила ему Ольга. – Я бы не стала защищать человека, если бы без сомнений считала его убийцей. Однако появились сомнения. Весьма обоснованные, надо сказать. И я буду разбираться до конца. Это и есть наша позиция.
– Вы закончили? – спросил Гареев.
– Нет, Ваша честь, – ответила Шеметова. – Я ходатайствую о проведении дополнительной судебной экспертизы в связи с выше разъясненными обстоятельствами.
– Отказываю, – спокойно ответил тот. – Имеющейся пока достаточно.
– Следующее ходатайство, – не останавливаясь, продолжила Ольга, – о проведении тем же экспертом, что делал предыдущую, дополнительной экспертизы, чтобы получить ответ на наши вопросы.
– Также отказано, – стукнул молоточком судья.
– Хорошо, но мы можем по крайней мере устно и гласно задать вопросы эксперту, чье официальное заключение только что было оглашено судом? – не по форме спросила Шеметова, при абсолютно не снижающемся внимании зала.
– Можем, – так же неформально ответил Диас Ильярович.
Он вовсе не хотел, учитывая резко изменившуюся ситуацию, подставляться в будущем под обоснованные апелляции защитников. Бамперов-то, по всей видимости, действительно было два. Пусть даже это обстоятельство не снимает обвинений с подсудимого.
После обсуждения еще нескольких не столь важных вопросов судья прервал процесс на неопределенное время: эксперт проживал в Уфе, и требовалось согласовать с ним дату приезда в Белогорск.
Буквально в этот момент дверь в зал открылась, на пороге появился Багров: бледный, неулыбчивый, но абсолютно живой.
У Шеметовой еще один камень с души свалился. Они попрощались с судейскими и двинулись к выходу.
Ольга с глубоким удовлетворением отметила изменение отношения к ним публики. Оно было разным, это изменение. Кто-то сосредоточенно обдумывал свалившиеся на голову новости и был еще насторожен к москвичам. Кто-то хотел пообщаться, чтобы получить дополнительные разъяснения. Подошла даже женщина с первого ряда в черном платке. Однако большинство просто одобрили Шеметовский подход к жизни. Если человека обвиняют, а тебе не все ясно – стой за него, пока не разберешься. Это вовсе не походило на циничный вариант «защищаю, коли платят» и было в новинку для большинства горожан.
Поужинали в лучшем ресторане города.
Получилось еще более мучительно для некоторых, чем вчерашний опыт. По крайней мере в нематериальном смысле.
Ольга отпраздновала свой дебют в здешнем суде довольно бодро, даже шампанского фужер выпила, чтобы удачу не спугнуть. Съела правильный салатик (оливье, но с нежнейшим телячьим мясом и почему-то красной икрой) и жареную рыбку под тонкой корочкой кляра.
Багров же поужинал черным некрепким чаем без сахара, заев его сухариком размером два на три сантиметра и пятью таблетками активированного угля.
В итоге Ольге стало стыдно, и она не стала заказывать миндальное пирожное, на которое нацелилась изначально.
Поев, пошли прогуляться. Лица встречных уже не казались им враждебными.
Не спеша, минут за тридцать (погода для конца августа стояла прекрасная) прошлись до плотины, зашли в магазинчик, «неонку», как назвал его на суде Волобуев. У входа действительно светилась крошечная, зато из настоящего неона, вывеска.
Внутри было стандартно: немного продуктов, немного сладостей, немного товаров для дома. Вино тоже присутствовало. В виде четырех сортов водки.
– А я вас узнала, – сказала продавщица, отпуская им один стаканчик пломбира (Шеметова не удержалась-таки). – Вы адвокаты Рината.
– Да, – подтвердила Ольга, чувствуя, как у нее чуть не физически вырастают уши.
– Он не сбивал, – вдруг сказала та. Как будто вырвалось, сама не ожидала и, сказав, сразу пожалела.
– Мы были бы очень признательны… – начал было с подходцем Багров, но продавщица, дама лет сорока с обесцвеченными локонами, лишь замахала руками: ничего не знаю, ничего не слышу, ничего никому не скажу.
Ясно было, что от нее информации не добиться. Однако ничего не происходит зря. Начали появляться идеи.
– Слушай, – задумчиво сказал Олег, доедая ее мороженое, – а ведь свидетели могут найтись. Их просто никто не искал. Ой, прости, – сказал он, дойдя до вафельного донышка стаканчика. – Я машинально.
– Ничего страшного, – ни на грамм не поверив, любезно ответила Ольга. Сама же в уме сосредоточенно считала, нужно ли вечером добавлять инсулин, или так прокатит. Получалось, что не нужно: Багров пил много жидкости и практически не потреблял углеводов. Ладно, проверят ее расчеты глюкометром.
Мысли, зацепившись за небытовое слово, перекинулись на другое. Конкретно, как техника меняет жизнь. Правда, только тех, кто этого хочет. Страшная болезнь диабет. Убивает в организме все подряд. Но если следить за сахаром, причем ежедневно, а то и не по разу, с ней можно жить сколь угодно долго. Даже парадоксы наблюдаются: внимательные к себе пациенты живут дольше, чем, казалось бы, здоровые люди без такого неприятного диагноза.
Ответ во фразе «внимательные к себе». Невнимательный к себе больной диабетом вообще не жилец, и он это знает. Вот и следит за своим состоянием. Здоровый же к врачу на пушечный выстрел не подходит. В итоге внезапный инсульт или инфаркт оказывается внезапным для всех. И, конечно, жизнь изменилась с появлением глюкометров. В поликлинику же не набегаешься. Имея глюкометр и инъектор для введения инсулина, а главное, будучи крепким духом и полным ответственности за себя и близких, пациент может в любой момент контролировать свое состояние и вести жизнь, не сильно отличающуюся от жизни абсолютно здорового человека.
Как будто угадывая ее мысли, Олег
