Механическое солнце - Павел Александрович Шушканов

Арина поплотнее запахнула пальто и подняла ворот. Снова взглянула на дрожащую на ветру табличку. Почти двенадцать часов до рейса в Жерло, если он вообще будет. Превосходно!

Каменные берега и деревянные причалы были безлюдны. Как и узкие улочки городка, ютившегося на низких скалах. Среди одноэтажных домиков спрятались кофейня и почта. Спрятались слишком хорошо, чтобы можно было отыскать их сразу, не борясь с ветром и не натыкаясь на хмурые лица встречных горожан. Кофейня оказалась закрыта – в двери торчала стопка уже успевших пожелтеть писем. За скрипучей дверью почты было тепло, пахло бумагой и воском. Седой почтальон поприветствовал Арину едва заметным кивком головы и вернулся к сортировке писем. Что ж, по крайней мере тут есть свободный стул и не так одиноко, как за дверьми. Арина аккуратно сняла туфли, спрятав ноги под столик, пошевелила замерзшими пальцами. Потрогала обветренное лицо ладонями, стянув перчатки. Кончик носа был ледяным.

– Сделать вам чай? – почтальон покрутил стеклянной чашкой и улыбнулся в усы.

– Да, спасибо.

– Я все равно собирался передохнуть и заварить себе чего-нибудь горячего. Но в одиночестве не так приятно.

Арина смущенно улыбнулась. Нашлась вторая чашка. В желтом кипятке плавали сухие листья, оставляя за собой темные дорожки, неспешно оседающие на дно.

– Не стоит девушке бродить тут одной, – сказал почтальон, выглянув в окно. Усилившийся ветер трепал вывеску на пекарне напротив. – Наш остров только формально принадлежит Архипелагу, а по сути, тут большая морская база Близнецов. Вечерами моряков – что мошек, и далеко не все из них галантные офицеры.

– Я справлюсь, – Арина пододвинула к себе увесистый сверток. Что там, она догадывалась – шеф говорил в трубку накануне слишком расплывчатыми и туманными фразами, чтобы каждая рыба в заливе догадалась, что ему требуется оружие и кое-что из незаконных документов. Она пригубила чай, обожглась и вернула чашку на столик. От кипятка пахло мятой и хвоей. Старик почтальон внимательно смотрел в окно, словно видел свой город впервые.

– Такой молодой девушке, как вы может показаться, что у нас совсем глухая провинция. Возможно, так и есть. Нас угораздило застрять между Столицей, Жерло и Близнецами – транзитный гладкий остров, который во время прилива на треть затапливает море. Но все же кое-что интересное у нас имеется.

Арина заинтересованно, хоть и устало, подняла взгляд на почтальона, похожего на не слишком удачливого, но гордящегося собой фокусника.

– Да, я вас удивлю. На нашем острове – один из лучших музеев изобразительного искусства. Может здание и неказисто, но полотна в нем точно развеют вашу скуку и сгладят досуг.

– Никогда не интересовалась картинами, – призналась Арина, то ли почтальону, то ли самой себе. За окном моросил дождь. Стакан грел пальцы и ладони, в нем неспешно кружились чаинки.

– Да, я соглашусь с вами, среди сотен картин моря и неба сложно найти действительно что-то стоящее. Но, думаю, «Ледяной океан. Утро» вас заинтересует. Ее автор, Михаил Ри, почти десять лет рисовал только горы. Точнее, одну гору на плато Плезир в Конкордии, которую видел однажды в детстве. Несмотря на схожесть, это всегда были разные картины. Их называли «Сезонами пика Блан»: залитые солнцем склоны, скрытые туманами, политые дождем, освещенные ночными грозами. Ри не был слишком известным художником и повторяемость сюжета отвернула от него тех, кто искал новое слово в живописи, когда они наконец поняли, что склоны пика Блан – не метафора и не аллюзия, и даже не ирония над примитивизмом, а просто склоны пика Блан. Но однажды он пишет «Ледяной океан. Утро», и это меняет все.

– Потому что на Европе нет ледяных океанов? – предположила Арина. Разговор немного отвлекал от безрадостного пейзажа за окном и таких же серых мыслей.

– Дело не в том, а в поразительной точности. Примитивизм – совершенно другое, он скорее передает настроение, чем реальную картину, но детальная точность прорисовки ледяного океана поставила в тупик даже самых яростных критиков.

– Вы говорите, как искусствовед, – улыбнулась Лина.

Старик почтальон развел руками.

– Пять лет был хранителем в зале современной живописи. Еще чаю?

Город зажег фонари, хотя до вечера оставалась еще добрая половина дня. Дождь больше не лил, но над коническими крышами домов колыхались низкие свинцовые тучи. Арина пыталась бродить по узким улочкам, но они оказались неприветливы. Пару раз она спешно отказалась от предложения улыбчивых офицеров «показать более интересные места» и вернулась на центральную дорогу. Тут становилось людно. Открылись лавки и магазины, бары зажгли свои огни. Любопытные взгляды провожали ее все чаще. Арина крепче сжала сверток и дала себе обещание пересилить боязнь пустых пространств и вернуться в порт, если услышит еще хоть одно замечание в свой адрес от скучающих матросов. Больше по наитию, чем выбирая маршрут, она шла туда, где веселых усатых лиц было меньше и неожиданно наткнулась на музей изящных искусств.

– Похоже, остров меньше, чем я думала, – тихо сказала она сама себе. Вахтер на входе поднял на нее безразличный взгляд и вновь погрузился в дрему. Плату за вход никто не требовал, как и не намекал на скорое закрытие. Арина протиснулась сквозь узкий коридор, заставленный коробками и упакованными в бумагу рамами, и оказалась в просторном пустом зале. Слишком просторном и слишком пустом.

– Отлично, – вздохнула она, но все же пошла вперед.

Зал был странным домом, а полотна на стенах – окнами в чужие миры. Словно дом находился сразу везде и во всех временах. По крайней мере так представляла себе это место Арина, пока бродила по каменным плитам, оставляя едва заметные следы. Наполовину этот «дом» стоял на берегу, и окна смотрели на море и берег, то залитый закатом, то погруженный в утренний туман. Где-то маячил порт и в него стремились боевые броненосцы и низкие рыболовные лодки. Между ними застрял с порванными парусами быстроходный флип под лучами безмятежно яркого и потому пугающего солнца. Но западное крыло точно смотрело на горы. Горы были скучны и однообразны, излучали спокойствие и ожидание. В некоторые окна заглядывали напряженные лица со стеклянными глазами, и Арина старалась не смотреть на них. Но одно окно привлекало слишком много света. Дело было не только в направленных на него фонарях, казалось, оно оттягивает и серый сумрак из двух настоящих окон высоко под потолком.

От полотна веяло холодом. Оно было бледно-голубым, местами почти белым. Изрезанный трещинами разломов ледяной океан смотрел с холста с пугающей достоверностью, словно и впрямь был окном. Арина подошла ближе, хотела увидеть те самые шероховатые мазки краски, которые обычно показывают весь тяжелый груз извлечения