И стали они жить-поживать - Светлана Багдерина

А перед воротами образовалась вязкая даже на вид перемычка из жидкой грязи, по которой треугольная непробиваемая избушка, приводимая в движение силой нескольких десятков зверолюдей, снова настойчиво, хоть и медленно, рывками поползла вперед[156]…

Увлеченные обстрелом приближающегося тарана, лукоморцы не обратили внимания на маленькую фигуру в черном, спину которой прикрывали двое верзил со щитами в свой рост[157], чрезвычайно быстрым шагом удаляющуюся от открывающего сезон первой премьерой театра военных действий.

На груди у замухрышки болтался белый камень на золотой цепи.

— Сейчас-сейчас… — пропел себе под нос Агафон в предвкушении поединка двух великих магов, засовывая заветный пергамент на старое потайное место в рукаве. — Сейчас… Сейчас прольется чья-то кровь, сейчас прольется чья-то кровь…

— Прольется, — басом подтвердил Граненыч и стал с интересом наблюдать за приготовлениями к отражению первой атаки.

Обученные солдаты действовали как хорошо смазанная машина, и в лишних командах не нуждались.

Задыхаясь от встречного ветра и скорости, на крышу приземлился курьер на Масдае — не кто иной, как Саёк, посланный Граненычем за подкреплением сразу, как только Костей стал громить линию обороны, и радостно доложил:

— Пять сотен по вашей светлости приказу прибыли и ждут внизу, ваша светлость князь Грановитый!..

— Хорошо, спасибо, пусть будут готовы. А ты пока облети всю стену, погляди, не идут ли где такие же приготовления к штурму, — деловито кивнул Митроха, дождался звонкого "Будет исполнено!", и повернулся к магу.

— Ну, что у нас там с горшками?

— Я уверен на сто пятьдесят с половиной процентов, что мы их закопали вон там и больше нигде… — прошептал тот, и из-за зубца в направлении предполагаемого захоронения горшка с горючей смесью высунулась сжатая в кулак рука мага.

Но не успели защитники подумать, не принялся ли их чародей снова грозить отсель неприятелю, как за ней последовал кусочек головы с прищуренным в прицеливании глазом, и не успели вражеские снайперы среагировать, как таран приблизился к примеченной магом точке…

Не раздумывая больше, Агафон выкрикнул короткое заклинание и выбросил вперед пальцы в имитации взрыва.

Потом еще раз, и еще, и еще…

Зрители присели и закрыли головы руками.

Долгие секунды, сложившиеся в минуту, ничего не происходило, и самые отважные (а, может, самые любопытные) не выдержали и осторожно высунули носы из укрытий — и не прогадали.

— Смотрите!!!..

— Таранщикам подкрепление бежит!..

— Обнаглели!..

— Думают, раз минуту не постреляли, так значит, и дома никого нет?..

— Отсекайте!.. Не пускайте!..

И, следуя приказу Граненыча и зову сердца, лукоморцы снова обрушили на осмелевшее Костеево воинство все предметы, пригодные для метания и оказавшиеся у них в данный момент под рукой.

И лишь один ополченец в малиновой шапке на мгновение отвлекся от своего полезного и увлекательного занятия и недоуменно уставился на Агафона:

— Ваше премудрие… а я что, один взрыва не слышал, или у меня со слухом чего?..

Князь Митроха не проронил по этому поводу ни слова, но взгляд его, адресованный специалисту по волшебным наукам, был красноречивей трехчасовой речи.

— Я тут в последний момент подумал… и решил… что в данной конкретной обстановке… взрыв… э-э-э-э… будет неэффективен… Я бы даже сказал… э-э-э-э… контрпродуктивен… И пришел к выводу… значит… что с такой… нестандартной… угрозой… как таран в собственной броне… надо бороться ассиметрично, неадекватно, но… э-э-э… эквивалентно, — размашисто жестикулируя и стараясь не глядеть в сторону Граненыча, разъяснил ошалевшему мужику почему-то занервничавший вдруг чародей. — Так что, всё под контролем! И займись своим делом!.. Ишь, разговорился!..

— Как скажешь ведь, ваше премудрие, — пожали плечами мужик, вера которого во всемогущество магии после такой отповеди только усилилась, и последовал совету.

— Это ты хорошо загнул, про обстановку-то, шибко складно, — беспощадно вперился Митроха в готового провалиться сквозь башню мага. — А делать-то что-нибудь собираешься, орел? Если нет, так и скажи — путь люди на тебя не рассчитывают.

Специалист по волшебным наукам побелел, потом покрылся красными пятнами и снова побледнел…

— Я готов поклясться, что верно заприметил место… — отчаянно прошипел он, не сводя глаз с неумолимо надвигающегося тарана, но даже это жуткое зрелище было лучше, чем сурово-презрительное лицо Митрохи. — Может, заклинание сквозь землю не проходит… Или… или… Нет, ты не гляди на меня так, Митрофан Гаврилыч… Я не вру… Я точно говорю… Этот таран не жилец, я на что угодно поспорю… У меня в мешке есть мощный артефакт, я говорил… Используй я его, этот домик снесет как бумажный, но мне не хотелось бы тратить его в самом начале осады… Но, если придется… Но ситуация и впрямь идиотская!.. Это ведь не чудовище какое — это всего лишь дурацкий домик, в котором к потолку подвешено обитое железом бревно!.. И главное — не дать ему разбить ворота!.. А как ему можно не дать разбить ворота?.. Как ему не дашь?.. Ну, вот как?.. Вот ворота, вот бревно… И что?.. Как?..

Митроха пренебрежительно покосился на запутавшегося в словах и заклинаниях чародея и пошел к люку, чтобы спуститься вниз к поджидающему подкреплению, но тут Агафона осенило.

— Простыня!!! — кинулся он с воплем за Граненычем. — Мокрая простыня!.. Есть?.. Срочно!..

— Смирительная рубашка, — иронично фыркнул князь и продолжил свой путь.

— Нет, рубашка будет мала! — не уловил хода главкомовской мысли маг и кинулся к лестнице, ведущей вниз, опережая и едва не сбивая с ног Митроху. — Надо одеяло!.. Или скатерть!.. Мокрую!.. Пододеяльник тоже сойдет!.. Мокрый!..

Горожане на секунду оторвались от бойниц, благоговейно переглянулись — именно таким — буйно-помешанным — они всегда и представляли себе настоящего волшебника — и, не дожидаясь очередного указания, вернулись к войне.

А буйно помешавший всем и сразу этажом ниже волшебник уже переворачивал там вверх дном всю обстановку.

Как и было можно предугадать, воды везде было в изобилии, но вот с простынями и даже со скатертями в сторожевой башне почему-то было хуже.

Но настоящего чародея это остановить не могло.

Когда до беззащитных перед тяжелым тараном ворот оставалось не больше полуметра, перед носом уже примеривающихся к рукоятям на бревне зверолюдей упал с башни и развернулся лукоморский флаг.

Точнее, три лукоморских флага, сбитых наспех загнутыми гвоздями вместе и спущенные на двух привязанных по краям веревках. Три мокрых насквозь трехглавых орла на истекающем водой бело-сине-красном фоне смотрели друг на друга, словно озадаченно переглядываясь и спрашивая, что же они, собственно говоря, тут делают.