Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В дни, приведшие к этим событиям младотурецкая пресса, а именно ежедневное издание «Танин», не упустила возможность раскритиковать некоторых армянских депутатов в своих статьях. Критике подвергся Зограб, который был изображен как лидер армянской парламентской группы, а также Али Кемаль, главный редактор газеты «Икдам» (в скором времени избранный на пост главы парламента вместо Ризы). Газета «Танин» критиковала их обоих за то, что они воспользовались своим положением профессоров школы права для того, чтобы «манипулировать своими студентами и заставить их защищать свои собственные политические интересы»[432]. Чем была вызвана критика в отношении Зограба, которую начал его сосед по парламентской скамье Хюсейн Джахит? Может, растущее понимание того, что жители империи согласны с этим юристом, испугала КЕП? Или он решил, что Зограб слишком инициативен? Характер критики раскрывает нам немного. Судя по всему, студенты школы права не играли никакой роли в событиях 31 марта. Может быть, курсы, которые вели Зограб и Кемаль в школе, делая акцент на роли права в построении демократического общества, раздражали младотурок?
В общем, можно отметить, что события 31 марта просто подтвердили, по крайней мере то, что касалось лидеров АРФ, прочность их союза с иттихадистами, а также враждебное отношение армянских кругов к возможности восстановления старого режима.
Младотурки и армяне проходят испытание резней в Киликии в апреле 1909 г.
Осмысление происхождения вспышки насилия, завершившейся резней двадцати пяти тысяч армян в Киликии в апреле 1909 г., являлось важнейшей задачей в армянских кругах. Эта бойня, отголосок старого режима, грозила подорвать приверженность армян конституционному процессу, а также альянс АРФ с Комитетом «Единение и прогресс». Иными словами, младотурки искренне желали сотрудничать с армянами — реальной целью было улучшение положения населения восточных провинций — что в данных обстоятельствах ставилось под вопрос. Армянские политические институты стремились превратить этот вопрос в проверку намерений младотурок; они хотели знать, какую ответственность нес «Единение и прогресс» за события в Адане. Это показывает, что данный кризис сильно повлиял на отношения между армянами и младотурецким правительством.
Французская дипломатическая депеша из Мараша, Киликии, от 4 января 1909 г. объявила об угрозе убийств и сообщила о вымогательствах как у местного клуба младотурок, так и у христиан, «больше всего довольных установлением нового режима». В отношении лиц, ответственных за вымогательство, не было принято никаких мер[433]. Также поступили сообщения об анархической ситуации, сложившейся в вилайете Диарбекир, а несколько недель спустя и в Мамурет уль-Азизе: было сказано о сведении счетов между курдскими племенами, а также о враждебных реакциях на младотурок, вместе с ростом мусульманского фундаментализма[434].
В депеше от 1 сентября 1908 г. консульский агент, ответственный за вице-консульство в Ване, вспоминая последствия революции в этом городе в июле 1908 г., отметил, что там был сформирован Комитет «Единение и прогресс». Он писал, что в нем состоял: «двадцать один человек: семь военных, семь армян и семь турок». Он добавил, что комитет переписывался «с Салониками, откуда он получал указания»[435].
Благодаря формированию комитетов местных младотурок в Киликии стало возможно прежде всего свести счеты с двумя основными представителями государства, чья политика умиротворения христиан не была особенно популярна в этом регионе, по-прежнему погруженном в племенные обычаи. Таким образом, комитет младотурок Аданы, состоящий в основном из турецкой знати региона, сначала постановил заменить военачальника (ferik) и потом направил свой взор на вали вилайета, Бахри-пашу, требуя его отставки. Обвиняемый в «симпатиях к христианам», Бахри был вынужден покинуть город тайно, но был «арестован крестьянами на границе вилайета по просьбе его личного врага, Багдади-заде[436], а затем отпущен по приказу комитета Аданы… Говорили, что он сопротивлялся, убегая в течение пяти часов, из-за давления со стороны комитета Аданы, который требовал его отставки; он утверждал, что тридцать тысяч армян поднимется в его защиту. Комитет, как предполагается, возразил: «Если они будут существовать, вы не найдете и тридцати»[437]. Эти несколько замечаний свидетельствует о настроениях, царивших в Адане вскоре после революции: они раскрывают реальную оценку местной турецкой знати способности армянского населения Киликии к организации восстания, из которого они должны были так много извлечь за следующие месяцы.
Позже, 15 октября, преемник Бахри-паши, Джевад-бей, прибыл в Адану. «Ожидая чего угодно, [Джевад] попросил Дамаск прислать ему подкрепление… Пессимисты даже говорили об уничтожении армян к этой дате [окончание Рамадана], но это кажется маловероятным, если армяне изменят свое безобразное отношение, которое является крайне неосторожным… Такое отношение армян является именно тем, что требуется для отчуждения младотурок. Молодые и старые турки теперь, кажется, отложили свои разногласия благодаря патриотизму и исламизму. Мулла в мечети уже призывает верующих активно защищать «свои права»… Это Багдади-заде понукает турками, тот самый Багдади-заде, который, говорят, арестовал Бахри-пашу во время полета»[438].
Все элементы, которые придали проблеме форму, сошлись в этом отрывке: первые слухи о резне и первый намек на «провокации» некоторых армянских боевиков. Другими словами, официальная диалектика «провокации, восстания и резни» здесь введена в игру и повторена без задней мысли французским вице-консулом, чья непоследовательность и трусость во время событий апреля 1909 г. приведет к комментариям среди должностных лиц и миссионеров, его соотечественников.
Атмосфера в Киликии во время
