Бриллиантовая королева, или Уроки судьбы не прогуляешь - Ирина Хотина

В моем тогдашнем представлении, да и в теперешнем, можно было немного подождать. Но нет, так же не интересно, нужно, чтобы именно сейчас, сию минуту, – опять-таки, для моей же пользы. И я, естественно, сопротивлялась, что давало родителям лишний повод сказать, какой у меня упрямый и несносный характер. Все свои решения они «продавливали» через мое неприятие. Может быть, поэтому я так не люблю всю эту домашнюю уборочную и готовочную маету. Самое лучшее, что они в дальнейшем сделали для моей пользы, это – оставили меня в покое. Но все мое детство, отрочество, да и юность были омрачены бесконечными конфликтами с родителями по самым разным поводам.

Став взрослым, человек, как правило, свою семейную жизнь и отношения с близкими строит по одной из двух моделей: семья его родителей, если эту модель он считает самой правильной и рациональной, либо нечто противоположное тому – если боится повторения своего негативного опыта. Я пошла вторым путем. Своего сына я редко заставляла что-то делать, в основном шли уговоры, но без занудства. Наказывала, конечно, но редко. Когда стал постарше, в ход пошли договоры: не можешь сейчас, сделай через десять минут, через полчаса, через час. Но сделай!

Иногда бывала с ним очень жесткой. В первый раз это случилось, когда ему было три года. Он решил устроить мне истерику на улице. Честно говоря, я тогда сильно испугалась: кругом люди, оборачиваются, смотрят, а он бросается на землю и вопит, что есть сил. А главное, трудно принять, что это мой родной, такой ласковый и спокойный ребенок.

Я с ужасом посмотрела на его орущее и извивающееся в конвульсиях тело, молча повернулась к нему спиной и пошла. Через две секунды он шел рядом со мной. И больше никогда никаких истерик. Второй случай, когда мне пришлось поступить с ним жестко, был уже в подростковом возрасте. После изобилия, в каком мы купались, не отказывая ни себе, ни ему ни в чем, наступили дни безденежья и тотальной экономии. Чтобы приобрести что-то, приходилось тысячу раз обдумывать и изворачиваться. А ему вдруг приспичило, в четверг и больше никогда, купить какой-то прибабах в свой компьютер. И когда ему было в этом отказано, на меня и на Павла полился поток обвинений в нашей несостоятельности, как родителей и как неудачников по жизни, не умеющих зарабатывать деньги. Единственный пришедший на ум способ остановить этот нестерпимый поток словесной грязи – молча взять его за руку и выпихнуть за дверь квартиры. Правда, напоследок я сказала ему: «Ищи себе других родителей!» И как тогда в детстве, больше никогда никаких истерик.

У Павла с сыном были свои отношения. Назвать их сложными нельзя, потому что они банально грызлись между собой, как кошка с собакой. Павел с самого малолетнего возраста бесконечно задевал сына, поддевал, часто доводя его до слез.

Сначала я поступала по науке: ребенка в одну комнату, а в другой – вдалбливала его отцу, что он поступает, мягко говоря, неправильно. А потом мне эти постоянные перепалки и разборки настолько надоели, что, отбросив все педагогические приемы и тонкости, я в присутствии сына, «вламывала» его папаше все, что думала насчет его отношения к ребенку, а иногда и его умственных способностей. Естественно, укреплению семьи это не способствовало. Павел на меня страшно обижался, считая, что я подрываю его отцовский авторитет. Но мне уже было все равно.

Больше всего в этой ситуации мне не нравилось, что он никак не мог понять, принять или научиться стать сыну другом. Тем более что я знала, как мой муж умеет дружить. Но все было бесполезно. Пашка смотрел на меня щелочками своих голубых глаз, кивая головой в знак согласия с моими умными мыслями. А на завтра все повторялось вновь. Поэтому сама собой определилась моя основная функция по отношению к сыну: защита. Он всегда должен был знать, что мама защитит его в любой ситуации. Даже если он не прав, сначала защита, а потом «разбор полета».

Много лет я провела в переживаниях по поводу наших взаимоотношений. Корила себя, что не могу достучаться до понимания обоих, жить в добром согласии, не причиняя обид близким, которых любишь. А в том, что муж любил меня и сына, у меня не было никаких сомнений. Значит, нужно еще и еще раз объяснять, доказывать, просить. По отдельности и тот и другой со мной соглашались, но стоило им оказаться вместе, как тут же начинались громкие стычки и конфликты, потому что мальчик уже вырос и научился серьезно отбиваться.

Но я же умная, я докопалась до истоков и этой проблемы. И сейчас, положив трубку, поняла: я развязала и этот кармический узел. Сыну больше не нужна моя постоянная защита. Теперь он сумеет постоять за себя сам. Но если понадобится моя помощь, я обязательно буду рядом, на то я и мать.

