Механическое солнце - Павел Александрович Шушканов

них. Арина вертела в руках куртку с очевидными следами крови на рукавах.

– Вы преследовали меня?

– Да, как только заметил тебя в порту. Тебе нужно бежать отсюда, срочно. Возвращайся в столицу первым же рейсом и сиди тихо, не открывая никому дверь.

– Завтра я должна быть в порту Жерло.

Новак закатил глаза, сжал и разжал кулаки, но на усталом лице ни капли злобы. Только тень какой-то отчаянной безысходности.

– Идиотка. Засунь поглубже эти мысли о верности шефу и службе и беги как можно быстрее. А пистолет отдай мне, – он кивнул на сверток. – Я же вижу, что там.

Арина перекинула сумку на другое плечо и шагнула вперед угрожающе. Слишком много придурков за последние четверть часа. Она сунула куртку ему в руки и уперлась пальцем в грудь. Ноготь, чувствуя сопротивление, слегка согнулся, угрожая треснуть.

– Новак, я не хочу вас ни видеть, ни слышать, ни на этом острове ни вообще. Если продолжите меня преследовать, я застрелю вас и ни разу об этом не пожалею.

Новак устало и молча слушал ее, ни говоря ни слова.

– Отойди в сторону!

Новак замешкался, но нехотя сделал шаг назад.

В конце улицы Арина взглянула на часы и на всякий случай ускорила шаг. Обернулась. Никого позади. Только похожее на гору облако поднималось над крышами городка. До рейса на Жерло оставалось еще шесть часов.

***

Она никогда бы не пришла сюда, если бы не встреча с Новаком. Что бы с ним не произошло на этом острове, отвращение к нему никуда не делось. И даже их вечная вражда с шефом была тут третьестепенной причиной. Не стоило и сомневаться в том, что именно его грязными лапками были разосланы те письма, из-за которых каждый констебль в городе и каждое приличное бюро считали долгом прислать ей насмешливый отказ.

«Мы вынуждены отказать вам в виду наличия некой информации, не позволяющей нам считать…». Арина читала такие строчки иначе: «вы шлюха и ваше пожизненное место возле продажного констебля, большего вы не заслуживаете. С уважением, каждая контора в столице».

Лучшего момента и желать не стоило – темный переулок, перепачканный грязью и оттого очень похожий на грабителя Новак и трехзарядный пистолет под рукой… Разумеется, она никогда бы не сделала этого. Арина понимала это, и оттого становилось вдвойне противнее. Кусок металла в свертке становился все тяжелее и просился в руку, чтобы тонкие пальцы сомкнулись на деревянной рукояти, коснулись спускового крючка.

Она стояла возле светящихся тусклыми огарками окон Михаила Ри и не знала, как быть дальше. Ноги сами привели сюда. С неприветливой кованой решетки, перегораживающей путь к высокому крыльцу, на нее смотрели расставившие крылья железные хищные птички. Стоило уйти, сделать это сразу, устыдившись своего поступка и сославшись на усталость, но она продолжала стоять, пока в окне не появился молчаливый силуэт. Вслед за этим, но не сразу, зашипел струйками пар, и решетка медленно распахнулась, приглашая подняться.

«Уже поздно, он видел меня», – вертелось в мыслях где-то между ненавистью к Новаку и отвращением к странному острову, все пороки которого олицетворял его главный художник. И все же она пришла сюда.

Дверь пришлось открыть самой, несмотря на аккуратный и долгий стук. Хозяин не спешил. Он показался в коридоре все в той же бежевой куртке, но уже поверх фартука, с его рук капала вода.

– Простите, не хотел замазать все тут краской. Особенно дверь и стены.

Стены это даже украсило бы – толстые, местами отставшие обои, и даже выцветшие, несмотря на отсутствие солнечного света. Но Арина промолчала. Поломанный паркет вел от двери сквозь узкий коридор к пятну света, в котором стоял Ри. Свет сочился сверху из-за приоткрытой двери мастерской.

– Вы одна?

Она кивнула.

– Значит, вы не боитесь меня?

Арина вложила пальцы в предложенную руку и пошла по узкой лестнице наверх вслед за хозяином дома.

Скорее всего, дом переделали, причем уже довольно давно. Весь этаж занимала мастерская, а окна выходили на улицу и смотрели на автоматические паровые ворота, в узкий переулок на слепую стену соседнего дома. Закат не был виден отсюда, но отрезался полоской на стене здания – словно ровный мазок по заплесневелым кирпичам.

Казалось, что он ждал ее и готовился к приходу. Табурет стоял почти по центру, небрежно накрытый толстой тканью. Сотни мелких баночек с краской справа и слева от мольберта на пологих полках, висящих в воздухе на натянутых цепях. Похожи на крылья, отделенные от тела. Сам мольберт тоже здесь и тоже странный, но осуждать художников было не в ее правилах. Газовый свет наполнял комнату прозрачной смолой. Пустые рамки повсюду. Странные наброски людей с вывернутыми, словно птичьими, коленями, на стенах. Из перепачканной краской банки топорщились кисти.

– Я хочу, чтобы вы разделись.

Ри запахнул шторы, и закатный город остался по ту сторону пыльного бархата.

– Раздеться? – повторила Арина. Происходящее казалось тяжелым глубоким сном.

– Да. Полностью. Ваш строгий вид отвлекает меня, не дает увидеть суть. Вы похожи на пожар внутри, и ваша блузка, ваш жакет – они тлеют от него и сыпят искры, а от этого пожар еще сильнее.

– Я не хочу этого делать.

– Бросьте, – он отмахнулся и взялся за кисти. – На вас нет корсета, только нижнее белье. Это не займет много времени, – он вдруг замер, держа кисть перед собой – с нее капала вода. Затем отбросил ее и пощелкал пальцами в воздухе. – Я глуп и бестактен! Я же не предложил вам выпить.

Арина внимательно следила за тем, как он откупоривает зеленую бутылку, выуженную с полки покосившегося шкафа. Казалось естественным, что она нашлась там, среди книг и свернутых в рулоны холстов.

– Многие предпочитают конкордийское вино, но не я. Это пошло – пить что, что рождается без труда на залитых солнцем равнинах Конкордии. Это то же, что считать гипсовые статуи настоящими. Нордмаунтское вино – большая редкость, и у него почти нет ценителей, кроме меня и, надеюсь, вас, – он налил совсем немного в два толстых голубых стакана. – Под холодным солнцем и ледяными ветрами, и в туманах, спускающихся с гор, каждая клеточка винограда ценна сама по себе, а каждая капля вина – сокровище. Выбирать крупицы жизни из того, что для жизни не предназначено – это тоже искусство.

Тяжелый запах наполнил комнату.

Арина коснулась вязкого вина губами. Оно жгло кислотой и казалось темным густым ядом.

– Помочь вам? – рука Ри протянулась к ней, и Арина торопливо схватилась за пуговицу блузки.

– Нет, я сама.

– Я про сверток. Он