Мои мужчины - Саша Канес

- Ты зачем столько водки выжрала, дурищща?!

Вопрос, судя по всему, был риторическим.

Она энергично подергала Антона за член и сварливо рявкнула:

- Ты будешь кончать или нет?! А то у меня уже все гланды стерлись!

- Я не могу… — канючил парень. — Я не могу, у меня не получается!

В этот момент в номер ввалился Эдик с огромным дымящимся кальяном в руках. Он был еще больше моего потрясен происходящим.

Вытирая лицо простыней, Катька ткнула пальцем в меня и Эдика и хихикнула:

- Ну что, молодые люди, не сачкуйте — присоединяйтесь к коллективу!

Наутро за завтраком нам всем было неудобно смотреть друг на друга. Хорошо держалась только Катька. Несколько раз без всякого смущения она намекнула на имевшие место ночные события и выказала радость по тому поводу, что попа ее пострадала от анального секса намного меньше, чем она боялась. Парни ели молча, не глядя друг на друга и не реагируя на Катькины шутки по поводу их мужских достоинств. Я же мучилась похмельем и, не прекращая, прокручивала в своей голове вчерашнюю сцену с Леней и его девушкой возле кафе. Ночная групповуха, в которой я непонятно зачем приняла участие, почти не оставила следа в сознании. Ни восторга, ни просто возбуждения не было. Голова кружилась исключительно от алкоголя, все движения были механическими, даже вымученными, и до безумия раздражал чей-то постоянно выпадавший из меня член. Мне даже лень было повернуться, чтобы определить, кому именно он принадлежал. Из всех запомнившихся ощущений превалировало одно — гадкий кислый водочный вкус во рту. Особо отвратительно было то, что из нашей с Катькой комнаты никак не выветривалась вонь прогоревшего, опрокинутого и залитого водой кальяна.

В этот день я не пошла на занятия в школу подводного плавания, так как вся наша православная группа направлялась на долгожданную экскурсию в монастырь Святой Катерины. С нами поехали и Виктор с Ириной. Им было интересно посмотреть на древнюю христианскую святыню, и, заплатив непосредственно экскурсоводу, они оказались в нашем автобусе.

Несмотря на то, что мы совсем недавно завтракали в гостинице, нас все же высадили уже через сорок минут возле какого-то небольшого ресторанчика, хозяин которого явно был в большой дружбе с нашим экскурсоводом. Ассортимент был невелик: шашлык с овощным салатом и чай с арабской пахлавой. Запах шашлыка привлек меня. Я вроде не собиралась ничего заказывать, но, сама не знаю почему, встала возле дымящего мангала. Ко мне подошел Виктор и шепотом предупредил:

- Не нужно тут есть шашлыки!

- Почему?

- Травануться можно. Я тут познакомился с парнем, еще до вас. Его Леней зовут. Я с ним, кстати, вчера возле портового кафе случайно столкнулся…

- Ну-у, — выходя из прострации, протянула я.

- Так вот, его сестра, с которой он приехал, ну, с которой он был вчера…

- Так это была сестра?!

- Да, родная сестра, Олей зовут, тоже, как и Ирка, психолог. Они вроде даже видели друг друга когда-то… Так эта Оля вчера вечером так на набережной шашлычком поужинала, что он ее сегодня в четыре утра в Израиль в больницу повез, чуть ли не в бессознательном состоянии… Вот тебе и шашлык!

Он увозил в больницу больную сестру в тот момент, когда я… Во рту у меня пересохло так, что язык перестал слушаться, а из горла раздавался только хрипловатый свист.

- У тебя есть его адрес, телефон?.. — не проговорила, простонала я.

- Не успел… — огорченно промямлил Витя, испуганный моей реакцией. — Мы перед отъездом собирались обменяться… А тут такое! Я, честно говоря, даже не спросил, из какого они города.

ТЕСТИКИ и не только…

Приехав в Москву, я на следующий же день направилась в израильское посольство, чтобы попытаться отыскать Леню по официальным каналам. С огромным трудом я нашла представителя Министерства внутренних дел, который нехотя согласился принять у меня соответствующее заявление и пообещал попытаться что-нибудь узнать за два-три месяца.

После возвращения из Египта я окончательно переехала в свою квартиру и в очередной раз попыталась перетащить к себе в Москву маму. Но она железной хваткой вцепилась в нашу серпуховскую «хрущобу» и по-прежнему соглашалась принимать от меня только продукты, которые продолжала делить с кошмарными соседками.

Людмилы Платоновны среди них, правда, уже не было. Мое пожелание долгой жизни не исполнилось. Через два дня после подавления путча родной сын загнал ее под кровать и заколол насмерть вилкой. Вилка была обычная столовская из алюминиевого сплава, но один из двенадцати ударов пришелся точно в сонную артерию. Так как жуткие крики в этой квартире были не новостью и продолжались в этот раз сравнительно недолго, милицию вызвать никто даже не подумал. Сынок еще три дня, не выходя из дома, отмечал безвременную кончину матери принесенным откуда-то им самим техническим спиртом. А когда бухло кончилось, новоиспеченный сиротинушка выпил стакан ацетоносодержащего растворителя. Поняв, что глотанул чего-то не того, попытался прополоскать рот водой, уже открыл кран на кухне, но, не успев выпить ни глотка, рухнул виском на батарею парового отопления и, избежав тем самым адских предсмертных мук, сразу переселился в мир иной. Струя воды несколько часов била в пол между мойкой и плитой. Разумеется, мамину квартиру, расположенную этажом ниже, страшно залило.

В процессе ремонта в мамином доме мне пришлось мотаться между Москвой и Серпуховом намного больше, чем раньше. От усталости я стала плохо спать. Чтобы не валяться просто так в кровати, я то читала книжку, то посреди ночи включала телевизор и пялилась в него, пока меня не смаривало.

На экране телевизора стал временами появляться отец, который стал постоянным участником всевозможных круглых столов и форумов. Этот уже совсем чужой мне человек важно и нудно вещал какую-то херню о ценностях демократии, при этом представляя свою коммерческую деятельность просто-таки подвижническим подвигом. Иногда на светских мероприятиях рядом с ним маячила аспирантка-побл…ушка, а порой из-за его плеча выглядывала и противная морда Славика.

Отношения с Катькой становились все холоднее буквально день ото дня. Разговоры ни по работе, ни по душам уже не клеились. Жила она теперь вместе с Эдиком, Димой и Антоном. Я постоянно заставала их всех пьяными и обкуренными. Глядя на них, меня уже просто тошнило — в самом прямом смысле этого слова.