Над словами (СИ) - Иолич Ася

– Ваша? – переспросила Аяна. – Что значит "ваша"?

Вараделта вошла в кухню с бутылкой и чистой тряпицей. Ирселе вздрогнул, когда Аяна плеснула ему на ладонь рум, но не издал ни звука, и напряжённо следил, как она завязывает тряпицу у него на руке.

– В одной книге хранилища написано, что линии на руке определяют судьбу, – сказала Аяна, подворачивая уголки тряпицы. – На ваших руках столько дополнительных линий, что сама судьба, наверное, в растерянности, что же вам предназначено. Я как-то сказала кирье Гелиэр, что судьба – это то, что мы делаем своими руками. Но я не имела в виду так... буквально.

– Хранилище? – наморщил брови Ирселе.

– Мой брат...

– Она Анвер, – сказал Арчелл. – Она Анвер и Ондео. И она та, кого он звал тогда, когда мы вытаскивали его из той таверны.

Ирселе слегка побледнел, хватаясь за край стола.

– Это был не крик боли?!

Аяна ошеломлённо смотрела на него.

– Ирселе... Кто ты?

– Он камьер кира Атар, – сказал Арчелл удручённо. – Угадай, которого. Кира, ты пустила в дом незнакомца, даже не поинтересовавшись, кому он служит?

Гамте! Камьер Атар Воло! Аяна почувствовала, как кровь приливает к ушам. Как можно было быть такой неосмотрительной? Ещё бы Пулату за чашечкой ачте рассказала всё о себе!

– Но вы друзья... Я видела и слышала... Он привёл меня к тебе вчера!

– Мы друзья. Много, очень много лет. И он только что поклялся. Но твоя неосмотрительность...

– Я был не в курсе происходящего, – сказал Ирселе, качая головой. – У кира Воло, видимо, есть веские основания скрывать от меня такие сведения. Как мне теперь тебя звать? – поднял он газа на Аяну. – Ондео? Капойо? Кира? Севас?

– Аяна.

Его глаза вдруг расширились, и он посмотрел на дверь.

– Ребёнок Ондео... Кир Конда принял тебя с чужим ребёнком?

Сидящие напротив молчали, и он потёр лицо руками.

– Да нет, не может быть такого. Арчелл, скажи, что это всё один из его розыгрышей. Вы просто дразните меня? Он склонен к таким шуткам. Он подговорил вас? Ради чего?

Молчание длилось одну маленькую вечность, и наконец Ирселе схватил кружку ачте и потёр кончиками пальцев тряпицу на ладони.

– Поэтому кир Воло и скрывает. Я понял. Аяна, я связан клятвой. Не этой. – Он закрыл глаза, задумавшись, потом открыл и заинтересованно глянул на неё, подняв палец. – Я кое-что понял о тебе, но...

Он надолго замолчал, и Аяна сидела, гадая, что он хочет сказать, но он вздохнул, явно передумав продолжать.

– Нет уж! – запротестовала она. – Сказал "ако"...

– Говори и "бер", – кивнул Ирселе.

Она замерла, будто пригвождённая к стулу серебристо-розовым копьём молнии.

– Дири "ако", пайо "бер", – сказал он, отпивая ачте. – У вас в саду тут бельевая верёвка. Девушки, наверное, замучились отгонять от неё птиц.

Книга. Книга, которую писал Конда об их долине, и в которую он вложил листы с поговорками, что писала ему Аяна на языке долины, переводя на общий и подписывая, как они звучат. Буквы, написанные тонким мягким грифелем, не похожие на изящную арнайскую вязь и не похожие на чередования чёрточек и полукружий общего, но больше всего напоминающие силуэты стрижей на верёвке. Конда так и описал их там же, на одной из страниц.

– Книга! Ты видел её... она у Воло? – прошептала она. – Она у Воло? Пулат не видел её?

Ирселе смотрел на неё безо всякого выражения, потом перевёл взгляд на поверхность ачте в кружке.

– Чёрт бы побрал эти ваши клятвы! – воскликнула Аяна, стукнув кулаком по столу. – Та катараме! Вы хоть понимаете, что из-за них вообще разговаривать невозможно?!

– Кто бы говорил, кира, – сказал Арчелл с укоризной.

– Ты не понимаешь! Это другое!

– Да ну?

Аяна замолчала, рассматривая тонкую линию на ладони.

– Ты много видел?

– Два котёнка под окошком, – напел Ирселе начало детской песенки.

