Якобы книга, или млечныемукидва - Антон Павлович Лосевский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А что им надо-то? – возмутился я.
Козырь взглянул на меня с застывшей улыбкой, ухмыльнувшись:
– Как что? Увеличить хотят свой процент с нашей прибыли, чего же еще? А для этого им надо до чего-нибудь докопаться. Но мы это уже много раз проходили, старые ошибки учли. Ты, кстати, сам ведь ордер на обыск подписал…
– Я??? – искренне поразился я.
– Ну а кто, не Папа Римский же! Ты читай, что подписываешь-то…
– Гарик Валентиныч, да я… – начал было я речь в свою защиту.
– Да ладно, – примиряющим тоном продолжал он, – твоей вины тут особо и нет, хотя, конечно, надо быть повнимательней. Умение подписывать бумаги не глядя, но зная, что в них – приходит с годами, тут надо тактильненько, по типу бумаги уже ощущать, – успокоил меня Козырь. – Это все работа той секретутки, ты с ней еще обедал все, помню… Афиногеновой… Забыл… как там звать ее…
– Афина, – подсказал я.
– Афина? Хм, не уверен, что это ее настоящее имя, да… не важно. Частенько через офис-манагеров такие дела и обделывают, подсовывают ордера, а она ударила по нашему, уж извини, самому слабому звену – по тебе, воспользовавшись твоей неопытностью. Другие-то уж научены. Наверное, тут есть и мой косяк, надо было тебя предупредить хоть, да вылетело совсем из головы с этой стачкой. Не думал, не думал, что эти сейчас сунутся; обычно они, когда мы на подъеме, влезают, но тут уж все так наслоилось друг на друга, почувствовали слабину, гиены!
– Да, не знаю, что и сказать, – прервал я тишину.
– А ничего не говори, просто работай дальше, а сейчас езжай домой, они весь день тут шерстить будут, – заверил меня Козырь.
– Спасибо, что вытащили меня оттуда, – поблагодарил я шефа и, набравшись наглости, решил все-таки осведомиться о дальнейшей судьбе Афины, – а что теперь с ней… с Афиногеновой будет?
Тот вновь удивленно глянул на меня, после чего, рассмеявшись, вылез из своего кожаного кресла и похлопал меня по плечу.
– Да не твоя морока, поедет в другой город гастролировать, ей, думаю, не привыкать, – и затем, догадавшись, видимо, в чем мой интерес, добавил: ааа… запал на нее, что ли? Это ты зря. Да, хороша, чертовка, но, уверен, больше ты ее не увидишь…
И без всякой уже иронии, вполне серьезно посоветовал: «Ты ее забудь, такие мадмуазельки все равно никого и никогда не любят, кроме его величества длинного рубля, канешн».
Принужденно усмехнувшись, хоть было не так уж весело от последних событий в целом, я побрел через третий этаж на выход, минуя свой, второй. Отчего-то мне совершенно не хотелось встречать своих коллег, за исключением, пожалуй, Моники, ведь Моника оказалась права…
Голова 34. В гостях у сказки
Весь последующий день мы с моими подчиненными коллегами устраняли последствия нашествия парней из KGB: собирали с пола документы, сортировали их в надлежащий порядок, раскладывая по ящичкам и полочкам, после чего принялись вычищать компьютеры от различных жучков и паучков. На это и ушел наш изнуряющий шестичасовой рабочий день, с учетом обеда. В течение всего дня я улавливал на себе победные взгляды Моники из серии: «Я же говорила!» Я отвечал извиняющейся улыбочкой: молодец, мол, твоя правда. Однако разговор на эту злободневную тему при посторонних мы не затевали, ожидая подходящего случая.
На исходе трудодня мне зачем-то позвонил Шершавый, около получаса мы проговорили о ситуации с новоиспеченными внутренними манагерами, которые только-только осваивали технологии «мобильного разводка», данным обстоятельством Шершавый и мотивировал некоторые перебои в пополнении счета «Расчетного центра». Его объяснения меня вполне устроили, хотя, признаться, я так и не понял, с чего вдруг он надумал так подробно отчитаться об этом именно мне, будто бы мне больше всех надо.
К моему удивлению, равно как и удовольствию, когда я выходил из своего кабинета, ближе уже к шести, в общем манагерском офисе меня терпеливо дожидалась Моника. Она, как бы чувствуя мое слегка потерянное, пережеванное состояние в связи с последними потрясениями, предложила развеяться в кино, куда и зазывала. Я охотно принял это приглашение, тем более что испытывал еще вполне определенную неловкость перед ней, поскольку теперь стало совершенно очевидно, что именно она, Моника, оказалась хорошей в связке с плохой Афиной, хотя долгое время я был убежден в обратном, крепко сомневаясь в обоснованности и непредвзятости ее предостережений.
С выбором фильма к просмотру, впрочем, у Моники ожидаемо случились большие межжанровые метания из крайности в крайность, при этом я почти не сомневался, что ее выбор рано или поздно падет на какой-нибудь заштатный фильм о любви друг к другу заморских подростков. И не ошибся, а потому с нетерпением дожидался окончания сеанса, потому как фильм этот я уже видывал множество раз, хоть и назывался он раньше как-то по-другому. Просмотр фильма, вкупе с нервотрепкой последних дней, вверг меня в настолько сонное состояние, что гипноз с меня можно было снимать, не вводя в транс. Фильм, к счастью, оказался форматным, полуторачасовым. И только вобранный в легкие холодный воздух, когда мы выбрались наружу, несколько меня расшевелил. С Моникой мы по-прежнему проживали в разных концах города, и когда я уже собирался с ней распрощаться, так как мне было бы удобнее пройтись пешком до соседней ветки метро, она меня притормозила, сообщая, как бы между прочим, что ее родители разъехались во все стороны – маманька на шопинге в Suomi, а папанька где-то в Komandirovke. И все бы ничего, да вот только ночевать одна она боится…
Разумеется, я не имел морального права оставить даму в страшной ситуации; таким образом, поймав таксомотор, мы отправились к ней.
Вообще-то никогда я не был снобом в этом вопросе, но ее жилище сразу показалось мне на редкость неуютным и необжитым. Поначалу я даже усомнился, что это квартира ее родителей. И дело было вовсе не в квадратных метрах, уж мне ли, извечному обитателю однушки, быть привередливым в данном отношении? Здесь я имею в виду именно что обстановку, в которой господствовал резкий минимализм, свидетельствующий о том, что родители предпочитают в интерьере строгий гостиничный стиль; однако фотографии двух взрослых людей на пустующей книжной полке, сходство Моники с которыми было несомненным, подавили эту мысль.
Моника, проведя спешную экскурсию по всем двум комнатам, затащила меня на кухню, заваривая какой-то необычный, по ее уверениям, тибетский чай. Пока она производила соответствующие манипуляции, я беспрерывно рассыпался в комплиментах, благодаря ее за то, что пыталась
