Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Несколько незначительных откровений также были сделаны на судебном заседании, прошедшем 17 мая. Юсуф Риза, наконец, признал, что действительно существовали две организации «Ташкилят-и Махсуса», функционировавшие «независимо друг от друга»[5043]. Седьмое и последнее судебное заседание было более продуктивным: Мидхат Шюкрю признал, что трое из десяти членов Центрального комитета были причастны к созданию “Специальной организации”, миссией которой было истребление армян, и что семь остальных никак на это не «отреагировали»[5044].
Судебный процесс против младотурецких министров
Когда 3 июня 1919 г. военный трибунал возобновил свою работу, ситуация значительно изменилась. Начнем с того, что генеральный прокурор Назми был уволен в силу неизвестных причин. Ходили слухи, что он принимал в своем доме родственников и представителей подсудимых и сотрудничал с ними, разрабатывая стратегию для облегчения обвинений, выдвинутых против них[5045]. Произошло также второе, еще более решающее событие: 28 мая большинство младотурецких министров были задержаны англичанами и отправлены в Мудрое или на Мальту[5046]. Как отметил на судебном заседании, прошедшем 3 июня, Феридун-бей, заменивший прокурора, из числа обвиняемых, отправленных обратно для привлечения к суду с министрами, на скамье подсудимых остались только «три вторые скрипки»: Муса Кязым, бывший шейх уль-ислам, Гусейн Хасим, министр почты и телеграфа, и Рифат-бей, председатель Сената[5047]. Начатый судебный процесс теперь мог показаться только судебным «фарсом» в силу отсутствия Саида Халима, Хайри-эфенди, Халила [Ментеше], Ахмеда Насими, Исмаила Джанполата, Аббаса Халима, Ибрагим-бея, Али Мюнифа, Ахмеда Шюкрю, Мустафы Шерифа и Кара Кемаля, которые были главными в отсутствие Талаата, Джемаля, Энвера и Назыма[5048]. Поместив этих заключенных в место, недоступное для османских судов, британский Верховный комиссар отреагировал на решение правительства об освобождении сорок одного обвиняемого, последовавшее за демонстрациями, которые прошли на улицах столицы, начиная с 20 мая, решение, срочно принятое в связи с тем, что демонстранты угрожали взять штурмом Бекирага, тюрьму военного трибунала[5049].
В этих условиях обвинительное заключение прокурора, представленное в зале суда, в котором обвиняемые больше не находились, получило еще большее подкрепление. Обвинения, выдвинутые против отсутствующих заключенных, укрепились и формулировались теперь в гораздо менее расплывчатых формулировках. Подчеркнув, что «правительство совершенно не позаботилось о предотвращении массовых убийств и актов мародерства или наказания лиц, виновных в их совершении», прокурор Хайдар-бей напомнил, что «резня и уничтожение целой общины и разграбление ее имущества могут быть только следствием кровожадных мер, принятых тайным объединением». Затем последовал приказ о требовании к обвиняемым предстать перед военным трибуналом, который объявил, что «Талаат-паша, Джемаль, Энвер и другие ведущие члены партии “Единение и прогресс” призываются предстать перед военным трибуналом по обвинению в массовых убийствах, грабежах, предании огню зданий и трупов, опустошении деревень, изнасилованиях и пытках»[5050]. В этом же документе утверждается, что «одним из проявлений деятельности Комитета является роль, которую он играл во время исполнения закона о депортации. Депортации, особенно в местах, где они были проведены с большей интенсивностью, то есть в восточных вилайетах, приобретали тот же характер. Туда были направлены делегаты и ответственные секретари партии “Единение и прогресс”. В этих районах восточных вилайетов задача контроля была поручена Бахаэддину Шакир-бею, назначенному главой “Специальной организации”, в которую вошли руководители партии “Единение и прогресс”»[5051].
Таким образом, тот факт, что основные младотурецкие лидеры были преданы суду заочно, не выходил за рамки этих судебных процессов и находился в соответствии с дополнительными обвинениями, предъявленными прокуратурой. Допросы бывших шейхов уль-ислам Мусы Кязыма, Гусейна Хасима и Рифат-бея были, что неудивительно, в целом непродуктивны[5052]. В отсутствие главных организаторов преступления на следующем судебном заседании, прошедшем 5 июня 1919 г., суд задал вопрос Гусейну Хасиму, почему Центральный комитет отдал приказ о депортации и сжег документы, однако не получил ответа[5053]. Муса Кязым пришел в замешательство, когда председательствующий судья показал ему «приказ депортировать и вырезать армян» (Ermenilerin Tehcir ve Taktili fetvasını), который Муса Кязым издал во время своего пребывания на посту шейха уль-ислам[5054]. Протоколы третьего[5055], четвертого[5056] и пятого[5057] судебных заседаний в рамках судебного процесса против министров, состоявшихся 9, 12 и 24 июня, не предоставляют существенной новой информации о фактах. Вдохновение суда, похоже, иссякло, наткнувшись на стену молчания, которую, казалось, ничто не могло пробить. Следующее судебное заседание, состоявшееся 25 июня, оказалось более оживленным, поскольку на этом заседании появился главный прокурор Решиб-бей вместо своего заместителя Феридун-бея и представил обвинительное заключение, нацеленное не против виновников, а против жертв. Тем не менее это обвинительное заключение предусматривало, помимо прочего, доказательство того факта, что планы КЕП в отношении армянского населения были разработаны в первой половине февраля 1914 г., то есть сразу же после принятия плана реформы восточных провинции[5058]. Прокурор упомянул предшественников этого плана, массовые убийства «сотен тысяч мусульманских женщин, детей и стариков» (избегая упоминания, где они, как предполагается, имели место), но признал, что, «в свою очередь, это не является поводом для массовых убийств других невинных людей»[5059].
Последнее слово взял Муса Кязым. На седьмом и последнем судебном заседании, состоявшемся 26 июня, он напомнил, что «кабинет министров и руководители партии, когда партия находится у власти, представляют не что иное, как “фонограф закрытых собраний [партии]”; министерство полностью лишено самостоятельности и ответственности. Парламентские дебаты являются просто формальностью; все решается заранее на закрытом собрании»[5060].
5 июля 1919 г., после более чем двух месяцев судебных разбирательств, отмеченных несколькими изменениями начального обвинительного заключения, суд вынес вердикт,
