И стали они жить-поживать - Светлана Багдерина

Что намеревался предпринять в этом щекотливом случае заместитель главнокомандующего лукоморскими войсками по вопросам волшебства, так и осталось военной тайной, так как несколько секунд назад в поисках озарения ему следовало бы бросить взгляд немного правее.

Потому что именно с той стороны со скоростью, способной оставить далеко позади даже ядро, пущенное из парового самострела Соловьев-разбойников, к нему теперь неслась пресловутая трехголовая тварь, чешуёвая скотина, поганая рептилия и просто мерзкая Змеюка. И, судя по вырывающемуся из ее раззявленных пастей пламени, отнюдь не с намерениями послушать про своё сокрушительное поражение.

— Ложись!!!.. — успел проорать самый здравомыслящий среди защитников, и дружинники повалились на камни как подрубленные.

Надо ли говорить, что первым в лежачем положении оказался Агафон.

Змей, не замедляясь, походя пыхнул на лету огнем, и катапульта в самой гуще лукоморцев взвилась к небу в столбе красно-оранжевого пламени, осыпая шарахнувшихся в разные стороны защитников горящими обломками.

Даже не повернув ни одной головы, чтобы посмотреть, попал ли он, самоуверенный летающий огнемет удовлетворенно удалился с поля боя, предоставив штурмовому отряду довершать начатое.

До наступления темноты защитники Сабрумайской башни отбили еще два штурма.

После второго Граненыч обеспокоено осмотрел опасно выгнувшиеся ворота, изрядно перекошенные всё еще торчащим с внешней стороны тараном, вывороченные местами скобы запоров, недоуменно выглядывающие из своих петель огромные ржавые гвозди, и притащил полюбоваться на плоды рук своих заместителя по вопросам волшебства и любимца публики.

— Ты сможешь его отклеить? Чтобы отвалилось, в смысле? — потыкал князь для наглядности пальцем в невидимое бревно с той стороны. — А то как бы бед не натворило некстати, а?

— Б-боюсь, что н-нет, — виновато опустил очи долу маг. — По идее, заклинание уже должно было истощиться… но почему-то… — он замысловато и беспомощно помахал в воздухе правой рукой. — Ну… это… не того… то есть…

— Понятно, — хмуро кивнул Митроха. — Ну, а укрепить как-нибудь… по-волшебному… ты ворота сможешь?

— П-по волшебному?.. — испугано взглянул на главкома, который сам не знал, на что напрашивался, чародей, и тут ему в голову пришла спасительная идея. — А почему обязательно по-волшебному? Вернее, по-волшебному, конечно, можно. Без проблем. Я не отказываюсь. Но это — процесс трудоемкий, он истощит мои силы и не позволит мне заниматься вопросами обороны, что является моей прямой обязанностью. Поэтому, на вашем месте, я бы просто заложил их камнем до лучших времен. И чем скорее, тем спокойнее нам будет, откровенно говоря. Если бы это были ворота моего дома, я бы ночью не заснул.

— Камнем заложил? — словно не расслышав толком, повторил Митроха и поскреб под соболиным малахаем в затылке. — Хм-м… Камнем заложил… А что… Это ты хорошо придумал! Настоящий полководец должен знать, когда использовать магию, а когда — кирпич.

— Это Манювринг сказал? Или Ямагучи Тамагочи? — вскинул на собеседника заинтересованный взгляд волшебник.

— Это, голубь, я сказал, — торжественно поднял палец Граненыч, обернулся и кликнул адъютанта.

— Чего прикажете, ваша светлость? — вытянулся перед ним рыжий молодец в малиновом кафтане.

— А скажи-ка мне, Ефим, идет у нас сейчас в городе где-нибудь стройка, или не идет?

— Стройка… — напряженно свел глаза на переносицу парень и повторил: — Стройка… стройка… Конечно, идет, ваше светлость! Я сам сегодня видел: над одним боярским домом новый этаж надстраивают! Недалеко отсюда, кстати!

Граненыч на секунду задумался и криво усмехнулся:

— Может, я ошибаюсь, но наверняка это боярина Никодима дом, так?

— Н-нет… не ошибаетесь… — ошарашено вытаращил глаза Ефим. — А откуда вы знаете?

— Я не знаю, — хмыкнул Митроха. — Я догадался. Потому что сейчас мы с той стройки срочно забираем каменщиков, материал и раствор и перевозим всё сюда, чтобы заложить Сабрумайские ворота. Займись, голубь.

— А… боярин Никодим… он… э-э-э… не будет возражать? — нервно переминаясь с ноги на ногу, осмелился полюбопытствовать адъютант, и лицо его при этом стало одного тона с кафтаном.

— Обязательно будет, — кивнул князь. — Да только ты его не спрашивай. А если шибко вопить начнет, скажи, что мы их рекрутируем, что значит, экспроприируем, именем оборонного командования.

— К-к-как?.. — беспомощно выдавил Ефим, и в глазах его отразился тихий ужас, вызвать который за весь день не смогли ни таран, ни зверолюди, ни Змей-Горыныч.

Граненыч посмотрел на парня и махнул рукой:

— Ладно, ничего не говори. Я сам потом с ним разберусь. Ну, давай, сполняй бегом, чего стал! Ворота того и гляди, долго жить прикажут, а он стоит, рот разинув, как в балагане!

— Уже лечу!.. Мигом обернусь!.. Одна нога здесь, другая там!.. — крикнул на ходу Ефим, вскочил в седло солового жеребца, и частый перестук копыт барабанной дробью загремел в гулких переулках.

Тьма опустилась на город Лукоморск, и защитники Сабрумайских ворот в первый раз за день смогли перевести дух.

Оставив тройной дозор на башне и стенах, утомленные ратники потянулись в рекрутированные, что значит, экспроприированные под казармы, амбары лукоморских и пришлых купчин, удачно построенные метрах в ста от сторожевой башни — обсуждать дневные события, чистить оружие, перевязывать раны, ужинать и спать.

Раненых, которые не могли присоединиться к своим товарищам, уложили под бдительным и пристрастным присмотром деда Зимаря и его команды знахарей, травников, костоправов и сиделок в импровизированном лазарете — амбаре поменьше, удобно расположившемся у дороги, в нескольких метрах от ворот, теперь уже намертво заложенных пятнадцатиметровым слоем отборного (у боярина Никодима) камня.

Убедившись лично, что все караулы караулят, целители исцеляют, а солдаты отдыхают, князь Грановитый, прихватив на это раз и своего заместителя по вопросам волшебства, отбыл в царский дворец на совещание обкома, доклад его величеству и плановую ссору с ограбленным боярином.

Кабатчик из "Гнутой подковы", притулившейся между двумя амбарами, Амос Тороватый, называемый также недоброжелателями и похмельными остряками Донос Вороватый, с грустью убедился, что, соблюдая сухой закон, установленный суровым князем, вооруженный контингент потреблять его основной товар не собирается, а кормят их и без него хорошо, и уже не лелеял пустые надежды. Добросовестно всё же просидев в бесприбыльном одиночестве до полдвенадцатого, он уже собирался закрывать заведение, как вдруг дверь отворилась, и на пороге возник первый за весь день человек, похожий на его постоянного клиента: помятый, заросший, с бегающими покрасневшими глазами, в неопрятной одежде, которую охотнее взял бы старьевщик, чем прачка — и сразу устремился к стойке.