Английская поэзия XIV–XX веков в современных русских переводах - Антология

hope.

Джордж Элиот (1819–1880)

Закат

Когда к закату день стремится

Перед тобой он как страница:

И коль найдёшь на ней

И слово верное, и дело,

Что друга падшего согрело, —

Что может быть важней:

Жить для других, наград не зная? —

Тот день прошедший — отблеск Рая.

Но не увидев в строках дня,

Как ты сгорал, других храня,

И не найдя тогда,

Где добрый ты оставил след,

И тех, кто был тобой согрет, —

Вот страшная беда:

Жить для себя лишь одного —

Знай: день не стоил ничего.

Перевод Д. Якубова

Сонет

Когда ребёнком забредаю снова

В тот мир, где сон никто не оборвёт —

Видений неземных водоворот

Пугает мыслью о тщете земного.

И коль, прозрев в потоке том безбрежном,

Найду клочок неведомой земли —

Лучи заката на него легли,

Явив зелёным, бархатным и нежным —

Взойду к нему, о тишине мечтая…

Когда же рассмотрю вблизи его —

Погибнут чары, сгинет колдовство,

И завладеет мною мысль простая,

Банальный и заезженный сюжет:

Что жизнь пуста, и в мире правды нет.

Перевод Д. Якубова

John Ruskin (1819–1900)

Christ Church, Oxford

NIGHT

Faint from the bell the ghastly echoes fall,

That grates within the gray cathedral tower;

Let me not enter through the portal tall;

Lest the strange spirit of the moonless hour

Should give a life to those pale people, who

Lie in their fretted niches, two and two,

Each with his head on pillowy stone reposed,

And his hands lifted, and his eyelids closed.

From many a mouldering oriel, as to flout,

Its pale, grave brow of ivy-tressed stone,

Comes the incongruous laugh, and revel shout —

Above, some solitary casement, thrown

Wide open to the wavering night wind,

Admits its chill, so deathful, yet so kind,

Unto the fevered brow and fiery eye

Of one, whose night hour passeth sleeplessly.

Ye melancholy chambers! I could shun

The darkness of your silence, with such fear,

As places where slow murder had been done.

How many noble spirits have died here,

Withering away in yearnings to aspire,

Gnawed by mocked hope — devoured by their own fire!

Methinks the grave must feel a colder bed

To spirits such as these, than unto common dead.

Джон Рёскин (1819–1900)

Собор Крайст-черч в Оксфорде

НОЧЬ

Вот колокол собора прозвучал,

И эхо страшно вторит в башне хладной;

Нет, не войду я в храмовый портал,

Чтоб странный призрак ночи непроглядной

Не оживил всех мертвецов подряд,

Что в узких нишах по двое лежат,

Уснув на ложе каменном навеки,

Сложив ладони и смеживши веки.

Плющом поросший выщербленный лик

Скривили окна, скорчившись в презреньи;

Из них звучит безумный смех и крик —

А сверху веет в буйном дуновеньи

Полночный ветр из старого окна —

Смертельна свежесть ночи и нежна

Тем, чьи воспалены чело и очи

В бессонных размышленьях поздней ночи.

Унылые чертоги! Я едва ли

Стерпеть бы смог молчанье вашей тьмы —

Здесь словно бы невинных убивали,

Здесь гибли благородные умы

В пустых надеждах, в суетном дерзаньи,

Испепелившись в собственном сияньи!

Мне кажется, могила мнится им

Гораздо холодней, чем мертвецам простым.

Перевод А. Серебренникова

Matthew Arnold (1822–1888)

Shakespeare

Others abide our question. Thou art free.

We ask and ask — Thou smilest and art still,

Out-topping knowledge. For the loftiest hill,

Who to the stars uncrowns his majesty,

Planting his steadfast footsteps in the sea,

Making the heaven of heavens his dwelling-place,

Spares but the cloudy border of his base

To the foil’d searching of mortality;

And thou, who didst the stars and sunbeams know,

Self-school’d, self-scann’d, self-honour’d, self-secure,

Didst tread on earth unguess’d at. — Better so!

All pains the immortal spirit must endure,

All weakness which impairs, all griefs which bow,

Find their sole speech in that victorious brow.

Youth’s Agitations

When I shall be divorced, some ten years hence,

From this poor present self which I am now;

When youth has done its tedious vain expense

Of passions that for ever ebb and flow;

Shall I not joy youth’s heats are left behind,

And breathe more happy in an even clime? —

Ah no, for then I shall begin to find

A thousand virtues in this hated time!

Then I shall wish its agitations back,

And all its thwarting currents of desire;

Then I shall praise the heat which then I lack,

And call this hurrying fever, generous fire;

And sigh that one thing only has been lent

To youth and age in common — discontent.

The Forsaken Merman

Come, dear children, let us away;

Down and away below!

Now my brothers call from the bay,

Now the great winds shoreward blow,

Now the salt tides seaward flow;

Now the wild white horses play,

Champ and chafe and toss in the spray.

Children dear, let us away!

This way, this way!

Call her once before you go —