Топор - Дональд Уэстлейк
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Избавление от необходимости придумывать места назначения, собеседований при приеме на работу и библиотечных исследований — это большое облегчение. Не самое большое бремя, конечно.
Возвращаясь домой, я не могу удержаться от сравнения КБА и его жены со мной и Марджори. Это правда, что он не был без работы так долго, как я, и у него могла бы быть гораздо более солидная финансовая подушка. В его резюме не упоминались дети, и я не видела никаких признаков присутствия детей в доме, и, если подумать, их сплоченность ассоциируется у меня с бездетными парами.
Дети — это большие расходы в жизни, или одна из самых больших трат. Если у КБА и его жены нет детей, и если у них есть сбережения побольше, и я знаю, что он не был безработным так долго, как я (и ему все еще нет пятидесяти, сукин сын, как он любит нам говорить), то, естественно, он отнесется к своей ситуации спокойнее, чем я, он будет более терпеливым, менее обеспокоенным. Это не повлияет так сильно на его брак, пока нет. Но подождите, пока он не останется без работы на два или три года, тогда увидите, насколько они близки.
Что ж. Мы не будем это тестировать, не так ли?
19
Сегодня ночью я сначала не могу уснуть. Мы с Марджори теперь вежливы друг с другом, даже беспокоимся друг о друге, но ни одному из нас нечего сказать. Этим вечером мы вместе смотрели телевизор, и в десять часов шел какой-то специальный выпуск «говорящих голов» о тысячелетии, который мы посмотрели по негласному взаимному согласию, но ни один из нас не сделал никаких комментариев во время программы, как мы обычно делали.
Я пропустил это, маленькие неуважительные замечания о телешоу перед нами, и я уверен, что Марджори тоже пропустила это, но не было никакой надежды, что кто-то из нас сможет прорваться.
Находиться вместе в постели — это мрачно. Мы не прикасаемся друг к другу. Мы не замечаем присутствия друг друга. Свет выключен, и из-за того, что сегодня продолжалась облачность, ночь очень темная, и мы лежим здесь рядом друг с другом, как посылки, которые нужно доставить, и какое-то время я не могу уснуть. Я не знаю, уснула Марджори или нет, я знаю только, что я не сплю, и мои мысли вертятся то в одну, то в другую сторону.
Я думаю о многих вещах. Я думаю о предстоящей работе в Аркадии. Я думаю об убийстве парня, когда узнаю, кто он. Я думаю об обстоятельствах, которые привели меня сюда, в это тернистое место. И я думаю о тысячелетии.
Странно, что. Я никогда раньше не думал об этом, что простая произвольная нумерация лет может оказать на нас влияние, но оказывается, это так. Изменение номера года с 1 на 2, которое произойдет всего через два с половиной года, по-видимому, оказывает огромное влияние на умы и действия людей, а также на само общество.
Это смешно, конечно. В жизни не может быть более произвольного числа, чем число года. Тот, который мы используем, датирован рождением кого-то, кто, возможно, существовал, и если он действительно существовал, то его день рождения был либо на четыре, либо на шесть лет раньше даты, выбранной при расчете года. Итак, даже если вы согласитесь с Иисусом Христом — да, он Бог, да, он родился, да, мы отсчитываем наши годы от его рождения, — даже тогда это не может быть 1997 год, как мы думаем. Нет, это должен быть либо 2001, либо 2003 год, и тысячелетие уже прошло, так что беспокоиться слишком поздно.
Китайцы считают, что год — это другое число, чем у нас, а евреи пользуются еще одним числом. Но все это не имеет значения. Общепринятая идея в нашем обществе заключается в том, что мир очень скоро достигнет магического числа две тысячи, и поэтому люди немного сходят с ума.
В прошлый раз это случилось тысячу лет назад, как объяснила программа. Появились странные религии, массовые самоубийства, странные миграции, всевозможные толчеи, толчки и пихания, и все потому, что приближался 1000 год.
Даже столетние юбилеи оказывают влияние, так же, как и полнолуние. Но отметка в тысячу лет — большая.
Одна из причин, говорилось в программе, заключается в том, что, похоже, многие люди, даже умные, образованные, искушенные, глубоко внутри себя, на каком-то инстинктивном уровне, верят, что тысячелетие — это конец света. Они верят, что каким-то образом мир взорвется, или исчезнет, или расплавится, или вылетит за пределы Солнечной системы, или произойдет что-то, катастрофическое. Вот почему в настоящее время становится все больше и больше религиозного фанатизма, все больше и больше странных культов и все больше и больше групповых самоубийств. Миллениум встряхивает нас, как высокий звук встряхивает собаку.
Лежа здесь, не в силах уснуть, в темноте, я ловлю себя на мысли, что задаюсь вопросом, не из-за этого ли я остался без работы. Они не предлагали этого в программе, это моя собственная идея, о которой я никогда раньше не думал, но что, если именно это и произошло? Все эти упрямые руководители, все эти жесткие бизнесмены, принимающие свои жестокие решения, увольняющие людей из здоровых компаний, разрушающие все, игнорирующие человеческие жертвы, игнорирующие свою собственную человечность, что, если, сами того не зная, даже не будучи в состоянии принять идею, что, если они делают это, потому что верят, что миру приходит конец?
2000 и все это прекращается.
Возможно, именно это они и делают. Это такое же хорошее объяснение, как и все, что они предлагали. Они пытаются сделать все аккуратно и идеально для конца света. Когда молоток с грохотом опускается вниз, когда все останавливается, они хотят занять как можно более выгодную позицию.
Такого рода управление бизнесом, которого раньше никогда не было в мире, которое лишает продуктивных людей продуктивной карьеры в продуктивных компаниях, происходит из-за тысячелетия. Из-за 2000 года. Я остался без работы, потому что человечество сошло с ума.
С этой мыслью я засыпаю. Только позже я просыпаюсь в ужасе.
20
Я выхожу поздно, так как сегодня утром мне было трудно встать после вчерашнего вечера. Но в конце концов я выезжаю на
