Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В докладе 1916 г. австро-венгерский вице-консул в Адане Р. Стёкель составил список из двухсот пяти армянских предпринимателей в Адане и Мерсине, которые прекратили свою деятельность из-за депортаций; многие из них сотрудничали с немецкими и австро-венгерскими фирмами. Таким образом, закрытие армянских фирм повлекло за собой значительные потери у европейских компаний. Стёкель также отметил, что отделение немецкого банка Deutsche Orientbank в Мерсине потерпело огромные убытки, после того как правительственные комитеты конфисковали армянские активы (они служили залогом по кредитам) и передали их эмигрантам из Македонии[3889].
Аданский регион, место транзита депортируемых
Процессию из сотен тысяч депортируемых из провинций Западной Анатолии, проходящую через вилайет Аданы, возглавляла армянская элита г. Стамбула. Они проходили через региональную метрополию в июне 1915 г., т. е. задолго до того, как было депортировано местное население.
Один из наиболее надежных свидетелей, главный секретарь архиепископа Аданы, Керовпэ Папазян, сообщает об обстоятельствах, при которых Назарет Тагаварян, Рубен Зардарян, Гарегин Хажак, Акнуни, Арутюн Джангилян, Саркис Минасян и еще пятеро его компаньонов, изгнанных из Аяша 2 июня, провели несколько дней во дворце[3890]. Папазян рассказывает о том, как по дороге к правителю вилайета для урегулирования определенных административных вопросов его окликнул Тагаварян, его старый знакомый, который просил патриарха Саага I и правителя вилайета разрешить совершить ему и его компаньонам молитву в кафедральном соборе. Исмаил Хакки быстро согласился на их трехчасовое отсутствие. Депортированные политики были немедленно доставлены к архиепископу «в двух закрытых машинах»[3891]. Фактически было похоже на то, что настоящей целью Тагаваряна, помимо всего остального, была встреча с патриархом. Главный секретарь, присутствовавший во время разговора, который проходил между этими мужчинами с прелатом после короткой молитвы, отметил, что заместитель члена парламента от Сиваса казался самым спокойным и бесстрашным человеком в группе, несмотря на то что он достаточно был осведомлен о ждавшей их судьбе. По словам Папазяна, дашнак Рубен Зардарян и Саркис Минасян, напротив, были очень взволнованны и не говорили с публикой[3892]. Нетрудно представить, что подавленное состояние этих закостенелых активистов партии было связано с горечью, которую они чувствовали по поводу политики, проводимой их бывшими союзниками — младотурками, чьи идеологические взгляды они понимали лучше, чем кто-либо, а также с ощущением того, что их обманули.
Остановка в Адане Григора Зограба и Вардкеза Серингиляна, прибывших сразу после этих событий, помогает нам угадать психологическое состояние этих двух армянских лидеров. Их содержали в комнате местных бараков, сюда им приносили еду и прессу, здесь их также мог навещать секретарь архиепископа. Зограб казался Папазяну деморализованным и боявшимся больше за судьбу своей семьи, чем за свою собственную; Вардкез, бесстрашный человек, веривший в судьбу, больше волновался за свою репутацию и совсем немного за явную возможность неизбежной смерти[3893].
Другим депортированным из Стамбула повезло больше, т. к. над ними было меньше надзирателей: они могли перемещаться с места на место при помощи армянских работников железной дороги или местных предпринимателей, работающих на армию. Например, однажды писателю и публицисту Ерванду Отяну и журналистам Левону Мозяну, Араму Антоняну и Себуху Агуни очень помог врач Погосян, которого временно отправили в транзитный лагерь Тарса. В конце сентября 1915 г. благодаря Погосяну эти четверо интеллектуалов нашли убежище вместе с братьями Шалварджян, которые владели мукомольным заводом, снабжающим мукой двадцать пять тысяч воинских частей региона. У братьев Шалваджян было разрешение отправлять и получать деньги по телеграфной связи; армянские работники железной дороги и местные предприниматели разрешали депортированным пользоваться этой возможностью, обналичивая от своего имени деньги, которые депортированным присылали из столицы или из какого-либо другого места. Таким образом, их деятельность помогла продлить или спасти жизни многим армянам в этом транзитном регионе. Эти армяне жили в лагере, состоящем из шести тысяч палаток, принадлежащих депортированным из Бардизага, Измита, Адабазара, Бурсы, Едирне, Родосто, Бандирмы и т. д.; они выжили, работая парикмахерами-любителями, бакалейщиками или продавцами спиртных напитков (раки). Этот лагерь находился недалеко от железной дороги г. Гулек, в часе езды от Тарса. Д-р Погосян, не жалея сил, тратил бесконечно много своего времени на лечение больных, в особенности жертв эпидемий. По словам Отяна, за день в лагере умирало приблизительно семьдесят человек; их тела хоронили на близлежащих полях[3894]. Г. Е. Уаллис, очевидец тех событий, говорит, что в лагере под открытым небом проживало от десяти до пятнадцати тысяч человек; никто не имел права подходить к ним, тем более оказывать материальную помощь. Глубоко шокировала иностранных очевидцев картина, когда люди, набитые битком в автомобили для перевозки овец (им не разрешалось покидать автомобиль), просили прохожих о глотке воды[3895]. Отян, который сам провел несколько недель в лагере до того, как его спасли, отмечает, что каждый день, утром и вечером, агенты Севкията, проводящие депортацию, уводили в сторону г. Османийе около тысячи людей.
Рукводил агентами некий Хатси-бей. Во время октябрьских дождей лагерь превратился в сцену смерти, где депортированные с трудом перебирались по грязи[3896]. Елизавета Уэбб отмечает, что лагерь, впрочем, как и другие лагеря, постоянно атаковали, молодых женщин и девушек похищали жители соседних деревень[3897].
Одним из немногих мужчин, которому разрешили остаться в городе, был печатник, издающий ежедневное Оттоманское периодическое издание; он был, вероятно, единственным человеком в городе, который знал все азы современной печатной торговли. Еще несколько депортированных спасли греческие бизнесмены Симеон Оглу и Трипани. Они представили депортированных в качестве греческих работников своих фирм[3898]. В конце октября лагерь вблизи станции поездов г. Гулека был закрыт навсегда. Депортированных, которые находили пристанище в городе, во время систематических полицейских облав возвращали обратно[3899]. Так были пойманы четыре интеллектуала, упомянутые выше. Во время последнего приезда Арам Антонян смог найти жилье вместе с греком из Тарса после короткой остановки на станции поезда; позже он смог присоединиться к Себуху Агуни и Левону Мозяну, которые смогли арендовать комнату[3900] Ерванду Стяну, который каким-то образом смог найти приют на промышленном мукомольном заводе, принадлежащем братьям Шалварджян, Араму и Арташу; завод находился в часе езды от города, выпускал для нужд армии пятьдесят — шестьдесят тонн еды ежедневно[3901].
Американская миссия в Адане также предоставляла временное убежище нескольким депортированным, остальным оказывала материальную помощь. Елизавета Уэбб рассказывает о судьбах нескольких
