Жизнь в цвете хаки. Анна и Федор - Ана Ховская

– Не трогайте машинку, не надо. Вы не мастер. Разладите, потом дела не будет,– вскинулась Аня и подошла к столу, отводя его руку.

– Ишь ты, сама мастер или кто научил? Да ты меня не бойся, теперь часто видеться будем. Я тут живу, по этой же улице в самом конце, возле кладбища. Не была там?

– Там – это где? Возле кладбища? Нет, не была, не приходилось. Да я многого не знаю в поселке. И вас не видела, и никто мне из ваших не говорил, что есть брат. А как вашу жену зовут?

– Вишь ты, и этого не знаешь. Татьяной ее зовут. Ну, надо как-то знакомиться.

– Вот и познакомились с вами. Расспрошу Федю о вашей семье. А дети есть у вас?

Николай помотал головой, будто осуждая неведомо кого, сказал с усмешкой:

– Конечно, есть, а как же. Семья большая: две дочки, два сына. Еще скоро кто-то будет. Да ладно, увидел, что хотел, пойду. Федьке скажи, что приходил. А он то работал, то теперь от твоей юбки не отстает. Работяга… И давай не испорти мне брата…

Сказал, как ударил… Николай повернулся, словно какая-то машина, отодвинул Анну в сторону, на кухоньке заглянул в чугунок, стоявший на краю русской печи, вышел из дома, хлопнув дверью. Аня увидела в окно, как он прошелся по двору, заглянул на огород и вышел в калитку. Она в недоумении ничего не понимала: такие бесцеремонность и невежество не понравились ей. Одно пришло в голову, что Николай этот – опасный для нее человек и надо быть с ним осторожной. К тому времени она не знала, что все еще впереди…

***

Время шло. Огород убрали, урожай был не ахти, но все сложено в погреб, выкопанный еще прежним хозяином. Федор заложил и почти построил сарай для коровы, отдельный загон для поросенка, накосил сена, привез соломы для подстилки. Выкопали колодец, чтобы иметь свою воду, а то приходилось носить из колодца соседской бабуси Бурдюжки, как ее называли.

Таисия ходила уже беременная. Принесли с Павлом как-то две коробки: в одной сидела сердитая наседка, в другой – малые цыплята. Курица села поздно выводить – на дворе осень, а это плохо для цыплят-малышей, но надеются, что у них будет теплое местечко для молодняка. Аня увлеклась хозяйством. Все это впервые для нее – любопытно и интересно.

Наблюдая за квочкой, она стала выхаживать цыплят и всех сохранила. Поместили их в сарае, отгородив место. Во многом ей помогала Малайя, которая приносила молока от своей коровы, иногда сливок, подсказывала, как делать то или иное. Аня делилась с ней своим хлебом, предлагала ей сшить одежду. И себе тоже сшила платья попроще, юбку и кофту, чтобы управляться по хозяйству.

Когда она в первый раз надела на себя эту обнову, Федор недоуменно оглядывал ее и улыбался. Он привык видеть ее всегда нарядной, а тут увидел в почти старушечьей одежде – настолько темной была выбрана ткань. Аня глядела на его реакцию и смеялась: не ходить же по огороду в белом. Но позже сшила платье повеселее, смастерила душегрейку, потому что и вечерами, и по утрам прохладно: поселок был рядом с горами. Федор тоже потом осмыслил это, успокоился. Остальная одежда была выстирана, аккуратно сложена в сундук. Много позже эти наряды, как и туфельки, достались старшей дочери.

Федору в колхозе выдавали спецовки, в которых он и ездил в поля, работал в мастерской на ремонте техники. Часто Ане приходилось стирать ту грязную, пропахшую соляром, бензином грубую одежду, сбивая в кровь руки. Приобрели корыто, стиральную доску, которая облегчала этот процесс. Но в качестве моющего средства была кальцинированная сода, которая смягчала воду и отстирывала грязь, но она же и портила кожу рук. Редко можно достать хозяйственное и туалетное мыло.

Мылись в тазу, воду нагревали на той же печке-плитке, которая отапливала и вторую комнату, мечтали построить в будущем свою баньку. Была в доме и керосинка, но Аня просто боялась трогать, только Федор мог ее разжечь и учил пользоваться. А пока же она поливала Федору из кружки, когда он, приезжая с работы, старался ополоснуться от дневной жары, от пыли и копоти.

Аня мыла свои чудесные волосы хозяйственным мылом, не промывая их до конца, ополаскивая потом водой с разведенной содой. Волосы уже не блестели после мытья, как раньше. Но Малайя и тут подсказала, что можно ополаскивать их водой с уксусом, с крапивой, с ромашкой, потому что это позволяло не портить красивый пшеничный цвет волос. Так Аня училась жить по-новому. Но она смирялась, часто приговаривая себе, что сама выбрала такую жизнь. Главное, Федор был добр и ласков с нею – это многое решало, успокаивало, отводило на дальний план. Она видела, что он старается устраивать их быт, занимается хозяйством, как заправский хозяин, ей нравилось наблюдать за ним, когда он был дома, напрашиваясь на помощь, которую он с шутками отвергал.

***

Как-то пришел Анне в голову разговор Нины Ивановны о свекрови: вспомнила, что та будто знает разные травы. Она захотела встретиться с матерью Федора, спросить, какими травами можно пользоваться в жизни, немного научиться самой их применять. Муж посмеялся, сказав, что точно захотела быть травницей, но все же, выбрав время, как-то собрался вместе с нею к матери.

Ничего нового она не узнала, кроме того, что есть растения, с которыми можно заваривать чай, есть съедобные: луговой щавель, горный лук, мята луговая, зверобой, душица – материнка (как называла эту траву свекровь), чабрец. Но с этими видами разнотравья Аня была уже знакома и старалась ими пользоваться, набирая их вместе с Малайей на лугу, куда однажды привозил ее Федор, или выбирая из сена, которое он заготовил.

Отец пригласил набрать яблок, смородины, Нина Ивановна научила готовить варенье, выделили им несколько стеклянных банок, куда можно было закрыть заготовки, обернув горловины чистой бумагой и обвязав грубой нитью. Как радовалась Аня таким наукам, старалась запомнить все, чему учили.

Однажды Федор привез с пасеки мед, с загадочной улыбкой поглядывая на жену, налил из двухлитровой банки в тарелку, и показал ей, как можно его есть: с хлебом, с водой, с чаем, просто слизывая с ложки. Она смотрела на него и улыбалась, вспоминала, как он говорил, что «зальет ее медом», теперь же попробовала и нашла, что вкус ей нравится, но сразу много съесть не смогла – поосторожничала: побаливало в боку что-то.

***

Осень и зиму они пережили. Анна все больше