Очаги сопротивления - Уильям Сандерс

Ховик издал невнятный звук, что-то наподобие «Гхм!», идущего изнутри. Похоже, ему сделалось тошно.

— Я слышал такие истории, — сказал он, качнув головой, — но мне казалось, это просто ваша, ребята, Сопротивления работа. Пропаганда. — Он передернул плечами. — Бог ты мой, понятно теперь, почему вы всю это сволоту хотите разметелить.

Костелло по-прежнему смотрел на Джудит, не обращая внимания на Ховика.

— Прости меня, — повторил он еще раз, — хотелось бы дать тебе какую-то надежду, но…

— Нет, давайте лучше без лжи и притворства, — она, нервно ткнув, смяла сигарету в пепельнице. — Я уже с некоторых пор свыклась с мыслью, что такое может случиться.

Воцарилась долгая пауза, во время которой все избегали смотреть друг на друга.

— Ну, ладно, далыпе-то что? — подал наконец голос Ховик.

— Из города уматывать, вот что, — Костелло указал пальцем на Джудит. — То есть, и тебе тоже. Если они устроят Дэвиду допрос, а они это сделают, то выведают этот адрес. Тогда тебе конец, Джудит, нравится это тебе или нет. Не знаю, куда мы конкретно тебя отправим — в Канаду, может быть — но в городе тебе оставаться больше нельзя. А эвакуировать можно вас двоих сразу. У нас имеется место, — сказал он Ховику, — на отшибе, возле самой пустыни, куда люди отправляются, если за ними след, пока мы их не переправим. Там пока достаточно безопасно. Место в самый раз по тебе, Ховик, ни дать, ни взять — бандитский притон.

— По мне так лучше, чтобы вы от меня отвалили, — миролюбиво предложил Ховик.

— С чего бы? Ползаешь все эти годы в темноте, чтоб Сопротивление хоть как-то теплилось; тысячи наших гибнут в лагерях, сгорают на допросах Управления, а ты с дружками в это время бухаешь, ставишь все на уши, угоняешь машины, штурмуешь винные лавки — крутой да здоровый весь из себя, — и с каждой выходкой даешь властям все злее отыгрываться на простых людях. А теперь еще приходишь, чтоб тебе помогли. Господи, и у него еще духа хватает!

— Теперь-то уже менять поздно, — сказал Ховик без особых эмоций, — что вчера ночью именно ваш человек влетел, а не я.

— Именно так. Думаешь, буду стесняться и молчать об этом?

— Ты, может, и да, — негромко вставила Джудит, — а вот я — нет!

— Нет, Джудит, ты посмотри на него! Он же понятия не имеет, что за человек был Дэвид — да ему за миллион лет не втолкуешь, что им двигало, какие надежды на него возлагались. Он сюда пришел не из-за того, что решил приобщиться к делу, а потому только, видите ли, явился, что вчера ночью обкурился или наширялся в Окленде, а может — и то, и другое разом, с какой-то несовершеннолетней, и угодил в перестрелку, где убил полицейского в годах, с большой семьей, и упылил на угнанном мотоцикле.

Он сидел, цепко глядя на Ховика, словно ожидая в ответ какого-то резкого выпада; Ховик же просто пожал плечами и сказал:

— Ладно. Раз вы меня утаскиваете из города, мне в общем-то все равно, нравится вам или нет. — На минуту он задумчиво приумолк. — Прикидки есть, когда именно выходим?

— Сегодня вечером; даже раньше, если у меня получится с пересменками в пути. — Костелло поднялся из-за стола и сделал шаг в сторону двери. — Джудит, в дорогу много с собой не бери, но и имей в виду: то, что оставишь, не увидишь уже никогда. Прихвати одежду, что годится для дикой местности — туристские ботинки, если есть, или по крайней мере кроссовки, шорты, джинсы, всякое такое. Если нет ничего подходящего — ничего страшного, там у них куча одежды. Прибери в квартире — я имею в виду, чтобы никаких улик, включая все, что может намекать на связь со мной. Протри все, чего я мог касаться. И никто из вас не покидает здание — даже эту квартиру — пока за вами не придет человек. Ховик, ничего такого стоящего с собой нет, взять в дорогу?

— Нет, — покачал головой Ховик, — все при себе. — И тут нахмурился. — Хотя оп-па! Я могу как-то забрать то, что оставил в брошенном том доме в Окленде?

— Нет, конечно. Что там у тебя, запас «травки»?

— Винтовка, добрейшая, черт ее дери. Та, из которой я сшиб ту летучую гробину.

— Ого! — Костелло поскреб подбородок. — Хорошо, дай мне примерное расположение, и я попробую кого-нибудь организовать, чтобы разыскали. Ничего не гарантирую, но если можно будет что-то сделать, человек, что придет за вами, принесет ее с собой.

