Стихотворения и поэмы - Максим Рыльский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
201. «Тебе одной… Хоть это уж не раз…»
© Перевод Е. Шумская
Тебе одной… Хоть это уж не раз,Мильоны раз и пелось и писалось, —Но много ли таких на свете фраз?Тебе одной — всё, что в душе осталось.
Еще немало сохранилось в ней —И шум травы, и лепестков дыханье,И до сих пор отрадны для очей:Лицо в окне, росинки на поляне.
Морозный ветер за моей спиной,Седых волос касается усталость,И грозный час встает передо мной…Одной тебе — всё, что в душе осталось.
Тебе одной… Теплу руки твоейИ сердцу твоему я покоряюсь,И говорит мне сердце: «Молодей,Живи, твори!..» И я ему вверяюсь.
14 марта 1938 Ирпень202. «Хоть ночь баюкала упорно…»
© Перевод Д. Бродский
К. Герасименко
Хоть ночь баюкала упорно,Но крепкий сон не брал никак…О, будь ты проклят, кофе черный,Что жадный не допил Бальзак!
Бессонница была упряма,Рос неотвязных слов прибой,Как будто бы толкался в рамыИ в стекла — птиц горячий рой.
Встал. Закурил. Писал, марая,И в реку выкинул сполна,И плавно понесла, играя,Листков флотилию — волна.
16 марта 1938 Ирпень203. «Нет воспоминаний горячее!..»
© Перевод Е. Шумская
Нет воспоминаний горячее!Горькой хвои чистый аромат,Крылья птиц на солнце и за тучей,Скрип возов, вдали — неясный городВечера багряного разлив…
Подмерзало, стыло, стекленело,Эхо откликалось меж дерев,Вырастали тени и надежды,В корневищах дуба шевелиласьПрошлогодней осени листва.
Лишь один такой бывает вечерВ долгой жизни каждого из нас,Только раз так замирает сердцеВ сладостном предчувствии, что счастьемБыло бы вернее называть.
Голоса детей в лесу звучали,Как звучат лишь в сумерках весной,Тихий звон катился по опушке,И ледок хрустящий, говорливыйПод твоею ножкою трещал.
Мы зашли вдвоем в какой-то погреб.Занавеска, фуксия, герань,И тарань сухая на тарелке,И стаканчик водки контрабандной —Всё осталось в памяти моей.
Грешницей себя ты называла,Чужемужняя тогда жена…Слышен был в словах твоих случайных,В поцелуе крадено-короткомГорькой хвои чистый аромат.
17 марта 1938 Ирпень204. «Дымом катится весна…»
© Перевод Е. Шумская
Дымом катится весна,Ветер гонит, ветви клонит,Капли солнца в снег уронит —Зарокочет, как струна.
Свежий ветер пахнет хлебом,Дымной влагою земли…Синевой слились вдалиШирь полей, река и небо.
Ты дорогу перешла,Ведра полные качнула…Не одна весна минула,Не последняя пришла.
Март 1938 Ирпень205. ГРИБОК
© Перевод Б. Турганов
Мой сын, грибок на двух тончайших ножках,Сегодня в первый раз уходит в школу.Пенал, портфель, костюмчик голубойТак необычны и неповторимы,Как первый плач, как первый возглас: «Ма…»В потоке темных, русых, белокурыхОн прошагал ко входу — и несмелоИ с твердостью. И двери затворились,И я остался в коридоре. Где-тоЗвенел звонок. Я вынул папиросу,Побаиваясь строгого швейцараИ чувствуя себя таким же крошкой,Таким счастливым, как и мой грибок.Учиться! Слушать дальний гул веков!Расти и развиваться! Ясно видеть,Всё зорче видеть юными глазами:И землю нашу, лучшую из лучших,Возделанную общими трудами,И небеса, куда пилоты нашиВсё выше мчатся на стальных крылах!Мой маленький! С тобою я и самВновь сел бы на скамью, свою тетрадкуРаскрыл на парте, подтолкнул соседаВ бок или в спину (вечная забава,Какой, наверно, дань в былом воздалИ сам Декарт, и Гете, и Гораций)И слушал бы… Но поздно! Слишком поздно!Тебе ж не поздно, милый мой глупыш!Расти, живи — и знай, что нет нигдеСильнее муки и сильнее счастья,Чем в творчестве, — на всей планете нашей,Прекраснейшей — клянусь — из всех планет!Так думал я. А сверху, со стены,Поглядывали на меня с улыбкойМичурин, Павлов, Маркс, и Менделеев,И наш родной учитель, Ленин наш.
