Соль и волшебный кристалл - Эбби-Линн Норр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Как долетела? – спросила я. – Устала, наверное?
– Да все нормально, я подремала немного в самолете, но ночью, думаю, буду спать крепко. – Она перевела взгляд на Антони, который стоял рядом, засунув руки в карманы и улыбаясь. – А ты, наверное, Антони? – Она протянула ему свою узкую ладонь с длинными пальцами.
– Он самый. Добро пожаловать в Гданьск. – Антони пожал ей руку.
– Спасибо. Я много о тебе слышала, – сказала Джорджи, когда я взяла часть ее вещей и мы двинулись на парковку. – Ты ведь знаешь, что разрушил проклятие?
Я удивленно взглянула на Джорджи.
– Разрушил проклятие? – Антони открыл багажник, и мы убрали туда сумки Джорджи. – Какое проклятие?
Я открыла Джорджи дверь в машину и положила руку ей на макушку, как полицейские делают с преступниками, когда вталкивают их на заднее сиденье.
– Береги голову, – сказала я, трепля ей волосы, – хулиганка.
Джорджи засмеялась и убрала с лица спутанные волосы.
– Ну, до тебя Тарга думала, что она вообще не в состоянии влюбляться.
Антони весело посмотрел на меня.
– Вот этого я не знал.
Я самоуверенно улыбнулась ему, а потом мы оба сели в машину.
– Ну спасибо, Джорджи, – пробормотала я.
– Не за что, – искренне отозвалась она.
– Расскажи-ка поподробнее. – Антони завел машину, и мы поехали в особняк.
– По-моему, на сегодня хватит, – произнесла я.
– Хочется побольше узнать об этом проклятии, – весело продолжил Антони. – Если я его разрушил, хотелось бы знать, какая магия мне в этом помогла. Это древнее семейное проклятие, да?
Всю дорогу до дома мы болтали. В основном беседа состояла в том, что Джорджи и Антони меня дразнили. Похоже, они нашли общий язык благодаря общему хобби – подкалывать Таргу.
Мы вытащили сумки Джорджи, вышедший из дома Адальберт понес их наверх, а Антони тем временем снова сел в машину.
– Ты не зайдешь? – спросила Джорджи.
Антони закрыл дверцу и опустил окно.
– У меня сегодня хоккей, а потом ужин с мамой поздно вечером. Увидимся завтра.
Я поцеловала его на прощание через окно, а он улыбнулся Джорджи.
– Ну, желаю вам приятно поболтать.
Джорджи помахала Антони на прощание, потом повернулась и посмотрела на краснокирпичный особняк.
– Ого, вживую он кажется еще больше, чем на фотографиях. Крутое местечко, одни лианы чего стоят. А подземные туннели и тайные ходы тут есть?
Я рассмеялась.
– Наверное. У меня пока еще не было времени изучить все здание.
– Поверить не могу, что оно твое.
Мы вошли в холл, миновали его, и я повела подругу наверх – показать ее комнаты, где можно будет отдохнуть и разобрать вещи, а потом отвела к себе, чтобы она знала, где меня найти.
– Ты говорила, что твоя мама на проекте, а когда она вернется? И она же вроде бросила водолазные работы…
– Ну, на этот счет… – Голос мой задрожал, и я замолчала, чувствуя, что комок в горле не дает говорить. Я вошла к себе, Джорджи за мной.
– Ух ты, прямо-таки собственная квартира! – Джорджи бросила сумку на тахту и начала все изучать. – Тут все апартаменты такие? – Тут она увидела мое лицо и встревоженно нахмурилась. – В чем дело? Что случилось?
– Мама ушла, Джорджи. Вернулась в море. Я не хотела тебе говорить по телефону. Просто не могла произнести это вслух. – Я почувствовала, как у меня дрожат губы, как кривится лицо, но не в силах была справиться с собой. Иногда ты контролируешь эмоции, а иногда они контролируют тебя, и эту битву я проиграла. Слезы потекли у меня по лицу, и я не смогла бы их удержать – это были русалочьи слезы. – Не знаю, увижу ли я ее еще когда-нибудь.
– Ох, Тарга. – Джорджи притянула меня к себе и крепко обняла. – Мне так жаль. Я гадала, когда это случится. Бедная, что ж ты мне не сказала.
По щекам моим текли соленые слезы. Я выпустила Джорджи из объятий и пошла в ванную за полотенцем. Вытирая лицо и шею, я чувствовала, что все еще не могу отвечать подруге – горе сдавило мне горло.
Выйдя из ванной, я села на тахту рядом с Джорджи.
– Ты обязательно увидишь ее еще, Тарга, – сказала она, поглаживая меня по спине.
– Ты не можешь этого знать, – с трудом выговорила я. – Вдруг я слишком долго ее удерживала и соль все смоет? Она может потерять память, потерять себя.
Джорджи помолчала с минуту, потом переспросила:
– Соль все смоет? Как это?
Я никогда раньше не объясняла подруге про соль.
– Мама говорила, что если сирена слишком надолго откладывает цикл соленой воды, то, когда она наконец поддастся потребностям тела и уйдет в океан, может возникнуть отдача. Морская соль смоет не только ее память, но и ее человеческую личность. Она станет как любое другое морское животное, ведомое в основном инстинктами.
Объясняя все это Джорджи, проговаривая вслух, я представила себе мою любимую маму в такой ситуации. Мысленно заглянула в ее пустое лицо, проследила, как она живет в океане, словно тунец, не счастливая и не несчастная. Если она никогда не вернется в пресную воду, следы личности Майры Мак’Оли исчезнут насовсем. От таких мыслей слезы у меня потекли еще сильнее.
– У меня такие невероятные способности, Джорджи, – сказала я подруге с несчастным видом, – но я не могла спасти ее от этой судьбы. Ей становилось все хуже и хуже, и в итоге мне пришлось отвести ее к воде и попрощаться – поступить как-то иначе было бы просто жестоко.
Карие глаза Джорджи увлажнились. По ее щекам тоже потекли слезы.
– Я не знала.
– Так я никому и не рассказывала. В Солтфорде столько всего произошло перед тем, как мы распрощались и разъехались, что на излияния времени не хватило. И вообще я не думала, что все случится так скоро. В глубине души я надеялась, что маме хватит сил это перетерпеть или мне хватит сил не дать океану ее забрать. Но я ошибалась.
Джорджи не знала, что на это сказать, так что она просто обнимала меня, пока я плакала.
Слезы мои все-таки иссякли, хотя и не быстро, и мы спустились к ужину. За столом почти не разговаривали, и Джорджи то и дело
