Завещание - Джоанна Маргарет
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Что бы это ни значило.
Мы рассмеялись. Мейрид сидела на моем диване, совсем как тогда Роза. Должно быть, Мейрид заметила мой задумчивый взгляд и потому спросила:
– Изабель? Что случилось? Ты как будто ненадолго отключилась.
– Честно говоря, иногда мне кажется, что мой мозг вот-вот взорвется от мыслей. Мейрид, могу я тебя кое о чем спросить?
– Конечно.
– Ты упоминала о некоторых проблемах, связанных с психикой, и я хотела спросить… Прости, я не хочу подражать Катрине или быть на нее похожей, но… В последнее время мне кажется, что я схожу с ума. Мне мерещится всякое, что меня кто-то преследует или наблюдает за мной. Я вся на нервах. Может, у меня паранойя?
– Хочешь знать мое мнение? Думаю, это все шок и стресс. Сначала умер твой научный руководитель, потом – подруга. Слишком многое навалилось.
– От твоих слов мне правда полегчало, спасибо.
Мейрид подперла рукой подбородок, задумчиво уставившись в пустоту комнаты.
– Когда я лежала в больнице, врачам пришлось долго убеждать меня в том, что я не растолстею от одного лишь взгляда на еду.
– Как долго ты там провела? В больнице?
– Шесть месяцев. – Она положила одну руку на стол. – У меня с детства проблемы. Я не могу смотреть ужастики – ощущение, что это происходит наяву. Очень похоже на галлюцинации – как-то я на полном серьезе видела, как с дерева капает кровь. Ты не испытывала ничего похожего?
– Нет, хотя у меня тоже были проблемы. Я боролась с депрессией, но никогда не испытывала ничего подобного. Как же ты справлялась с этим, Мейрид? Должно быть, тебе было невыносимо тяжело. Прости, если я лезу не в свое дело.
– Ничего страшного. Сегодня я узнала новость: подруга, с которой мы познакомились в больнице, умерла. Это ужасно, я и правда любила ее. Но тебе, конечно, далеко до того состояния, в каком пребывала она. К счастью для тебя.
– Мне очень жаль.
Мейрид взяла вилку, наколола на нее кусок лепешки, не обращая внимания на то, что он крошится, и отправила в рот.
– Угу, – невнятно пробормотала она.
Шон пригласил меня, Мейрид, Люка и еще нескольких друзей из католического общества в свою квартиру на «чай». Я предполагала чаепитие, но на самом деле это был ужин, который устраивают шотландцы в канун Нового года – Хогманай. У друзей Шона что-то произошло в последний момент, и они не смогли прийти, так что праздновали мы вчетвером.
Шон жил в квартирке на окраине города, которую снимал со студентом-философом, уехавшем на время каникул домой, в Японию. Помогая снять мне пальто, Шон спросил:
– Надеюсь, ты не любитель шумных вечеринок и наша скромная компания тебе нравится. Я не из тех, кто любит устраивать званые ужины.
– Если ты предложишь мне пиво, я буду абсолютно счастлива, – успокоила его я.
– Могу предложить стаут.
Я села рядом с Мейрид и завела с ней разговор. Шон принес бутылку «Гиннесса» и наполнил фирменный бокал.
– Надеюсь, ты не против, что мы не остужали пиво, – улыбнулся он. – Я знаю, что вы, янки, любите холодное пиво.
– Это мой первый Хогманай. Я счастлива быть настоящей шотландкой.
– Отлично сказано! – Шон принес такой же бокал «Гиннесса» для себя и предложил тост: – За то, что ты стала настоящей шотландкой.
Не знаю, принято ли в Шотландии давать новогодние обещания, но я первым же делом пообещала себе перестать думать об Уильяме.
В дверь постучали – пришел Люк. Вчетвером мы устроились поудобнее, и атмосфера стала более праздничной и уютной.
Час спустя Шон, который то и дело убегал на кухню, пригласил нас к столу, освещенному свечами. С легкостью, в которой явно ощущался опыт, Шон вышел из кухни с подносом, на котором для каждого из нас была отдельно сервирована тарелка с горячим.
– Вау, ты готовил сам? – поинтересовалась Мейрид.
– Нет, только залил готовым соусом курицу с рисом. Пара мелочей – и дело в шляпе.
Шон лишь отмахнулся от наших попыток похвалить его, а затем вернулся с тарелкой зелени. Кресс-салат он сам нашел в протоке реки и собрал сам.
– Тут же нет парочки атомных станций неподалеку? – с неподдельным беспокойством спросил Люк.
– Я ем этот салат постоянно с тех пор, как обнаружил полянку пару лет назад, – сообщил Шон. – В нем полно витаминов. – Он поднял руку и напоказ напряг мускулы. Мы рассмеялись.
Мы говорили на отвлеченные темы и шутили. Разговор каким-то непостижимым для меня образом перешел на клубы для свингеров. Мейрид призналась, что как-то раз она ходила в такой клуб с одним из прежних профессоров из Лондона.
– Я была тогда молодой и глупой, – оправдывалась она, и настроение ее омрачилось. – Изабель, а ты когда-нибудь бывала там?
– В Лондоне или в клубе свингеров?
– И там, и там.
– В Лондоне – да, – сказала я.
– Скучная ты, – фыркнула Мейрид. – А ты, Шон? Признавайся сразу про клуб для свингеров. Лондон нас интересует мало.
– Не-а, и не тянет, не мое это. Хотя девственность я потерял на танцполе во время дискотеки. Не то, чтобы я этим гордился. – Мы рассмеялись.
– Поможешь мне на кухне, Мейрид? – попросил Шон, вскакивая и отодвигая стул, чтобы помочь ей подняться. Я слышала, как они смеялись на кухне, прежде чем свет погас во всей квартире.
Из кухни они вышли, держа небольшие чашки с пудингом, в каждую из которых был воткнут потрескивающий и брызгающий искорками бенгальский огонек. Шоколадный пудинг был настоящим объедением, Мейрид сказала, что Шон приготовил его сам. Никто не отказался от второй порции.
После ужина Шон включил старый проигрыватель, на котором заиграла песня «Auld Lang Syne».
– Это старая шотландская песня, но обычно ее не исполняют в канун Нового года. Так что это в честь Изабель, – сообщил он нам.
– А что еще делают в Новый год… э-э-э, то есть Хогманай?
– Ты когда-нибудь пробовала танцевать кейли-и? – спросил Шон.
– Танцевать с Кейли?
– Вообще-то звучит «кейли-и», это старое гэльское слово…
– Уверена, я удивлюсь тому, как пишется это слово?
– К-е-й-л-и-и.
– О, что ж, я раньше точно никогда не танцевала кейли-и, – произнесла я, подражая произношению Шона.
– Вообще для этого танца нужно много пространства, а моя квартира маленькая, но, может, ты хочешь попробовать? Обычно мы танцуем кейли-и на свадьбах и больших торжествах, поэтому, надеюсь, ты простишь меня, что
