Соль и волшебный кристалл - Эбби-Линн Норр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Погоди. – Антони слегка отодвинулся. – Я на тебя зол.
Я заморгала, и туман желания начал слегка рассеиваться.
– Что?
Я вдруг перестала чувствовать близость его теплого тела, и мне стало очень одиноко. Я потянулась к нему, но он отодвинулся, глядя на меня сверху вниз.
– Почему?
– У тебя от меня секреты, – негромко сказал он, в свою очередь ведя кончиком пальца вдоль контуров моего лица.
От его прикосновения меня пробрала дрожь удовольствия, но слова Антони сбили мне настроение. Я села на кровать, стараясь не показать тревоги.
– О чем ты?
– Ты ни разу мне не говорила, что умеешь петь. – Антони говорил таким тоном, будто ругал меня, но глаза у него весело поблескивали.
Я позволила себе чуть-чуть улыбнуться, но мне не очень-то нравилось направление нашего разговора.
– Да я на самом деле не умею.
Антони рассмеялся.
– Так и знал, что ты будешь все отрицать. Умеешь. Мне надежный свидетель сообщал, что у тебя замечательный голос, такой прекрасный, что довел моего свидетеля до слез.
Я застенчиво опустила взгляд.
– Я не знала, что меня кто-то слушает.
– Спой для меня.
Эта просьба меня встряхнула.
– Ну нет, ни за что, – отозвалась я, встала с кровати и подошла к окну. Я даже не знала, что пою, но сказать об этом Антони не могла – он бы решил, что я ненормальная.
– Но почему? – Его явно искренне озадачила моя реакция. – Тебе же именно со мной полагается всем делиться. А ты? Поешь рыбам, но не хочешь спеть своему парню?
Он надулся; выглядело это очаровательно.
Я покачала головой и плотно сжала губы, потом задвинула шторы.
– Кстати, что это за мужчина постарше, с которым сегодня тусила Лидия?
– Не меняй тему, – буркнул он, но потом с раздражением добавил: – Это Адриан.
– А кто такой Адриан?
– Не знаю, я сегодня только мимоходом с ним познакомился, но подозреваю, он станет неприятным сюрпризом для Макари. – Антони цокнул языком, выглядело это довольно забавно. – Зачем мы говорим про увлечения моей сестры? Не увиливай! Не игнорируй мою просьбу. Знаешь что? – Он потер руки, будто готовился торговаться. – Предлагаю сделку.
Звучало любопытно. Я вопросительно приподняла бровь.
– Я раскрою тебе один из моих скрытых талантов, – сказал он, – а ты мне спой.
– У тебя есть скрытые таланты?
Он усмехнулся и принял нахальную позу – никогда от него раньше не видела ничего подобного. Мне понравилось.
– Каким там смешным словечком в Северной Америке называют подруг? Бэби?
Я расхохоталась, настолько забавно это звучало в его устах и с его акцентом.
Антони улыбнулся, но не вышел из образа.
– Бэби, у меня целая сокровищница скрытых талантов.
Он провел руками вокруг своего тела, будто демонстрируя товар, и я рассмеялась еще громче.
– Разве девушка может отказаться от такого предложения?
– Вот и я думаю, что не может. – Он взял меня за плечи, развернул и усадил на кровать. – Посиди тут и погоди секундочку.
Он вытащил из кармана телефон и начал что-то искать в интернете.
– Встречайте – «Оллмэн Бразерс»!
Из крошечных динамиков полилась быстрая мелодия, похожая на блюз, и он задвигал плечами.
Я откинулась назад, опираясь на локти, улыбаясь во весь рот и кивая в такт.
– Ну-ка, ну-ка, давай!
Антони положил телефон на комод, развернулся на одной ноге и начал танцевать степ. На ковре его подметки почти не издавали звука, но видно было, что он знает, что делает. Я ахнула от восторга и села прямее.
– Ого, ты что, танцевать умеешь?
Антони ухмыльнулся и прошелся в танце по комнате, продемонстрировав впечатляющую комбинацию движений степа, а потом еще и изобразил, судя по всему, игру на «воображаемом банджо». Он разрумянился, лоб его заблестел от пота.
Меня бросило в жар. От волны его запаха закружилась голова. Хорошо, что Антони заставил меня сесть. Я смотрела, как он крутится и прыгает, будто слившись воедино с музыкой, и это наполняло меня пьянящей радостью. Вдруг меня переполнили эмоции от всего, что произошло после нашего возвращения в Польшу. Глаза у меня наполнились слезами, рот открылся.
Антони перестал танцевать и изумленно взглянул на меня, а потом одним прыжком бросился к телефону и выключил музыку.
Комнату заполнила протяжная тревожно-неотвязная мелодия. Русалочий голос лился из моего горла словно целым оркестром. Каждая нота полна была боли и тоски от потери матери и любви, которую я нашла в Антони.
Он потрясенно замер; его лицо застыло, словно древняя маска, в глазах читались нежность и томление.
Продолжая петь, я закрыла глаза и прислушалась к звукам бездонного моря, исторгающимся из меня. Это море восстало из глубин моей души и водопадом вырвалось из моего горла – песня любви для Антони, без слов, просто многослойные звуки, вздымающиеся и опадающие, как симфония.
И вдруг Антони оказался рядом, целуя мое лицо, шею, губы так, словно боялся, что я в любой момент могу исчезнуть. Песня моя закончилась, но благодарное сердце продолжало биться для него. Я потеряла человека, которого очень любила, но жизнь послала мне другого, чтобы заполнить мое сердце и помочь мне выжить.
Внутри меня разгорался жар, будто цветок душистой розы, раскрывавший лепестки навстречу солнцу. Я притянула Антони к себе, жадно отвечая на его поцелуи. Что-то внутри нас вырвалось на свободу, не признавая берегов, и заставило нас слиться воедино.
* * *
Той ночью, когда Антони наконец уснул рядом со мной, во сне ко мне пришли родители.
Я уже знала, что такое горе. Когда умер отец, я была еще маленькая, и горе по нему ощущалось мягче – размытая боль, которая воплощалась в простом желании почувствовать его запах, оказаться в его объятиях, услышать его голос, просто посидеть с ним, побыть с ним рядом.
По матери я горевала по-другому, остро, болезненно. Иногда горе пронзало меня, словно иглой, – в моменты, когда хотелось видеть ее рядом, когда случалось что-то, чего она не захотела бы пропустить.
Мне снилось, что мама рядом, что разговаривает, смеется и слушает так, как умела только она, а потом я резко проснулась и чуть с ума не сошла от разочарования, осознав, что ее нет и, скорее всего, она не вернется. Окончательно пробудившись, я сквозь мягкие ночные тени нашарила взглядом Антони. Накрыла его руку, лежащую на одеяле, своей ладонью. В сердце у меня бушевала целая буря чувств. Меня переполняла любовь к нему, но к ней
