Воины Новороссии. Подвиги народных героев - Михаил Иванович Федоров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Если б чуть-чуть…
Рамиль:
— У меня на тот момент голова как-то отключилась. Я не поверил: как так, Кольки нет… Вообще не может быть! Я сажусь в машину, у нас была левая машина, еду в госпиталь, ищу его там в надежде, что он раненый, ищу-ищу, не могу найти, потом еду в другое место, где оказание медпомощи. Маленький домик такой. Приезжаю туда: нет-нет… Не был, не был. Думаю: он убежал куда-то… А в итоге… Наши потом подошли к этому месту и достали пацанов… Вот. Я даже как-то не вникал в эту историю: произошло и произошло. Тяжело сегодня вспоминать…
Он вздыхал.
Рассказ прерывался.
— Он командир танка… Комбат про него: вообще он выполнял любую команду…
Рамиль:
— Да, он говорил: «Давайте я». «Давайте я» … «Если надо, давайте, я могу» … Он всегда рвался вперед. У него было стремление… Знаю такой момент. Поехали выполнять задачу, и на одном танке бортовая коробка ломается. И когда она ломается, танк начинает уводить в ту сторону, с какой она сломалась. Если слева сломалась, влево ведет, если справа — вправо. И у механика начинается паника. Он просто не знает, что делать, а тем более обстановка еще напряженная. Ночь. Тут Коля к нему подъезжает на своем танке. Вылазит. «Саня, — говорит. — Ты охрененный парень. Все, успокойся. Если надо, заглушись, подожди. Потом запустись и тихонечко езжай. У тебя все получится». Он был такой внушающий человек. Мог из такого плачевного настроения его поднять, смотивировать. Такой человек он был!
— А те, кто с Николаем в танке были… Механик, стрелок…
— Там получилось как. По-моему, его экипаж был ранен, а он погиб. Да-да, наводчик у него остался целый. Механик, кажется, раненый, а командир погиб…
— С ним простились на родине…
— Да, в Омске. У него там и жена — сейчас туда уехала с детьми. Отец, мама…
— Вопрос о памяти… Комбат говорит, у вас есть монумент памяти…
Рамиль:
— Есть постамент «Слава героям-танкистам». На танке изображение… На другой мемориальной доске погибшие… Там и Димон, и Колька…
5. Бывальщины от лейтенанта. Четыре раза тушил танк
— Рамиль, вы уже все-таки и послужили, и в деле боевом поучаствовали… Чем бы поделились, если бы с курсантами встретились?
Рамиль:
— Говорят же: есть такая профессия — Родину защищать. Мы ее сами выбрали, мы сами поступили в училище, окончили его, получили первое офицерское звание лейтенанта. Отбыли для дальнейшего прохождения службы. Уже повидали… И вот в таких ситуациях, несмотря ни на что, — Рамиль что-то недоговаривал, с чем столкнулся. — Просто не надо сдаваться, опускать руки. И знаете, надо идти до конца. Иной раз думаешь: ну, кто, кроме нас? Ну, никого… Даже смотришь на добровольцев, даже мобилизованных, там контингент. Но есть нормальные… Те пацаны, которые что-то понимают, осознают, но основная вот эта часть — они толком не знают, куда попали, и не знают, что делать… А мы уже, получается, подкованы к этому. С самого первого курса обучаемся этому своему делу, как правильно командовать, как с техникой обращаться. И поэтому офицер — это такой человек, который должен все осознавать. Принимать так, как оно есть. И за Родину должен «топить» до конца. И переносить все тяготы и лишения военной службы. Стойко. До конца. По-другому никак…
— Ну, вот страх. Мы же не идиоты, вот сидишь в танке — по тебе бьют. Дуэль. Кто кого…
— Знаете, страх он есть. Это нормальное человеческое явление — чего-то бояться. Но когда ты сидишь в танке, ты понимаешь. У тебя — да, все получается. У тебя все работает, и у тебя появляется азарт. То есть еще, еще и еще. С одной стороны, опасно, а с другой стороны, этот азарт, адреналин — он перекрывает чувство страха, и ты начинаешь действовать в два или в три раза быстрее, и результат из-за этого появляется.
— Мне ваш комбат рассказывал, что тушить танки приходилось…
— За весь период СВО, что я там находился, четыре раза тушил танк. Самый первый раз. Мы заняли высоту, и самый первый, в кого прилетело, — это в мой танк. Сначала РПГ прилетело, но РПГ ладно. Броня выдержала, хорошая. Потом минометы начали крыть. Все в меня летело. Там между нами ходил такой прикол, байки такие: «Рамиль, блин, ты вообще невезучий. Все постоянно в тебя летит». Смеялись, шутили. А потом пацанов начали терять…
— Вот, в вас долбят. Танк загорелся, что делать? Обстрел. Экстрим…
— Просто на автомате. Прилетело. Тут пламя. Понимаешь, что нужно открыть люк. Чтобы экипаж скорее вылез. Потом вылезаешь сам, смотришь, где наводчик, где механик. Первый раз получилось так, что механик остался — у него зажало паз, где люк закрывается. И он не мог выбраться. Мы искали лом, специальный ключ, чтобы он… А он просто — у него есть дополнительный люк снизу — он оттуда вылез. Стоит, с себя стряхивает, мы в панике. А он: «Что делаете, пацаны?» — «Тебя достаем». — «Нормально, я вылез». Вот такие моменты. Просто, когда это происходит, главное вылезти, оценить обстановку, посмотреть: все ли на месте, а потом уже принимать меры. Если можно потушить, если снаружи горит, то снегом закидывали… Либо баллоны специальные — огнетушители. Рядом складывали возле дерева. Сразу бежали к огнетушителю, сразу тушили. А если внутри горит, знаешь, что там боекомплект, он полный, просто убегали. В такой ситуации уже ничего не поделаешь.
— Экстрим со всех сторон…
— Да, и снаружи танка, и внутри танка. И в бою, и когда тебя обстреливают. И когда нет боевых действий. Везде, всегда.
— Приходилось вступать в единоборство с танком врага? Кто кого…
— Вот с танком я один на один не выезжал. Вот командиры первой и второй роты, они вступали… Один «танчик», который стоял вдали, они его «потушили». А я бэтээры, пикапы поражал. Хохлы на танковые дуэли не соглашаются, они понимают, что это безвозвратно. В любом случае, если не пробьет (броню), он собьет все прицелы, приборы наблюдения, и получается, что танк уже не боеспособен.
— Я вот писал про Марата Ахметшина. Приезжает проверка, его берут стрелять в цель: знают, что поразит ее. С километра и в точку…
— У артиллеристов немного по-другому. Они же рассчитывают азимуты, углы. Дирекционные углы. У них как бы потяжелее, и
