В лапах Ирбиса (СИ) - Ласк Елена

В университете я взяла академ, с работы уволилась, уже точно зная, что путь в медицину для меня закрыт. Я себя дискредитировала, заявив на суде, что находилась в состоянии шока после нападения Барса, в результате чего не смогла оказать ему помощь и вызвать скорую сразу. Человек, который запаниковал и не смог трезво соображать в стрессовой ситуации, когда на кону жизнь человека, никогда не станет хорошим хирургом. Я точно знала, что даже если доучусь и получу диплом, на мне всегда останется это клеймо.

Обманывала доктора Разумовского, что мне нужно время, чтобы оправиться, отвергла все его предложения о новой работе. Я отрезала и выбрасывала часть своей жизни, глубже погружаясь в апатию. Из лучшей студентки медицинского университета я превратилась в пустое место. В моей голове прочнее укоренялась мысль исчезнуть, как и Кисса. Только куда? К отцу не хочу. Его наша с Киссой судьба давно не заботит. К Киссе ни в коем случае нельзя, пока жив Ирбис точно. Доктор Разумовский предлагал продолжить жить у него — я отказалась. Мне хотелось побыть одной. Только наедине с собой я могла быть честна и откровенна, и как только разрешили, я вернулась домой.

— Всё, хватит. — Строго произнёс доктор Разумовский, встав рядом со мной и столом, за которым я сидела.

Он пришёл рано утром, как и вчера, и позавчера, и поза-позавчера. В последнее время его визиты раздражали, слишком частыми они стали. Раньше всё своё время он посвящал медицине, теперь, судя по всему, её место заняла я.

— Вы правы. Теперь со спокойной душой можете идти. — Сидела, помешивая в чашке десятую ложку сахара, мне нравилось смотреть как он растворяется.

— Ника! — Я впервые слышала от него подобный тон, никогда раньше он не позволял себе повысить на кого-то голос. Рука дрогнула от неожиданности, сахар из одиннадцатой ложки рассыпался по столу. — Я договорился со своим другом в Германии, будешь доучиваться там.

— Нет. — Отмахнулась и продолжила своё маниакальное занятие, решив добавить сразу две ложки сахара.

— Немедленно прекрати! — Крикнул так, что вздрогнула и уронила ложку. Подняла взгляд на доктора, который строго смотрел на меня. — Это твой шанс. Очнись и начинай готовиться к переезду. На сборы у тебя два дня. Я уже купил нам билеты.

— Нам? — Удивилась настолько, что показалось, что температура снова подскочила, хотя несколько дней до этого держалась в пределах нормы.

— Да. Я продолжу свою работу там. — Ответил привычным тоном.

— Вы же говорили, что никогда не покинете Родину, что хотите вернуться в родную деревню.

— Говорил. Но я должен быть уверен, что с тобой всё будет в порядке. И пока у меня будут малейшие сомнения в этом, я буду рядом.

— Зачем вам это? — Решилась спросить прямо, не понимая его мотивов. Он и раньше для меня многое делал, но его помощь после ареста казалась чрезмерной, а временами невозможной. Разумовский навещал меня в любое время. Ему позволяли приносить любые продукты и вещи. Даже то, что в камере я постоянно была одна, казалось мне его заслугой. Под домашний арест меня отпустили без проблем, но будто под его поручительство. Я была ему благодарна, но искренне не понимала его желания помогать мне. — Вы и так скомпрометировали себя. Вы загубите свою карьеру.

— Ника, то, что я сделал за свою жизнь, навсегда останется со мной и этого никто и ничто не изменит и не отнимет. Моё имя могут вычеркнуть из учебников, но никто не сотрёт из памяти людей спасённые мной жизни.

— Вы не ответили на мой вопрос. — Спросила, заглядывая в его серые глаза снизу-вверх.

— Ты моя наследница, все свои знания я передам тебе. Ты продолжишь моё дело, и я со спокойной душой уйду на покой. — Он наконец сел напротив меня, раздражённо отодвинув сахарницу в сторону, вызвав моё недовольство.

— Найдите для этого кого-нибудь другого, не такого слабого. — Отвернулась, пряча за напускным безразличием слёзы, спрятав дрожащие руки под стол.

