Греховный намек - Дженнифер Хеймор

– И что же ты там видишь, дитя?

Миранда уперлась ручками в столешницу и подалась вперед.

– У нас с вами одинаковые глаза. Только вы… старше.

Гарет с трудом выдерживал взгляд этих голубых глаз, так похожих на его собственные. Да, верно, цвет глаз был одинаковый. Хотя его глаза можно было бы назвать леденящими, а ее – безмятежными и счастливыми, как безоблачный летний день. Похоже, девочка никогда не испытывала душевной боли.

И тут что-то загорелось в его сердце, возможно – родительский инстинкт. Он любой ценой убережет ее от боли! Он не хочет, чтобы ее глаза изменились, стали другими.

– А что еще у нас общего? – осведомился Гарет.

Девочка внимательно посмотрела на него.

– Еще – форма подбородка.

Гарет громко рассмеялся, и мисс Долуорти в растерянности попятилась. Действительно, как можно его большой мужской подбородок сравнивать с ее, таким маленьким?..

– Умоляю, не смейтесь, – попросила девочка. – Я говорю правду. Пойдемте покажу… – Она протянула руку, и растерявшийся Гарет, сжав маленькую ладошку, пошел с дочерью к овальному зеркалу в позолоченной оправе, висевшему между книжными полками.

– Поднимите меня, папа. Я недостаточно выросла, чтобы показать вам, что имею в виду.

«Папа…»

Это слово вонзилось ему в грудь и проникло в самое сердце. Он поднял малышку и поднес к зеркалу.

– Вот смотрите… Видите, подбородок и изгиб челюстей в том месте, где они подходят к ушам. Они у нас совершенно одинаковые. И смотрите… на обоих подбородках маленькая ямочка.

– Да, вижу, – признал Гарет.

Малышка улыбнулась и заявила:

– Так вот, это абсолютное доказательство того, что вы мой собственный папа.

Гарет осторожно поставил Миранду на пол.

– Прекрасно… – пробормотал он, не зная, что еще сказать. Откашлявшись, добавил: – А теперь беги, детка. У меня много работы.

Миранда присела.

– Конечно, папа. Я не хотела бы мешать вашей чрезвычайно важной работе. Но я приду завтра, хорошо? Встретимся в полдень, в кабинете. Это самое подходящее время, потому что Гэри ложится спать, а я слишком взрослая, чтобы спать днем. Не находите?

Не дожидаясь ответа, она обняла его, затем еще раз присела и направилась к двери в сопровождении бедной гувернантки.

Лишившись дара речи, Гарет смотрел им вслед.

Миранда… Его бесценная, не по годам умная дочь.

Пока колеса экипажа громыхали по дорогам Вестминстера, Тристан размышлял о том, как прошло первое посещение клуба после того, как лицо его наконец обрело пристойный вид. Едва он появился в комнате, как его окружили друзья и знакомые. И ему пришлось добрый час терпеливо отвечать на вопросы о возвращении Гарета.

Вскоре он обнаружил, что сплетники не дремлют. Герцог Колтон выжил! Смертельно раненный в битве при Ватерлоо, он каким-то чудом поправился! И претерпел ужасные пытки и заключение в Бельгии, прежде чем сумел сбежать и вернуться в Англию. О, его приключения сравнимы только с долгим путешествием Одиссея домой после Троянской войны. Но увы, оказалось, что жена герцога отнюдь не Пенелопа! Она вышла замуж за наследника герцога, и что же теперь будет?!

Слухи и предположения множились с удивительной быстротой: развод, разъезд, сожительство втроем – подобно скандальным отношениям адмирала Нельсона с Эммой Гамильтон. А может, и дуэль?

Тристан сделал все, чтобы правда стала известной. Объяснил, что пытается вернуть Гарету его прежнее положение, не собирается затевать с ним войну.

Когда же расспросы стали слишком утомительными, Тристан наконец-то получил послание от Дженнингса, человека, которого он нанял, чтобы следить за Фиском и Гаретом. Дженнингс предложил встретиться через час в кофейне «Сомерсет» на Стрэнде, и Тристан был ужасно рад предлогу покинуть клуб.

Когда-то Дженнингс был сыщиком с Боу-стрит, но оставил службу по каким-то своим причинам. Согласно источникам Тристана, он был честен, не болтлив и, что важнее всего, всегда верен своим нанимателям.

Едва Тристан открыл заднюю дверь кофейни, как Дженнингс встал и поспешил ему навстречу. Тонкое кольцо седых волос окружало его лысину, а на лбу пролегли такие глубокие морщины, что в них, наверное, скапливалась пыль. Он крепко пожал руку Тристана и проговорил:

– Давайте выйдем, милорд.

Тристан утвердительно кивнул, надел шляпу и последовал за Дженнингсом. Уличные фонари отбрасывали длинные тени на мокрый тротуар. Осмотревшись, они направились к церкви Святой Марии. Вот-вот должен был начаться дождь, и люди, сгорбившись и втягивая головы в плечи, спешили по домам – прекрасная возможность поговорить без свидетелей.

Дженнингс подошел поближе к Тристану и тихо сказал:

– Сегодня утром мистер Фиск посетил «Ковент-Гарден».

– И с кем он там виделся?

– Не знаю, милорд. Я подошел к входу, но дверь была заперта изнутри. Успел заметить только, что мистера Фиска встретил какой-то мужчина.

– Сколько он там пробыл?

– Около получаса, милорд.

Времени как раз достаточно для быстрого свидания с актрисой, если именно такова была его цель. Но если подобное предположение верно, то почему дверь открыл мужчина? И почему они встречались в театре, а не у нее на квартире?

А может быть, Фиска просто интересовала театральная жизнь?

Тристан со вздохом покачал головой. У него было недостаточно информации для каких-либо предположений.

– Куда он отправился потом?

– В контору поверенного, где оставался два часа. После чего вернулся в дом герцога.

Контора поверенного… А сам Тристан большую часть дня провел, совещаясь со своими адвокатами. Первое заседание суда было назначено на завтра, и он жалел, что не сможет присутствовать. Но ему посоветовали не приезжать, чтобы не давать пищи сплетникам, и он согласился.

– А как насчет герцога? – спросил Тристан.

– Весь день не выходил из дома, милорд.

Тристан сжал плечо собеседника.

– Спасибо, Дженнингс. Сообщайте обо всем, что увидите. И если Фиск вернется в «Ковент-Гарден», то попробуйте на этот раз узнать побольше.

Дженнингс кивнул, и они расстались. После чего Тристан неторопливо зашагал по улице.

Завтра его адвокаты будут оспаривать иск Гарета в консисторском суде Лондона. В доводах Тристана не было ничего особенного, однако он не сомневался, что впереди его ждала долгая и трудная битва.

Он старался успокоиться, но все равно ужасно нервничал, пожалуй, даже паниковал.