Сентябрь 1938206. ЦИРК
© Перевод Л. Вышеславский
Людей различных вереница —И мальчик, и старик седой —Рукоплескать и веселитьсяИдут под купол цирковой.Как в песнях Беранже рефрены —Слова здесь бойки, всё кипит.Вдыхая запахи арены,И конь здесь ржет, и слон трубит.Под самый свод людское телоВзлетает дерзновенно-смело,Рассчитан точно каждый взмах,Лишь восклицает зритель: «Ах!»Хвала артистам вертким, быстрым,Веселой ловкости хвала!Здесь юность наша золотистым,Цветистым маревом прошла.
<1939>207. «Вьются во́роны встревоженно…»
© Перевод М. Комиссарова
Вьются во́роны встревоженно, —Значит, вот уж и весна…Сколько строк об этом сложено,А не выпито до дна!
Первой мартовской синицеюПредвесенний сад звенит —И тебя мне, смуглолицую,Сердце вновь любить велит.
1 марта 1939 Ирпень208–220. МОРЕ И СОЛОВЬИ
© Перевод А. Гатов
П. Тычине
I. ДЕНЬ ПЯТНАДЦАТЫЙ
1В зеленой бухте солнце и дремота.Вдали дымится белый катерок.За ним замкнулись водные ворота,И ржавый ключ на дно спокойно лег.
И грудь тяжелодышащего моря,Вздымаясь, опускается с трудом,И мир прозрачен весь и так просторен,Как для ребенка материнский дом.
Но облако стоит над горным склоном,И тени от него простерлись ниц,И розовые вьются стаи птиц,Как снег, над морем тусклым и соленым.
2Каплей в гулкую криницуДень скатился, отпылав…Может, снова мне приснитсяБелый вышитый рукав?
Молодость моя, быть может,К изголовью припадет,Руку жаркую приложитК сердцу, чтоб растаял лед?
Может быть, я снова встречуВсех, кого любил в былом,Пиром праздник я отмечуЗа сверкающим столом?
В русых косах — мята-рута…Веря снам и соловью,Я чужую свадьбу чью-тоПовстречаю, как свою…
II. ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЙ
В долинах персики цветут,Но снова снег в горах;Дельфиньи морды там и тутНа вспененных волнах.
И солнце льется, как поток,Сквозь сумрак площадей,И ручейки шумят у ногСмеющихся людей,
И вновь мерещишься ты мне —Сквозь небо и туманВ любезной сердцу стороне,Где киевский каштан.
Он почки, как уста, раскрыл —И кровь его шумит…А я письма не получил,Тобою позабыт!..
III. ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ ШЕСТОЙ
1Я десять лет не видел Аю-Дага[21]И снова встретил. В дымке облаковОн пил из моря, — так века веков.И та же самая валов отвага,
И та же древняя, как вечность, сагаШумела здесь, у моря, средь песков,Когда Мицкевич силою стиховГлушил в себе печаль сердечных тягот.
И вот мне показалось, — шутки прочь! —Что десять лет былых — одна лишь ночь,Что с Аю-Дагом я не разлучался,Что то был сон, — и каменный медведь,Сумевший среди моря замереть,Владимирскою горкой показался.
2Моря в солнечных искрахВетру не потушить,И зарниц его быстрыхВ строфы не заключить.
Сказка… И золотаяРыбка молвила так,Чешуею сверкая:«Чего хочешь, рыбак?»
3Мне Крыма берега милы,Как другом, восторгаюсь КрымомИ всё зову его любимым,Не ждя за рифмы похвалы.
Пусть ясный день или туманный,Пусть тучи по небу плывут,Пусть мачту злые ветры рвут,Пусть вечер — тихий и желанный, —
Он нам родной, он дорог намМогучим, красочным разливом,И шумом улицы счастливым,И чайкой, близкою к волнам.
И жаль, что средь необычайнойКрасы, какой пленялись вы,Певец Москвы, певец Литвы,Тарас, ты не был, хоть случайно!
4Невозмутимый сын украинской долины,Тебе привет и честь несу я, «Взлет орлиный»![22]Ты улыбаешься: дрожал средь облаковЯ на твоем краю, что вправду для орлов…И даже слово край не к месту, хоть почтенно:Я не был на краю, признаться откровенно…
И всё ж благодарю за сосны в вышине,За села, в дружеском согретые огне,За синеву лесов, за ветви черных буков,За ветер, веющий волнами нежных звуков,За синь подснежников, за блеск иглистых трав,За кружевную даль, как вышитый рукав,И… даже и за то, — друзья, прошу прощенья! —Что гнулись у меня от страха там колени.
IV. ДЕНЬ ДВАДЦАТЬ СЕДЬМОЙ
