Молоко львицы, или Я, Борис Шубаев - Стелла Прюдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Представь, – сказала Зоя, – завтра мы проснёмся и будем сразу плакать.
Нет, она не будет плакать. Слёзы ни к чему не ведут. Она не любила разговоров о душе, она верила только в точные науки. Математика заменяла ей религию. И всё, что случилось в их жизни десять лет назад, было неопровержимым доказательством того, что их жизнь подчинена только одному богу – Хаосу. Любое мельчайшее действие в одном месте может иметь последствия в другом месте. Эффект бабочки. Всё взаимосвязано. Одна маленькая ошибка, незначительная сама по себе, может повлечь за собой цепочку непредсказуемых событий.
Тот факт, что дядя Боря пытался стать певцом и вжиться в роль оперного героя, который стреляет из пистолета, сам по себе ничего не значит. Он же никого не собирался убивать. Он просто выкопал пистолет из тайника, зарядил его, пару раз выстрелил по банкам и положил обратно в тайник. Преступление? Нет.
Когда дядя Боря уже находился в Москве, за полторы тысячи километров от Пятигорска, чтобы (как думали все) поступить на кожно-меховой, отец нашёл здание, идеально подходящее для фабрики. Он давно говорил о том, что хочет расширить производство, что в рамках цеха ему стало тесно, и дедушка его поддерживал. Они провели переговоры с хозяином здания и договорились о цене. Они уже сидели с сумкой, полной наличных евро, у нотариуса, когда зашёл вороватого вида молодчик с чётками в руках и, нагло ухмыляясь, сообщил, что сделки не будет. «Хозяин передумал, – хмыкнул он, а потом спросил: – Вы, наверное, денежки уже собрали?» Зоя представляла себе, когда слышала эту историю, что он вдобавок щёлкнул языком и оголил золотые зубы. Дедушка с отцом поспешили домой. Всю дорогу дедушка держался за сердце, будучи уверенным, что это подстава, а отец пытался его успокоить, чем ещё больше раздражал. Когда они добрались до дома, дедушка уже в открытую кричал на отца, что, мол, тот идиот, не может нормально оценить партнёров. В общем, обстановка была накалена до предела, и когда бабушка пришла домой с рынка, мужчины места себе не находили. Бабушка быстро взяла дело в свои руки и закатала деньги в баллоны, а баллоны благополучно закопала, потом она измерила дедушке давление и дала лекарство. Дядя Боря в это время стоял на сцене и пел арию, которую он долго (как потом выяснилось) репетировал. Удостоверившись, что дома всё спокойно, бабушка уехала в больницу, в которой Зоя лежала с гландами, а отец с дедушкой остались дома. Когда мама пришла домой от Зои, она сразу легла спать, потому что не спала сутки, а мужчины рылись в саду – искали ствол, чтобы защитить дом от потенциальных грабителей.
Что произошло потом, доподлинно неизвестно, но в ходе следствия выяснилось, что, вероятнее всего, оружие было за несколько дней до этого заряжено и снято с предохранителя, и когда оно попало в руки дедушки, оно сразу выстрелило. Скорее всего выскочил затвор и самопроизвольно активировался спусковой механизм. Пуля попала в грудь отца, от полученного ранения он скончался на месте. Дедушка попытался дойти до телефона, чтобы вызвать «Скорую», но по дороге упал. Мама выбегает на шум, видит лежащего дедушку, вызывает «Скорую», зовёт отца, он не отвечает, она его ищет, ищет, ищет, находит, кричит, кричит, кричит. «Скорая» констатирует две смерти и один нервный срыв.
Дядя Боря, ни о чём не зная, возвращается из Москвы. Он входит во двор с улыбкой на лице и первое, что он слышит, это вопль. Мама набрасывается на него с кулаками, она кричит ему: «Это твоя вина! Это ты его убил!» Но был ли дядя Боря виновен в самом деле? Или он стал той самой бабочкой, взмахнувшей крыльями, не подозревая о последствиях? Как математик, Зоя склонялась к ответу «не виновен», однако ей не давал покоя вопрос: если дядя Боря не виновен и дедушка не виновен, то кто тогда? Кто виновен в том, что она в восемь лет осталась сиротой?
После семи дней мама ушла жить к своим родителям, оставив Зою с бабушкой Зумруд. Впрочем, она уже давно перепоручила Зою бабушке и практически всё время проводила в занятиях музыкой и в разговорах о музыке. Дома она старалась о музыке не говорить, зная, как плохо к этому относится дедушка, но ведь шила в мешке не утаить. Бабушка рассказывала, что она всё видела; видела, с какими глазами ходил Боря и как они с мамой хитро переглядывались, но делала вид, что не замечает, чтобы никого не расстраивать, особенно дедушку Захара. После того дня мама исчезла из Зоиной жизни. Совсем. Ей говорили, что она уехала, и лишь спустя годы она узнала, что через две недели после похорон мама погрузилась в кому.
После того дня дядя Боря и решил навсегда завязать с музыкой. Он сказал бабушке, что возьмёт дела отца на себя и устроит им жизнь, полную достатка и процветания. Что же до лежащей в коме мамы, то это он, именно он, настоял на том, что нужно держать её на аппаратах столько, сколько потребуется, если есть хоть микроскопическая надежда на то, что она когда-нибудь очнётся. Врачи давали плохие прогнозы, а лечение требовало огромных затрат. Дядя Боря с головой окунулся в работу. Он пахал за троих, делал немыслимые обороты и за год не только выкупил здание и оборудовал фабрику, но и вывел её на прибыль, наладив поставки на Север. Ему на руку сыграло и то, что стояли лютые морозы и сезон длился вместо обычных трёх месяцев полгода. Он, казалось, увлёкся бизнесом настолько, что полностью и безвозвратно похоронил музыку в сердце. А недавно он зачем-то купил рояль.
Зоя чувствовала, что этот рояль и есть новая бабочка…
…У калитки Зоя увидела Николая, держащего в руках её рюкзак. Она виновато улыбнулась, забрала рюкзак и хотела было исчезнуть, но было видно, что Николай хочет ей что-то сказать.
– Да? – сказала Зоя.
– Будь осторожна, Зоя. Он не в себе…
Войдя во двор, Зоя несколько секунд стояла, прислушиваясь. На миг ей показалось, что она попала на необитаемый остров. Или случайно перепутала калитки и вошла не в свой дом, а в чей-то чужой, где никто не жил, где было пусто и
