Катары - Роже Каратини

Те и в самом деле угодили в расставленную для них ловушку. Они подошли к стенам Кастельнодари во вторник после обеда и расставили свои знамена и флаги в полулье от городских укреплений, среди травы, усеянной маргаритками; затем артиллеристы графа Тулузского подтащили катапульту к стенам на расстояние выстрела и начали обстрел. Но стены Кастельнодари были крепки, а люди, запершиеся в крепости, хотя и были малочисленны в сравнении с осаждавшими город, ежедневно совершали несколько вылазок и тревожили тулузцев в ожидании подкрепления, которое неминуемо должно было появиться. Оно и в самом деле вскоре пришло.

Первыми к Кастельнодари подошли люди одного из рыцарей «благородного графа», Бушара де Марли. Они пришли из Лавора вместе с сотней других рыцарей, епископом Каорским и неким Мартеном, наемником, которого в свою очередь сопровождали два десятка готовых на все солдат; следом тянулся обоз из Каркассонне, повозки, груженные хлебом, вином, пшеницей и овсом. Приблизительно в шести километрах от Кастельнодари, в месте под названием Сен-Мартен-ла-Ланд, это первое войско — «горстка пропыленных храбрецов», сказал о них автор «Песни о крестовом походе», — похоже, случайно натолкнулось на людей графа де Фуа, которому вздумалось «побродить» вдали от лагеря тулузцев и чья армия выглядела грозно:

Их было две тысячи человек, вооруженных славными рогатинами,

тяжелыми палицами и ясеневыми копьями,

одетых в кожу, железо или толстые плащи,

в крепких шлемах и сверкающих шишаках.

И «на большом, поросшем травой поле», как сказано в «Песни о крестовом походе», завязался бой между этим грозным войском, собранным крупнейшим после графа Тулузского феодальным сеньором Лангедока, и северными крестоносцами — бой неравный, где один бился против тридцати, где люди Монфора плечом к плечу сражались против двух тысяч тулузских рыцарей и испанских наемников. Люди графа де Фуа кричали: «Тулуза!», гасконцы: «Комменж!», а французы (из северной Франции) отвечали им: «Смелей, Суассон!» Несмотря на то что силы были неравны, в этом бою пали более сотни тулузцев, в то время как потери крестоносцев не превышали тридцати человек. Монфор чудесным образом одолел врага и перед тем, как войти в Кастельнодари, спешился, разулся и босым дошел до городской церкви, чтобы возблагодарить Господа, даровавшего ему победу.

Тем временем граф Тулузский и его бароны снялись и ушли, а граф де Фуа распространял от замка к замку ложное известие о поражении графа де Монфора: по словам иных, с него «заживо содрали кожу и повесили» (АИ, 277), другие тулузские бароны рассказывали, будто он ударился в бегство при лунном свете, и никому не ведомо, куда он отправился. Эта весьма современная стратегия дезинформации принесла плоды: многие города и крепости, чьи сеньоры были таким образом введены в заблуждение, перешли тогда на сторону графа Тулузского, на самом деле в этом бою потерпевшего поражение, но повсюду сообщавшего, что Симон де Монфор проиграл битву при Кастельнодари, что он вернулся в родные края, что французы везде просят пощады, что крестовый поход окончательно выдохся и ему не восстать из пепла. Раймонду верили, его поздравляли, все окрестные замки, Гайяк, Рабастан, Лагард, Лагепи, и еще шесть десятков других распахнули перед ним ворота и опустили подъемные мосты: накануне зимы 1211 года в его руках был почти весь гасконский край.

Близилась весна, вернулись теплые дни, но графу Тулузскому, как сказано в «Песни о крестовом походе», радости они не принесли; в начале марта к Монфору пришли из Франции свежие войска, с которым он отправился в маленький тарнский городок Ле Туэлль близ Лавора. Должно быть, он устроил там настоящую резню, потому что сотня человек, составлявшая население городка, почти сплошь состояла из еретиков. Затем он перешел Тарн по большому мосту Альби и двинулся на Каюзак, который взял в два дня и где закончил свою зимнюю стоянку. В апреле 1212 года немецкие и фризские крестоносцы, овернские рыцари, ломбардские бароны, которых дожидался Монфор, одни за другими вернулись в гасконский край, где так приятно было жить. Они взяли Гайяк, Рабастан и другие альбигойские города; не зная поражений, они шли от опустевших городов к отвоеванным замкам; немногие оставшиеся там жители, не успевшие бежать, тщетно просили пощады — следовавшие за крестоносцами бродяги и солдатня грабили дома, фермы, маленькие замки, и как говорится в «Песни о крестовом походе» (лесса 113): «Когда они уходили, у Христа и его народа оставались лишь глаза, чтобы плакать».