– Понятно. Пару страниц. Как раз про долину. Помню их. С этой пословицей, огненным погребением и ездой без седла и уздечки. Конда был впечатлён той поездкой на Пачу, когда мы прощались с Витаром. Я поняла. Поэтому Пулат и не предпринял ничего, чтобы найти мой дом. Откуда же он узнал о том, какую девушку искать? Воло сказал, команда поклялась молчать о том, что произошло. Неужели кто-то нарушил клятву?

– Это не команда, – сказал Арчелл. – Это Эрлант. Кровные клятвы превыше других. Если Пулат спросил его, он обязан был ответить. Думаю, Пулат сумел задать правильный вопрос. А дом на юге – награда за верность. Интересно ещё, что он вообще смог рассказать не вразрез с общей клятвой.

– Если он пел, как Ирселе, то вряд ли много, – нахмурилась Аяна, рассматривая ноготь. – Довольно было и того, что Конда сказал при нём "моя Айи" и взял меня за руку. Конде даже не соврали, – горько усмехнулась она. – Её имя действительно можно сократить до "Айи". И у неё действительно волосы почти как у меня. Ирселе, ты поклялся молчать, ты помнишь?

Ирселе, ни говоря ни слова, показал ей перевязанную ладонь.

– Ты поклялся молчать ещё и про книгу. Интересно, кто ещё кому тут в чём клялся? Вы сами не запутываетесь в том, что кому можно говорить?

Арчелл переглянулся с другом, и оба хмыкнули, покачав головами.

– Проводишь нас на Венеалме, старина? – спросил Арчелл, хлопая Ирселе по плечу. – Думаю, это любопытство, которое ты тщательно скрываешь под маской приличий и ответственности, ест тебя изнутри. Прямо как ненаглядный ненасытный котик киры Аяны съедает всё, от чего неосторожно отвернулись. Я не мог рассказать тебе ничего, но ты можешь задать свои вопросы кире. Вернее, Анверу.

26. Ты такой же, как я

Дорога до улицы Мильдет была гораздо более короткой и прямой, чем та, по которой двигался рассказ, постоянно перебиваемый уточняющими вопросами Ирселе, терзаемого любопытством. Аяна весело удивлялась его недоумению насчёт того, что казалось ей обычным вродной долине, и вспоминала удивление Воло, который узнал, что двери там не запираются.

Верделл сидел во дворике, строгая какие-то деревяшки, и уже в арке холодный ветер донёс до Аяны дивный запах дерева.

– Дай стружку, – сказала она, протягивая ладонь. – Пахнет, как у нас на столярном.

– Мама спит, тише. Скучаю по столярному, – улыбнулся Верделл, но улыбка медленно сползла с его лица. – А этот тут что делает?

Ирселе стоял, недоуменно глядя на Верделла, потом перевёл вопросительный взгляд на Арчелла.

– Заматерел, – хмыкнул тот, и Ирселе было сделал шаг вперёд, но тут же попятился, потому что Верделл встал, расправляя плечи, и тоже шагнул к нему.

– Вы решили весь нижний этаж Пай ввести в курс дела? – спросил он, глядя на тряпицу на руке Ирселе. – Давайте, может, весь Ордалл соберём и устроим общее кровопролитие, а потом всем всё расскажем?

– Ну нет, – хмыкнул Ирселе. – Такие интересные сведения – и бесплатно?

– В каком смысле? – уточнила Аяна. – Что значит, бесплатно?

– В том смысле, что кирио приплачивают за новости, – сказал Арчелл.

Точно. Пять золотых от дома и десять лично от кира. Аяна вспомнила общие собрания камьеров и весело сморщилась. Харвилл ведь тоже говорил, что за сведения тут принято платить.

– Так вы... приторговываете новостями, которые получаете друг от друга?

– Мы поддерживаем друг друга как можем, – развёл руками Арчелл. – Камьер камьеру...

– Помню, помню. Интересно у вас это устроено. Верделл, поедешь со мной к Харвиллу?

Верделл окинул печальным взглядом деревяшки и с готовностью поднялся.

– Ты привезла пропуск в хранилище, кира?

Аяна залезла в сумку и протянула Верделлу пропуск, но в последний момент резко отдёрнула руку, разглядывая металлическую пластину. Этот пропуск был не её. Кромки были не тронуты ни точильным бруском, ни кожей её подошв.

– Мне дали пропуск Конды, – сказала она, вздохнув. – Это значит, мой метательный сейчас у кого-то из Нелит.