Каирская трилогия - Нагиб Махфуз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— До каких пор дядя Камаль будет оставаться на крыше?
Умм Ханафи процедила:
— Тут жарко. Почему вы не остались с ним?
— Там темно. А Наима боится насекомых.
Ахмад раздражённо заявил:
— До каких пор мы будем здесь оставаться? Это уже вторая неделя; я считаю день за днём и желаю вернуться к маме с папой…
Умм Ханафи с надеждой ответила:
— Иншалла, вы все вернётесь к ним в наилучшей форме. Просите Аллаха об этом, ведь Он внемлет просьбам чистых душой детей…
Абдуль Муним сказал:
— Мы просим Его до того, как отправляемся спать, и сразу после того, как просыпаемся, как ты и советуешь нам…
— Просите Его постоянно, просите Его прямо сейчас. Он один способен устранить нашу беду…
Абдуль Муним раскрыл ладони молитвенным жестом и посмотрел на Ахмада, приглашая и его присоединиться, и тот поступил так же, как брат, хотя раздражение не сходило с его лица. Затем оба вместе произнесли слова, которые привыкли повторять за последние дни:
— О Боже, вылечи нашего дядю Халиля, и наших двоюродных братьев Усмана и Мухаммада, чтобы мы вернулись в свой дом с утешением…
Это подействовало на Наиму; черты лица её приняли грустный вид, а голубые глаза наполнились слезами. Она воскликнула:
— Как там папа, Усман и Мухаммад? Я хочу видеть маму. Хочу их всех видеть…
Абдуль Муним повернулся к ней и соболезнующе сказал:
— Не плачь, Наима. Я много раз тебе говорил: не плачь. С моим дядей всё в порядке, и с Усманом всё в порядке, и с Мухаммадом тоже… Мы скоро вернёмся домой. Бабушка это подтверждает, и дядя Камаль тоже подтвердил недавно…
Наима, уже готовая разразиться рыданиями, ответила:
— Я это слышу каждый день. Но они не разрешают нам вернуться к ним. Я хочу увидеть папу, и Усмана, и Мухаммада, и маму…
Ахмад, который тоже проявлял недовольство, заявил:
— Я тоже хочу к папе и маме…
Абдуль Муним:
— Мы вернёмся, когда они поправятся…
Наима в тревоге воскликнула:
— Давайте вернёмся сейчас. Я хочу вернуться. Почему они держат нас так далеко от себя?
Абдуль Муним ответил ей:
— Они боятся, что мы подхватим болезнь!
Но Наима упорно продолжала:
— Там мама, и тётя Хадиджа там, и дядя Ибрахим, и бабушка тоже там. Почему они не подхватили болезнь?
— Потому что они взрослые!..
— Если взрослые не могут подхватить болезнь, то почему заболел папа?..
Умм Ханафи вздохнула и мягким тоном сказала:
— Тебе что-то здесь надоело?… Это и твой дом тоже. Вот и Абдуль Муним, и Ахмад тут, чтобы поиграть с тобой, и твой дядя Камаль любит тебя больше всех на свете. Ты скоро вернёшься к своим маме и папе, к Мухаммаду и Усману… Не плачь, моя маленькая госпожа, попроси у Бога исцеления для твоих папы и братьев…
Ахмад возмущённо:
— Две недели! Я считал их на пальцах. Если наша квартира находится на третьем этаже, а болезнь на втором, почему мы не вернёмся к себе в квартиру вместе с Наимой?
Умм Ханафи, словно предостерегая его, приложила палец к губам:
— Твой дядя Камаль рассердится, если услышит, что ты сказал. Он ведь и так вам покупает шоколадки и семечки. Как ты можешь говорить, что не хочешь остаться с ним? Вы уже не малые дети. Ты вот, господин Абдуль Муним, через месяц пойдёшь в начальную школу, и ты тоже, Наима!
Ахмад, слегка отступив, сказал:
— Позволь нам хотя бы выйти, чтобы поиграть на улице!
Абдуль Муним поддержал это предложение:
— Это разумные слова, Умм Ханафи. Почему бы нам не пойти поиграть на улице?
Но Умм Ханафи решительно возразила:
— У вас есть двор, и он просторный, как этот мир, да ещё в придачу и загробный. Ещё у вас есть крыша. Чего вы хотите? Когда господин Камаль был маленьким, он играл только в доме. А когда я освобожусь, то расскажу вам сказки… Разве вам это не нравится?
Ахмад протестующе сказал:
— Вчера ты сказала нам, что все твои сказки закончились!
Наима, вытирая глаза, также заметила:
— У тёти Хадиджи больше историй. Где же мама, с которой мы бы вместе спели?
Умм Ханафи заискивающе сказала:
— Я так давно уже прошу тебя спеть нам, а ты отказываешься!
— Я не могу петь здесь!.. Я не пою, если Мухаммад и Усман больны…
Умм Ханафи поднялась:
— Я приготовлю для вас ужин, а потом пойдём спать. Сыр, арбуз и дыня, а?!
Камаль сидел на стуле в уголке на открытой стороне крыши около навеса из жасмина и плюща. Его почти невозможно было различить в темноте, если бы не белый просторный джильбаб на нём. Он расслабленно вытянул перед собой ноги и запрокинув вверх голову, задумчиво глядя в небо, усеянное звёздами. Его окружала тишина, не нарушаемая почти ничем, разве что изредка доносившимися голосами с улицы или кудахтаньем из курятника. На лице его был тот же отпечаток, что лежал на всей семье в течение двух последних недель. Привычный распорядок дня в доме расстроился; мать исчезла и появлялась лишь изредка; атмосфера была пропитана недовольством трёх юных арестантов, которые бродили повсюду, спрашивая о своих папе