Каирская трилогия - Нагиб Махфуз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Эх, если бы ты только видела, как я обменивался приветствием с офицерами! Офицеры, что патрулировали в самом конце ночи, стали моими дорогими друзьями!
Вдохнув, она пробормотала:
— Как я рада!
8
Когда Ридван, сына Ясина, шёл неспешными шагами в Аль-Гурийю, внешностью своей он привлекал немалое внимание. Ему было семнадцать лет, и отличали его чёрные бархатные глаза, средний рост с небольшой склонностью к полноте, элегантность, да такая, что можно было счесть это щегольством, и розовая кожа, которой он был обязан семейству Иффат. Он источал блеск и свет, а в жестах его проглядывало кокетство человека, для которого собственная красота не секрет. Когда он проходил мимо Суккарийи, то направил взгляд на эту улицу с улыбкой, тотчас же вспомнив о тёте и двоюродных братьях: Абдуль Муниме и Ахмаде. Когда они пришли ему на память, то не вызвали даже вялой симпатии, ведь, по правде говоря, он ни разу не находил никаких стимулов взять любого из своих родных в друзья в истинном смысле этого слова.
Он поспешно прошёл через ворота Аль-Мутавалли, затем свернул в Ад-Дарб Аль-Ахмар, пока не подошёл к воротам старого дома, постучав в которые, принялся ждать. Ему открыл Хилми Иззат, его старый друг детства и теперешний однокурсник на юридическом факультете, а также и соперник — как было очевидно — в вопросах внешности. Лицо Хилми просияло при виде Ридвана. Оба юноши обнялись и обменялись поцелуем в щёку, как было у них заведено при встрече. Вместе они поднялись вверх по лестнице. По дороге Хилми отметил галстук друга и его сочетаемость по цвету с рубашкой и носками. Они оба были примерами элегантности и хорошего вкуса, не говоря о большом внимании к своей одежде и моде, впрочем, как и к политике и изучению права. Они прошли в большую комнату с высоким потолком. Наличие кровати и письменного стола указывало на то, что она была предназначена и для сна, и для учёбы. По правде говоря, оба друга часто оставались здесь по вечерам, чтобы готовить уроки, а затем ложились спать рядышком на большой кровати с чёрными ножками и москитной сеткой. Ночёвки Ридвана за пределами дома не были чем-то новым. Он с детства привык к тому, что его звали в разные дома провести там несколько дней, вроде дома деда Мухаммада Иффата в Гамалийе или дома матери в Аль-Мунире, у которой больше не было детей, кроме него, несмотря на брак с Мухаммадом Хасаном. Из-за этого, а также из-за безразличия его отца и скрытого одобрения мачехи-Занубы всего, что даже ненадолго удерживало его подальше от её дома, его ночёвки в доме у друга на время подготовки к сессии не вызывали никаких возражений. Позже это вошло в привычку, и уже никто не обращал на это внимания.
Примерно в такой же атмосфере равнодушия вырос и Хилми Иззат. Его отец — офицер полиции — скончался десять лет назад. За это время все его шесть сестёр вышли замуж, и он жил со своей престарелой матерью. Поначалу ей было нелегко контролировать его, и вскоре он сам уже руководил всем домом. Вдова жила на небольшую пенсию, оставшуюся от мужа, и на те средства, что получала, сдавая внаём первый этаж старинного дома. Со времени кончины отца семья не знала лёгкой жизни, однако Хилми смог продолжить учёбу в школе, пока не поступил на юридический факультет, соблюдая всё это время требуемые самой жизнью приличия. Ни одна радость не могла затмить для Хилми радости видеть друга. Ему приятно было проводить с ним время и в работе, и на отдыхе. Поэтому его присутствие дарило ему энтузиазм и бодрость. Он усадил его на диван рядом с дверью машрабийи, и сам сел около него, задумавшись над тем, какую выбрать тему для разговора, ведь было так много разных тем. Но в глазах Ридвана был скорбный взгляд, который охладил пыл Хилми. Он вопросительно поглядел на него, строя догадки, что за ним кроется, и пробормотал:
— Ты навещал свою мать? Держу пари, что ты идёшь оттуда…
Ридван понял, что тот догадался по выражению его лица, и в глазах его заблестели огоньки раздражения. Он кивнул головой в знак согласия, но промолчал. Хилми спросил:
— И как она поживает?
— Отлично…
Затем он глубоко вздохнул:
— Но только этот тип, Мухаммад Хасан!! Ты не знаешь даже, что значит иметь отчима-мужа твоей матери, который тебе не отец!
Хилми утешительно сказал:
— Такое часто случается. Тут нет ничего зазорного. Да и потом, это такое давнее дело!
Ридван сердито закричал:
— Нет, нет, нет! Он постоянно сидит дома и покидает его, лишь когда отправляется в своё министерство. На этот раз я хотел навестить её, когда она одна, а ему захотелось сыграть роль отца и наставника. Долой его ко всем чертям! При любой возможности он напоминает мне, что он начальник архивного отдела в министерстве, и не колеблясь критикует поведение моего отца на работе. Но я, со своей стороны, не обхожу это молчанием…
Он молчал минуту, чтобы охладить свои эмоции, затем продолжил:
— Моя мать дура, что согласилась выйти замуж за этого человека. Разве не было бы лучше, если бы она вернулась к отцу?
Хилми было хорошо известно о пресловутом поведении Ясина, и он с улыбкой произнёс:
— Сколько же я оплакивал то, что принесла мне страсть!
Упрямо махнув рукой, Ридван сказал:
— Ну и что с того? Вкус женщин это страшная тайна, а что ещё хуже — что она, кажется, вполне всем довольна!
— Не давай шанса тому, что расстраивает тебя…
Ридван грустно сказал:
— Как странно, большая часть моей жизни прошла в несчастье. Я ненавижу мужа своей матери и не люблю жену своего отца. Атмосфера заряжена отвращением и ненавистью. Мой отец