— Ты думаешь я слепой или тупой. Я слишком хорошо тебя знаю. Ты могла испугаться, но не настолько, чтобы перестать быть врачом. Ты попала в вену наркоману, напавшему на тебя, с первого раза и рука твоя не дрогнула. Поэтому прости, но в твою версию с шоком я не верил и не поверю. Ты бы не позволила умереть даже такому подонку как Барский, даже если бы ему удалось тебя изнасиловать. Не знаю точно, что произошло, но догадываюсь, что не обошлось без твоей сестры. — Я с испугом посмотрела в глаза доктора Разумовского, окончательно выдав себя. — Собирайся. — Произнёс и оставил меня наедине с новыми мыслями в голове.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава 21

Я сидела в зале, глядя на место, где умер Барс, а именно Василий Барский. Его имя я узнала во время следственных мероприятий. Пока он был Барсом, было проще, прозвище отображало звериную суть, затеняя человеческую основу. Он был чьим-то сыном, братом, кто-то его любил. Кисса носит его ребёнка, которого Барс решил убить, а если учесть, что у Киссы отрицательный резус-фактор, её бы он искалечил. Чем ему так помешал этот ребёнок? Он мог его не признавать, мы бы с Киссой справились. Я уже неплохо зарабатывала, а после выпуска меня ждала карьера нейрохирурга. Барс сам виноват в том, что произошло, только почему же так паршиво? Откуда во мне появилось чувство, будто я действительно кого-то убила? Неужели за время расследования и суда, я настолько срослась с ложью, что поверила в неё. Или может это из-за отсутствия угрызений совести? Только откуда им взяться, если мне не в чем себя винить. Единственного виновника произошедшего уже похоронили.

Накануне сделала то, что долгое время запрещала себе — с помощью интернета нашла информацию о смерти Василия Барского. Читая некоторые репортажи, была готова поверить, что совершила жестокое безжалостное убийство. Мне приписывали связь с Барсом, извращаясь, как только можно, пытаясь придумать всё новые версии и причины, ради чего или из-за чего я могла его убить. Создавалось ощущение, что случайная смерть слишком банальна, или невозможна. Абсурдные истории никак меня не задевали, я знала правду. Самообладание я потеряла, натолкнувшись на видео с похорон, на кадрах которого моментально нашла взглядом Ирбиса. Он напоминал статую своей бледностью и неподвижностью, замершим на гробу пустым взглядом. Рука сама потянулась к телефону, чтобы позвонить и поговорить с ним, понять, могу ли рассказать ему всю правду. Я не хотела, чтобы он считал меня виноватой в смерти брата, даже косвенно, даже по неосторожности, была готова принять его гнев за мою ложь, всё что угодно, если Кисса не пострадает. Только в голове моментально всплыли воспоминания о парне с вывихнутыми пальцами. Телефон сразу отбросила в сторону, и чтобы соблазн не победил решила проветриться, как раз закончились жаропонижающие.

Аптека «24 часа» соседствовала с одноимённым круглосуточным магазином, в который я ходила за продуктами почти ночью, когда нормальные люди уже спали в своих постелях. Днём меня преследовало навязчивое ощущение, что окружающие странно смотрят, осуждающе и обвиняюще, поэтому я давно перестала выходить пока не стемнеет. Через несколько часов вылет, чемодан собран, загранпаспорт, сделанный Ирбисом, ждёт своего первого штампа. Всё готово, кроме меня самой. Последние часы в родных местах я решила не спать, вспоминая прожитые здесь годы. Мне казалось, что я не вернусь, а убедить себя в том, что это к лучшему не получалось. Вечерний воздух приятно заполнял лёгкие, голова не казалась тяжёлой, а мурашки неприятными. Возможно, Разумовский прав, увозя меня в другую страну, где всё будет новым и чужим. Я уезжала, надеясь обрести спокойствие и равновесие, которых в последнее время мне не хватало. На днях попробовала перечитать лекции, которые жадно записывала, стараясь не пропустить ни слова. Почерк у меня изрядно испортился, слова были больше похожи на непонятные каракули, которые разобрать могла только я. Мне казалось, что так я снова втянусь в то, что раньше полностью занимало мой мозг, было единственным, что интересовало. Меня хватило на одну страницу. Пытать себя не стала, закинув тетрадь в ящик ко всем остальным. Я больше не чувствовала желания быть врачом. Не говорила доктору Разумовскому, чтобы не добить разочарованием, но я согласилась на его предложение лишь для того, чтобы сменить обстановку. У меня было достаточно времени, чтобы понять, что пройдёт несколько лет, прежде чем я вернусь, и надеялась, что за это время многое изменится. Я смогу спокойно найти Киссу, познакомиться с её ребёнком, и даже, возможно, остаться, вернув всё, от чего вот-вот откажусь.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})