А что касается моего поступка, то не надо себя обманывать – я осталась в незнакомой стране, прежде всего, ради себя, ради той цели, которая теперь была ясна, ради того, чтобы реализовать себя с помощью наследства Самоэля. Мне же не просто так дали деньги здесь, привели в эту страну, более того, дали поводыря.

Следующий телефонный звонок был Мишане – тот был вне себя от счастья.

– Миша, если кто-нибудь будет расспрашивать обо мне, скажи, что когда в последний раз говорила с тобой по телефону, я была невменяемой. Может, в психушку попала. Ври, что хочешь, только правдоподобно. Павлу про меня ни слова! Ты ничего не знаешь. И решай, что ты будешь делать с фабрикой, потому что через месяц-другой я тебя вызову. Павел один без тебя все равно работать не сможет. Так что лучше все продавай. А за него не беспокойся. Я ему в Москве дело найду.

Ну, что же, прощайте, Екатерина Михайловна! Здравствуйте, Кэтрин Кремер! А еще лучше, как говорит мистер Ландвер, леди Кэтрин! Ты заплатила по долгам во всех смыслах, расставила все знаки препинания в прошлой жизни, и теперь можешь смело шагать в новую. Удачи тебе, Катюша!

Глава 11. Что получится, если скрестить Элизу Дулитл с Верой Павловной?

После своего второго пришествия я попросила Макса дать мне какое-то время на передышку, и он, учтя мои пожелания, устроил тур по Лондону. Мы ходили по всем тем историческим достопримечательностям, какие посещают туристы, с той лишь разницей, что у меня был индивидуальный гид, и мы не «щелкались» на каждом углу. За эту неделю он просто до смерти ухандокал меня экскурсиями по всевозможным музеям, выставкам, соборам, дворцам. А по вечерам мое знакомство с городом, где я предполагала провести ближайшие несколько лет своей жизни, расширял и углублял посещением театров, преследуя, безусловно, еще одну цель – полное погружение в английскую речь. От каких-либо других развлечений я отказывалась, а он не настаивал.

На очередном театральном представлении, куда мы пошли после ужина в маленьком ресторанчике, Максу приходилось периодически меня подталкивать, чтобы я не так откровенно клевала носом. Но в машине моментально отрубилась. Проснулась от странного ощущения, что приятно и легко качаюсь на морских волнах, в то время, как мои ноги почему-то трепыхаются в пустоте. Как ни тяжело было открывать глаза, любопытство все же пересилило. Оказалось, что Макс со мной на руках поднимается по лестнице. В лифт, видимо, в таком положении я не умещалась.

Сильные мужские руки, чуть показавшийся ежик щетины на щеке, тонкий приятный запах парфюма, и эти губы, к которым так захотелось прильнуть.

Ну, прильнешь, а дальше что? Ну, получишь удовольствие, а дальше? Он и так имеет над тобой слишком большую власть. Ты держишь его при себе только потому, что у тебя нет другого выхода. Признайся, что ты его боишься, как боишься любого мужчину. А для этого Бонда ты, как и все остальные, всего лишь милый эпизод, наивная женщина. Ну, и что из того, что у тебя есть миллионы? Он с удовольствием поможет тебе их прожить. А когда надоешь, поменяет на другую. Станешь отработанным материалом. Убедила? Тем более что Самоэль завещал их совсем с другой целью.

Когда Макс поднялся на последнюю ступеньку лестничного пролета и подошел к двери, я уже нашла в себе силы сказать ровным и спокойным голосом:

– В следующий раз, когда я усну в машине, разбуди меня. Я дойду пешком.

Он поставил меня на пол. И я, чтобы не видеть его разочарованного лица, повернулась к нему спиной, доставая ключи из сумочки.

– Кэтрин, ты так сладко спала.

– Хорошо. Но в следующий раз сделай, как я просила. Спокойной ночи.

А потом началась настоящая учеба, в полном смысле этого слова. С утра английский: два часа грамматики, два часа разговорный. Перерыв. Домашнее задание. Еще один перерыв. Три часа английский по специальности и чтение специальной литературы по ювелирному искусству и драгоценным камням. Два раза в неделю посещение спортзала. По воскресеньям утренние пробежки или велосипед. Один раз в неделю массаж и косметолог, ну нужны же хоть какие-то положительные эмоции. Макс не оставлял мне ни минуты свободного времени. Разнообразные выставки, концерты, театры, не важно что, главное язык. Спасибо, что преподавательницу нашел русскоязычную, мою бывшую соотечественницу, много лет прожившую в Англии. Но так ее, видать, запугал, что свой родной русский она вспоминала крайне редко, только в экстренных случаях. А потом, когда я немного освоилась, сменил ее на одноязычную.