— Спасибо.

— Мне-то не за что, не для тебя стараюсь, — Костелло взялся за дверную ручку. — А хорошую винтовку упустить нельзя: нам слишком нужно оружие.

— Даже если его притаранил плохой человек? — Лицо у Ховика по-прежнему хранило детскую безмятежность. Джудит посмотрела на него долгим взглядом.

— Твои слова, дружок, а не мои, — только и ответил Костелло.

Выехали уже далеко за полдень. Пока выбрались за городскую черту, Джудит уже пребывала в полусне, вымотавшись от нервного напряжения.

Шофер был маленького росточка, чернявый («Индус, должно быть», — подумала Джудит) и неразговорчивый. Он, в общем-то, ничего и не произнес, кроме адресованной Ховику фразы, что винтовка лежит в багажнике. Весть для бугая, видно, очень приятная.

К той поре Джудит уже ни на что особо не обращала внимания, настолько она устала. Ночь для нее была долгим, нескончаемым падением сквозь пространство, без каких-либо достоверных ощущений или направленности. Был старенький черный «Плимут», низенький, с застывшим лицом, человек за рулем, длинная череда улиц и короткая остановка возле постовой будки при шоссе (она почувствовала, как шофер и Ховик безмолвно напряглись), и вот пошла разматываться широкая лента шоссе, ровное гудение мотора, неуместно большого для такой машины. Но все это воспринималось как-то вскользь, сознание обрывалось, и она видела короткие, отрывистые, бессвязные сны, пока наконец ее осторожным прикосновением к плечу не разбудил Ховик.

Машина стояла. Фары выключены, но света звезд хватало, чтобы различить, что они находятся где-то среди гор, на узкой грунтовой дороге. Джудит прихватила ранец, что взяла из дома, и, неловко выбравшись из кабины, встала возле Ховика на каменистой земле. Водитель тем временем развернул машину и, все так же не зажигая фар, тронулся по извилистой дороге и постепенно скрылся из виду, хотя какое-то время доносился еще скрежет и глухой стук (дорога — сплошь ухабы да камни). Наконец звуки растворились окончательно, уступив место тишине — незыблемой, не считая лишь отдаленных жалобных вскриков совы-сплюшки. Чувствовался стойкий прохладный ветерок.

Возле послышался негромкий гладкий щелчок: Ховик заправил в казенник патрон. Стоял он неподвижно, вслушиваясь.

— Наверно, мы где-то сверху над пустыней, — рассудил он. — Чую, соснами пахнет.

Джудит села на брошенный ранец, зябко дрожа. «Сейчас, вот уже с минуты на минуту, я проснусь, и окажется, что все это — страшный сон, а дрожу я потому, что Дэвид скинул одеяло. Дэвид, о Господи, Дэвид…»

Джудит так ушла в свою тоску и усталость, что не заметила и не удивилась, когда ее одной рукой обнял Ховик. Движение неуклюжее, медвежье, но все равно вселяет уютный покой, поэтому Джудит сидела не шевелясь. Когда наконец из темноты появились двое вооруженных людей и махнули: мол, давайте следом — ей показалось совершенно естественным идти рядом с Ховиком вверх по узкой тропе, что в конце концов, после нескончаемого утомляющего ноги подъема привела их к длинному строению с низкой крышей. На полу спали люди; иные сидели возле печи. Женщина в защитного цвета комбинезоне провела Джудит в занавешенную нишу; там, в теплом коконе спального мешка, та забылась облегчающим сном.

Более собранному Ховику новое место по-прежнему казалось чуточку нереальным, все равно как в кино. Плотно занавешенные одеялами окна не давали пробиться желтоватому свету керосинки, стоящей возле печи. Повсюду оружие, какого только нет! Составлено в углах, висит на гвоздях, вбитых в стены и стояки нар: автоматы, современные скорострельные винтовки, довольно много М-16 и АК-47, ружья — как с целым стволом, так и обрезы, кавалерийские карабины, мелкашки, пистолеты на портупеях, в кобуре; пара длинных снайперских винтовок с прицелами, аккуратно укрытыми от пыли, даже тяжелый арбалет с колчаном зловещего вида стрел. Пол голый, половицы чисто выметены, вообще у строения кондовый, крестьянский вид. Из обитателей не спали лишь немногие, что вполне естественно, учитывая поздний час.

Стоявший рядом человек, один из тех, что их привел, сказал:

— Ну вот, прибыли! Выбирай себе место повалиться, можно любое свободное. Где-то на задах в куче спальные мешки, поролоновые матрацы — устраивайся.

Человек повернулся идти, однако приостановился и добавил:

— Эй, слушай, тут твое дело, кому ты что хочешь о себе рассказать, и сколько. В этом месте хозяев четких нет, — сказал и, небрежно махнув на прощание, скрылся в темноте.