Каирская трилогия - Нагиб Махфуз
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Паша сдержал своё обещание: кроме нас, у него сегодня нет посетителей!
И привратник, и водитель знали Хилми Иззата, и вежливо встали поприветствовать его. Когда он пошутил с ними, они безудержно смеялись. Погода стояла морозная, несмотря на сухой воздух. Они прошли в фойе салона, который был образцом роскоши. В центре на стене висел портрет Саада Заглула в церемониальном костюме. Хилми Иззат повернулся к длинному зеркалу, что тянулось до самого потолка в центре стены справа. Он бросил на себя долгий изучающий взгляд, и Ридван поспешил сделать то же самое, и изучить свою внешность с не меньшим вниманием. Наконец Хилми с улыбкой сказал:
— Две луны в костюмах и фесках. Пусть призовут благословение на Пророка все, кому мила его красота!
Они сели рядом на позолоченный диван с мягкой синей спинкой. Прошло несколько минут, прежде чем до них донёсся звук шагов из-за портьеры, что висела в большом дверном проёме под портретом Саада Заглула. Голова Ридвана повернулась в ту сторону, а сердце замерло от любопытства. Перед ними не замедлил появиться человек в элегантном чёрном костюме, от которого исходил свежий аромат одеколона. Он был очень смуглым, с гладко выбритым лицом, стройным и высоким, с тонкими чертами лица, на которые возраст наложил свой отпечаток, и маленькими блёклыми глазами. Феска его съехала вперёд так, что почти касалась бровей. Он не спеша, степенно приблизился к ним последовательными медленными шагами. Своим видом он внушал юноше уверенность и значимость. Он молчал, стоя перед двумя молодыми людьми, что поднялись приветствовать его. Затем принялся рассматривать их проницательным взглядом, долго остановившимся на Ридване, так что веки того начали подёргиваться, и вдруг улыбнулся. По его старому лицу разлилось выражение привлекательного дружелюбия, которое сблизило его с ними, как будто их и вовсе ничто не отделяло.
Хилми протянул ему свою руку, и тот взял её и задержал в своей руке, затем вытянул губы и застыл в ожидании. Хилми понял его намерение и быстро подставил ему щёку, и тот поцеловал его. Затем он поглядел в сторону Ридвана и мягко сказал:
— Не обижайся, сынок. У меня заведено подобное приветствие…
Ридван смущённо подал ему руку. Паша взял её и засмеялся:
— А щёку?
Ридван покраснел, а Хилми, указав на себя, воскликнул:
— Ваше превосходительство, об этом следует вести переговоры с его опекуном!
Абдуррахим паша засмеялся и довольствовался тем, что пожал руку Ридвана. Затем он предложил им сесть, а сам сел в большое кресло рядом с ними, и улыбаясь, сказал:
— Да будет проклят этот твой опекун, Ридван. Не так ли тебя зовут?.. Добро пожаловать. Я вижу, ты дружишь с этим озорным мальчишкой. Мне понравились твои манеры, и потому я захотел встретиться с тобой, и ты не поскупился доставить мне такое удовольствие…
— Я счастлив, что имею честь познакомиться с вами, Ваше Превосходительство.
Покрутив крупное золотое кольцо на пальце левой руки, тот сказал:
— Да простит меня Аллах, сынок. Но только не употребляй все эти громкие выражения и пышные титулы. Мне совсем не нравятся подобные вещи. То, что на самом деле важно для меня — это приветливый дух, чистая душа и искренность. А что до всех этих фраз: ваше превосходительство, паша, бек, то ведь все мы дети Адама и Евы. Я и правда восхищён твоими манерами и хотел пригласить тебя в свой дом. Итак, добро пожаловать. Ты ведь коллега Хилми по юридическому факультету, не так ли?
— Да, эфенди. Мы учились вместе ещё со времён начальной школы «Халиль-ага»…
Мужчина вскинул седые брови и восхищённо произнёс:
— Друзья детства!.. — затем он кивнул головой… — Отлично… Отлично… Ты, возможно, как и он, родом из квартала Хусейна?
— Да, мой господин. Я родился в доме деда, господина Мухаммада Иффата в Гамалийе, а сегодня живу у отца в Каср аш-Шаук…
— Подлинные кварталы Каира. Прекрасные места! А что ты скажешь на то, что я сам прожил там целую вечность со своим покойным отцом в Биргаване? Я был единственным ребёнком и самым настоящим бесёнком. Я часто собирал вместе мальчишек в кучу и мы ходили из квартала в квартал, не оставляя и камня на камне за собой, и горе тому, кто оказывался у нас на пути. Отец мой вне себя от гнева гонялся за мной с палкой… Так ты сказал, дитя моё, что твой дед — Мухаммад Иффат?
Ридван гордо ответил:
— Да, господин.
Паша немного подумал и сказал:
— Помню, что однажды видел его в доме одного депутата в Гамалийе. Знатный человек и искренний патриот. Он выдвинул было свою кандидатуру на предстоящих выборах, если бы в последний момент его не заменили на его друга-бывшего депутата. Недавняя коалиция потребовала честности на выборах, так что наши братья-либеральные конституционалисты получили себе несколько мест в парламенте. Так значит, ты однокурсник Хилми на юридическом факультете?! Прекрасно. Закон — господин любых других дисциплин. Для его изучения требуется блестящий ум. А для будущего тебе просто нужно потрудиться!
В его последней фразе прозвучали нотки, внушающие надежду и даже какое-то обещание, отчего в честолюбивое сердце Ридвана проник энтузиазм. Он сказал:
— За всю свою учёбу мы ни разу не провалились на экзамене!
— Браво! Это и есть основа основ. После этого будет должность и в прокуратуре, и в суде, и всегда найдётся кто-то, кто раскроет перед трудолюбивыми и усердными молодыми людьми запертые двери. Жизнь судьи великолепна. Её опорой является бодрый ум и живая совесть. По милости Аллаха я был одним из честных судей, но оставил судейский пост ради политической карьеры. Патриотизм иногда требует от нас бросить любимую работу. Однако и сегодня вы можете найти тех, кто приводит нас в пример справедливости и