Итак, армия крестоносцев шла вперед, разгоняя всех на своем пути. Едва становилось известно о приближении войска, города и деревни пустели, их жители бежали в леса и горы. Так майским вечером Монфор добрался до городка Сент-Антонен на Авейроне, на границе Ажене, области, которую крестоносцы после этого разоряли в течение четырех месяцев.

Этот городок был взят 21 мая «быстрее, чем сварилось бы яйцо», и стал первой жертвой крестоносцев: три десятка горожан, пытавшихся его защищать, были убиты или утонули во время короткой схватки, еще дюжина бежала при свете луны и, когда крестоносцы после налета удалились, прихватив в собой двух местных сеньоров, чтобы держать их в заточении в Каркассоне, у горожан не осталось ровно ничего. Все время, пока шло сражение, священники, сопровождавшие крестоносцев, ходили по улицам городка, распевая Veni Creator[83].

Как только военные действия в Сент-Антонене закончились, Монфор обратился за советом к епископам Каркассона, Юзеса и Тулузы, сопровождавшим его войско; узнав их мнение, он, в согласии со своими рыцарями, решил взяться за истребление еретиков в городах и крепостях Ажене, то есть всей той области, которая размещается между двумя притоками Гаронны, Авейроном и Лотом, и главными городами которой в то время были Муассак (на Тарне), Каор (на Лоте) и Ажан (на Гаронне).

Мы шаг за шагом проследим, руководствуясь подробнейшим рассказом Пьера де Во-де-Серне, за продвижением крестоносцев Монфора по Ажене и Альбижуа, областям, где почти все местные сеньоры были вассалами графа Раймонда VI Тулузского, — проследим, начиная с того момента, как маленькое войско Монфора в начале июня 1212 года покинуло Сент-Антонен, и заканчивая взятием крестоносцами Ажана в сентябре того же года.

Итак, ранним утром того жаркого июня войско «благородного графа», покинув Сент-Антонен, тронулось в путь, направляясь к прекрасному городу Ажану, некогда принадлежавшему английскому королю Ричарду[84], который в 1196 году подарил его, как и всю область Ажене, своей сестре Жанне в качестве приданого, когда та стала женой графа Тулузского. Теперь, поскольку папа приказал Монфору вести борьбу с еретиками повсюду, где они находились, равно как и с их католическими сообщниками, долг крестоносцев, раз они не могли завладеть Тулузой, состоял в том, чтобы взять Ажан и, разумеется, те окрестные города, которые были собственностью Раймонда VI.

Первыми населенными пунктами, какие перешли в руки крестоносцев, были маленькие города Кайлюс и Монкюк по соседству с Сент-Антоненом, которые перепуганные жители отдали, не делая попыток сопротивляться; зато когда войска Монфора были в двух лье от Пенн д'Ажене[85], наваррский рыцарь, которому граф Тулузский поручил охранять город, Юг д'Альфаро, не дал себя запугать: он набрал в окрестностях четыреста наемников — ландскнехтов, продававших свои услуги любому сеньору, какой побольше заплатит, заперся вместе с ними в донжоне, сделав запас продовольствия и всего, что могло потребоваться для обороны города, и принялся ждать крестоносцев. Однако последние не сразу появились в Пенне, поскольку Монфор решил сначала отправиться в Ажан, чтобы убедиться в том, что город ему покорился. Как только с этим делом было покончено, граф вернулся к своему войску, чтобы начать осаду Пенна. Ранним воскресным утром 3 июня 1212 года он со своим войском подошел к городским укреплениям. Едва они спешились, как на крестоносцев, расставлявших вокруг города свои шатры, дождем посыпались стрелы и дротики. Все же за три дня они постепенно сумели войти в предместья Пенна и разместить там камнеметы, из которых намеревались обстреливать донжон, на что осажденные ответили тем, что установили свои боевые машины, чтобы обстреливать крестоносцев. Перестрелка продолжалась несколько дней подряд под жгучим июньским солнцем, но положение нисколько не менялось, потому что войска Монфора были малочисленны и не могли противостоять частым вылазкам, которые совершали осажденные рыцари. Мало-помалу осада превратилась в настоящую войну на истощение с непредсказуемым исходом, и крестоносцы, чей сорокадневный срок службы истекал, не предполагали его продлить. Монфор, которому сообщили о том, что на подходе подкрепление из Франции, просил и умолял воинов и сопровождавших их епископов остаться с ним до прибытия войск, но мольбы его остались тщетными. Первым ушел епископ Лаона, который, ссылаясь на нездоровье, покинул город вместе с набранными им войсками и вернулся в Муассак. Вскоре и другие епископы последовали его примеру.