Вагнер - Алексей Сидоров

Семнадцатого ноября 1845 г. Вагнер читает в дрезденском клубе текст новой «романтической оперы», написанный летом этого года в Мариенбаде, где он лечился. После «Тангейзера» Вагнер колебался между планами оперы серьезной и комической, к которой Вагнера стал тянуть присущий его искусству жизненный реализм. Из первых набросков «комической» оперы через двадцать лет вырастут «Мейстерзингеры». А новая «романтическая опера», тесно связанная с «Тангейзером» по времени, по стилю и по принципу, — это «Лоэнгрин», еще один опыт использования средневековой легенды, переключаемом в миф. «Лоэнгрин» завершает первую половину жизни и творчества Вагнера.

Предварительные источники новой оперы приблизительно те же, что и в «Тангейзере», с тою только разницей, что в «Лоэнгрине» Вагнеру не пришлось иметь дело с множеством проработок его темы в современной ему поэзии. «Лоэнгрина» ему приходилось выискивать из средневековых поэм и специальных историко-литературных исследований.

Непосредственное содержание Вагнер мог подчеркнуть из средневековой поэмы, принадлежащей возможно тому же южно-немецкому поэту, который был автором «Состязания певцов». Изданная известным теоретиком католического романтизма Герресом, поэма эта дает все моменты вагнеровой драмы — но Вагнер-поэт так сумел их переработать, а музыкант — использовать, что «Лоэнгрин» — вполне нов. Вагнер сам относился к тексту «Лоэнгрина», как к имеющему уже самостоятельное художественное значение. Он читает его друзьям и «покровителям». Шуман, слушавший текст, признался, что не понимает, как из этого текста можно сделать оперу. Фердинанд Гиллер, другой музыкант с именем и влиянием в Дрездене, оставил отзыв совершенно противоположный: «превосходное, в высшей мере эффектное либретто — как жаль, что Вагнер сам хочет его положить на музыку».

Музыкальная композиция к «Лоэнгрину» растянулась на полтора года. Вагнер писал ее с конца. Начатое в сентябре 1846 г. третье действие окончено в марте 1847 г.; Вагнер пишет летом музыку к первым двум действиям и кончает партитуру в марте 1848 г. — одновременно с первым взрывом немецкой революции. Опера не была принята в Дрездене, потому что к тому времени между начальством Вагнера и им. все более осознававшим свои революционные запросы, произошел почти полный разрыв. В первый раз был поставлен «Лоэнгрин» в Веймаре 28 августа 1850 г. Листом, оставившим, как и по поводу «Тангейзера», замечательный анализ оперы.

Действие «Ло» нгрина» просто и восходит к широко распространенной сказке о наказании за излишнее любопытство. Лоэнгрин — рыцарь чудесного происхождения, один из героев Грааля, сочлен некоего волшебного содружества, охраняющего чашу с подлинной кровью Христа и защищающего угнетенную невинность. Он приплывает на челноке с лебедем для спасения Эльзы, неправедно обвиненной представителями злого начала — Тельрамундом и Ортрудой. Но Эльза не должна спрашивать героя, кто он такой. Искуса героиня не выдерживает, и Лоэнгрин исчезает. Такова схема оперы.

Всем приморским народам, указывает сам Вагнер, свойственны предания о волшебном прибытии издалека чудесных людей, героев, спасителей. Можно было бы указать на предание хотя бы древней Мексики, ждавшей из-за моря белого бога Кветцалькоатля. Можно было бы вспомнить сколько угодно «мессианских» надежд угнетенных народностей и эксплоатируемых классов. В вере, что свыше придет спаситель, находили себе издревле утешение слабые души, и вера эта часто служила прекрасным орудием эксплоатации. «Лоэнгрин» так, как его решает Вагнер, вскрывает непрочность этой веры, ее иллюзорное бытие. Избавитель от бед, защитник слабых исчезнет при первом соприкосновении с реальностью. Эльза в противоположность Елисавете из «Тангейзера» — живая женщина. То, что ей приходится мириться с неполным к ней доверием, для нее непереносимо. Можно ли любить «отсюда и досюда», может ли «женщина будущего» мириться с ролью, обрекающею ее на слепое поклонение? Эльза предпочитает гибель. Дух пытливости, знания во что бы то ни стало, по существу воплощен именно в ней. Вагнер составил с ней рядом Ортруду, которую он характеризует в письме к Листу: «Ее сущность — политика… Любовь к прошлому, к погибшим поколениям, ужасная сумасшедшая любовь и гордость предками, которая может выразиться только как ненависть к всему живому, действительно существующему… Ортруда — реакционерка, признающая только старое и поэтому враждебная всему норму…» Она сеет семена недоверия, лишает Эльзу ее бренности, вносит моменты разлагающего рефлекса. С этих позиций освещаемые, положения «Лоэнгрина» указываются соответствующими современному поэме положению немецкой интеллигенции в эпоху до 1848 г. Она задыхалась в тисках реакции, «темных чар» католицизма, которому бессознательно в «Тангейзере» послужил сам Вагнер. Она, эта интеллигенция, мечтала, так же беспочвенно, как и Эльза, что к ней придет светлый избавитель от всяких зол. Она была готовой его принять с восторгом — но у ней был также уже готов и разъединяющий иронический вопрос «кто ты такой?».

Легенду о Граале Вагнер впоследствии разработал в «Парсифале»: это основной миф феодального средневековья, пришедший в Европу с Востока, переплетающийся с преданиями кельтских цивилизаций. В «Лоэнгрине» легенда выявлена в социальном ее аспекте. Где-то есть тайное общество избранных, «посвященных», героев, которые могут притти и избавить от притеснения и несправедливости. Эти герои являются носителями подлинного рыцарства, благородства, светлой силы.

В «Лоэнгрине» чуть ли не впервые на сцене появляется герой, для которого имеется то, что выше любви. «Лоэнгрин» искал женщину, которой он ничего не должен бы был объяснять… Он должен был скрывать свою высшую природу — потому что если бы он ее вскрыл, он мог бы рассчитывать только на поклонение, там, где он требовал понимания через любовь. Эльза — вторая часть его собственного существа… Эльза — бессознательное начало, человеческое сердце». Трагедия Лоэнгрина в том, что ему поклоняются, но его не понимают. Вагнер отожествляет себя с Лоэнгрином. Он — художник, несущий, человечеству высокие ценности. Но любовь Эльзы — женщины — человечества — может ему принести только разочарование. «Избранным» открыт только один путь — в одинокое изгнание своего гения. Такая судьба рисовалась Вагнеру неизбежной как для художественного, так и для политического реформатора. Кем была для Вагнера-Лоэнгрина его Эльза? Отчасти его мечта, отчасти его публика, отчасти его класс. В опере проскальзывают чисто политически тенденции. Императорская власть, которая объединяла раздробленные и разнокалиберные немецкие государства, казалась залогом более либеральной политики; в «Лоэнгрине» есть места, говорящие о «нужде государства», о необходимости защитить страну с во стока и запада. «Стране немецкой — меч немецкий! Если это дань национализму, который в дальнейшем пышно расцветает у Вагнера, то «враждебные типы» Лоэнгрина — Тельрамунд и Ортруда — характеризованы как представители реакции, явно феодальной сепаратистской. Тельрамунд против мобилизации для защиты всей страны. С легендой о Лоэнгрине эти моменты не связаны, Вагнеру они нужны именно для того, чтобы выявить ряд своих государственно-политических соображений.