Расскажу… - Ирина Петровна Мирошниченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В это время входит какая-то замечательная женщина, дежурная по этажу, а с ней две уборщицы. И одна говорит: «Я тебя сейчас вылечу! Ложись». Стаскивает меня на ковер и начинает по мне ходить, по моей спине. Орала я просто несусветным образом, а встать после этого вообще не могла. Меня положили на кровать на бок. Потому что лежать я могла только в этой позе.
Потом приехала «скорая», вкололи мне массу каких-то обезболивающих. Ничего не помогает. Рядом со мной телефон. Я звоню маме. Что-то кричу в трубку, плачу, короче, наутро моя мамочка прилетает ко мне. И в течение месяца мы сидим в этом люксе. Она тут же меня кормит-поит, приезжают какие-то врачи. Все время мне чего-то колют, нога у меня начинает усыхать, просто неметь. Я ее не чувствую. Плачу. Мама – со мной вместе.
Потом мы поняли, что надо выбираться в Москву, потому что здесь оставаться – бесполезно. Меня уже не снимают. Зарплату мне не платят. Какой-то кошмар! За люкс выставляют счет, который я оплатить не могу. Но, к счастью, появляется какой-то человек, все время начинает ходить и помогать мне. Вы, наверное, подумаете, что он мечтал и надеялся, что у нас когда-нибудь могут возникнуть какие-то отношения. Что может, он в меня был влюблен. Может быть. Но в то время у меня даже мысли такой не возникало. Просто ходил какой-то человек, который жил в этой гостинице, тоже был с группой и мне помогал.
Он мне дал денег, чтобы я могла купить билеты, так как нужно было не одно место, как мне полагалось, а четыре как минимум. Потому что мне надо было лечь на все эти четыре сиденья. Сидеть я не могла. А еще отдельно маме, и еще кого-то я хотела взять из группы, чтобы помог с вещами. Потом в Москве, естественно, когда оклемалась, я смогла вернуть этому человеку деньги. Он сказал: «Когда сможете, отдадите». Удивительные люди встречаются вот так неожиданно.
А съемочная группа, не скрою, не очень уж сильно старалась. Потому что им было не до меня. Они снимали кино. А я уже вылетела буквально из этой картины, и проехал там кто-то за меня. Рукой кинул ключи главному герою, сказал «до свидания». Больше я на экране не появилась. Потому что переснимать с другой актрисой уже было нельзя. Да и ни одна сумасшедшая не прошла бы по этому молу, потому что стало еще холоднее.
А я из люкса звонила в Москву. Через всех своих знакомых врачей узнавала, куда мне нужно лечь, кто мне сможет помочь. Мне посоветовали Институт курортологии, который на Калининском проспекте был. Дозвонилась главному врачу института. Сказала, что мне так плохо. Он мне: «Немедленно прилетайте, мы вас примем. По “скорой” сразу же приезжайте к нам».
И вот мы наконец летим с мамой в Москву, встречает нас «скорая» уже в аэропорту. И там же мой брат, мой Руденька дорогой, который сразу берет меня на руки, не хотел укладывать на носилки. Знаете, он такой большой всегда был, сильный, боксер, спортсмен. Он меня прижал, как ребенка, и на вытянутых руках, чтобы у меня спина висела, нес сначала с трапа, потом до медчасти. Там меня оформили и на «скорой» прямо в Институт курортологии.
Естественно, накрываются все мои съемки. Я лежу на вытяжке в этом институте. Надежды – никакой. Мне говорят, что нужно делать операцию у Волкова, потому что зажало нерв, усыхает нога. Такую же операцию совсем недавно сделала Катя Васильева. Это же надо! Мы с Катей Васильевой вместе ездили в Венгрию. Она была первой исполнительницей Сарры. Я была ее дублершей. И я знаю, что она перенесла тяжелейшую операцию на позвоночнике. И как она мучилась, знаю. Но вышла и все равно работала с железным штырем, который у нее привинчен к позвонкам. И как бы несовершенна ни была эта операция, для Катюши она стала удачей. Она и по сегодняшний день и ходит и двигается. И дай бог ей здоровья всегда.
Выясняется, что и мне нужно делать точно такую операцию. Я в шоке! Не понимаю, почему, за что? Первый вопрос, который задают все, – почему вдруг? Откуда? Приходит моя мама. В банке, как всегда, приносит куриный бульон, котлеты и говорит: «Ирочка, звонила Аня Берец, тебе нужно через несколько дней вылетать в Венгрию сниматься». Я начинаю плакать, расписываю, как по автомату ей нужно позвонить Ане, но сначала – на «Мосфильм», чтобы заплатили мне зарплату, я знала, что у нее нет таких денег, чтобы звонить в Венгрию. «Позвони, извинись, скажи, что я не могу».
На следующий день мама приходит и говорит: «Значит так, Аня сказала, что у тебя международный паспорт». – «Да». – «У тебя есть еще одна виза». – «Да». – «Значит, надо еще что-то такое дооформить, чтобы ты немедленно вылетала к ней, они тебя поднимут. Ирочка, доченька, надо это сделать?»
Я лежу на доске, в одной позе. Передо мной батарея, на этой батарее сушатся полотенца остальных пятерых, которые лежат в этой шестиместной палате. Они все время ходят в бассейн. Приходят с мокрыми полотенцами и кладут их на батарею. Зима. Лежу на правом боку. Читаю «Граф Монте-Кристо» или что-то еще. Но точно Дюма. Просто читаю, чтобы отвлечься. Просто, чтобы ни о чем не думать.
Не сплю ночь. Прикрыла плафон газетой. Сзади слышу голос моей соседки, ее звали Галя, как сейчас помню, она говорит: «Ну что не спишь, больно?» Я говорю: «Да». – «Ну что тебя мучает, расскажи». И я ей все рассказываю. И говорю: «Что мне делать, Галочка?» – «Немедленно, завтра же, на костыли и в самолет. Может быть, это твой шанс. А сейчас – немедленно спать, спать. Завтра утром – великие дела!» Чудная женщина.
Утром я узнаю у медсестер, где можно купить костыли, они говорят: «Дадут так». Что нужно? «Корсет». Где корсет? Естественно, в Московском Художественном театре. Как позвонить? Раньше мобильных телефонов не было. Дойти до телефона я не могу, естественно, кого-то прошу. Тут же звонят маме. Дальше звонят в Московский Художественный театр. Узнают, как позвонить костюмерше, моей любимой Маргоше, которая меня всегда одевала.
У меня был такой потрясающий светло-сиреневый корсет от какой-то другой актрисы, потому что
