Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

Среди других юридических странностей стоит упомянуть дело Сабанджали Хаккы-бея, старшего офицера, который принадлежал к исключительному кругу военных кадров КЕП[5113]. Среди редких лиц, которые продемонстрировали враждебность по отношению к плану своей партии депортировать армян[5114], Хаккы-бей предстал 9 августа 1919 г.[5115] перед Военным трибуналом № 1 в то время, когда десятки других партийных кадровых работников, причастных к совершению массовых убийств, остались незатронутыми. После пяти судебных заседаний, которые не вынесли на свет ни одного серьезного обвинения против офицера[5116], Хаккы-бей был оправдан[5117]. В свете методов, которых придерживались послевоенные турецкие правительства, мы склонны объяснять это обвинение как шоу для общественного потребления, предназначенное для доказательства, что важный лидер партии не был замешан в истреблении армян. Значительно позднее, в феврале 1921 г., перед роспуском Военного трибунала № 1, стамбульская пресса сообщала о других судебных процессах, основанных на событиях, которые имели место в Кочхисаре, Сивасе, Кыги и Агне, все из которых завершились вынесением оправдательных приговоров[5118]. Все это выглядело так, будто Турция чувствовала обязательство символически урегулировать свои счеты с насильственным прошлым, или, если угодно, осуществить массовую реабилитацию обвиняемых лиц. Наконец, чтобы закруглиться с нашим кратким отчетом о результатах турецкого судопроизводства, мы должны взглянуть на работу провинциальных военных трибуналов. Документированный пример Трапезунда, где проведение предварительного следствия главным прокурором систематически срывалось местными властями[5119], показывает, что иттихадистские сети сделали проведение всех действий на местном уровне практически невозможным. Из десяти региональных военных трибуналов, изначально созданных для вынесения приговоров за преступления, совершенные в провинции, нам известно лишь о двух, функционировавших на самом деле: суд в Чоруме, который судил и оправдал юниониста Зию Шакира, редактора «Эртогрул» в Бурсе, который был причастен к депортации местных армян[5120], и суд в Эскишехире, который предъявил обвинение сорока лицам, причастным к депортации в Михалычыке и Сиврихисаре. Четверо обвиняемых предстали перед судом в Эскишехире; однако те, кто приобрел самые большие состояния, как Саяклы Эмин, Чапутлы Гусейн и Михалычыклы Сафет, не ощутили никакого беспокойства и даже угрожали уцелевшим, вернувшимся в город[5121]. Еще более, чем в Стамбуле, невозможно было привлечь видных деятелей к суду в провинциях, за исключением непосредственной близости от столицы и зон, оккупированных союзниками. Не было и речи о том, что суды должны были потребовать от виновных лиц отчета за их преступления или за имущество, которое они приобрели за счет армян.

Судебные злоключения председательствующего судьи военного трибунала и генерал Вехиб, свидетель, разрушающий планы

Как мы уже знаем, в декабре 1919 г. Вехиб-паша был задержан после того, как суд пришел к единому решению выдвинуть против него обвинение, одновременно тщательно избегая давать четкие объяснения причин этого решения. Военный трибунал № 3, который отвечал за привлечение старших офицеров к суду, даже искусно создавал впечатление, что Вехиб-паша был замешан в организации армянских погромов[5122]. Однако сомнительно, что его младотурецкие коллеги пожелали «наказать» его таким образом за то, что он нарушил закон молчания. Еще более вопиющий случай вмешательства кемалистско-юнионистской сети в юридические вопросы произошел летом 1920 г., в ходе судебного разбирательства в военном трибунале, в котором в то время председательствовал генерал Немруд Мустафа, против лиц, причастных к массовым убийствам и депортации в регионе Алеппо. Одним из обвиняемых, арестованным в столице в августе 1920 г. по запросу Аветиса Накашяна, депутата парламента и врача, был не кто иной, как Абдуллахад Нури, бывший директор Подкомиссии по делам депортированных в Алеппо, роль которого в Сирии мы уже обсуждали[5123]. В то время Юсуф Кемаль, брат Нури, депутат и ответственный работник КЕП, работал вместе с Мустафой Кемалем в Ангоре. Учитывая особую роль, которую Нури сыграл в истреблении депортированных лиц в Сирии, многие ожидали, что Немруд Мустафа, председательствующий судья в военном трибунале, приговорит его к смертной казни. В самом деле, журналист сообщает, что Нури, перегруженный выдвинутыми против него обвинениями, разрыдался перед судом. В тот момент из Кастамону в Стамбул прибыл армянский священник с сообщением от «министра иностранных дел» в Ангоре, Юсуфа Кемаля, в котором он угрожал казнить от двух до трех тысяч армян, находящихся под его контролем, если его брат не будет освобожден из тюрьмы в кратчайшие сроки[5124].

Падение правительства Дамада Ферида, вызванное подписанием Севрского договора, и замена его правительством, благосклонным к движению «Милли», позволило изменить состав военного трибунала и «сохранить» в процессе оставшихся лиц, подвергавшихся преследованиям. Едва правительство Тевфика получило бразды правления в свои руки, оно заинтересовалось, в частности, делом генерала Мустафы. Мустафа, который заседал в военном трибунале с момента его создания в феврале 1919 г. и имел блестящую репутацию за свою честность, был обвинен судом, членом которого он сам являлся и в котором теперь председательствовал Эсад-паша. В обвинительном заключении не было приведено никаких официальных причин. Обвиняемый воспользовался выступлением с трибуны, предложенной ему, чтобы прочитать меморандум, и сразу же заявил, что он, со своей стороны, «не полоскал рук в крови». Это скрытое обвинение в адрес своих коллег по судебной коллегии, по-видимому, вызвало желаемый эффект: судьи объявили себя некомпетентными для того, чтобы судить своего коллегу. Меморандум Мустафы был все же опубликован в двух стамбульских газетах, что вызвало переполох. В меморандуме мы читаем следующее: «Паши, которые совершили неслыханные, немыслимые преступления и втянули страну в ее нынешнюю ситуацию, продолжают сеять хаос, чтобы защитить свои личные интересы. Они установили все виды тирании, организовали депортации и массовые убийства, жгли грудных младенцев в масле, насиловали женщин и девушек на глазах у их раненых родителей, предварительно связав их, разлучили молодых женщин с их матерями и отцами, конфисковали их недвижимое и движимое имущество и отправили их в Мосул в плачевном положении, подвергая их в процессе депортации всевозможным насильственным действиям. Они усадили тысячи невинных людей в лодки под парусами и отправили их в море; других они заставили принять ислам; они заставили голодных стариков находиться в дороге месяцами; они использовали их в качестве рабов; они бросили молодых женщин в бордели, созданные в ужасных условиях, беспрецедентных в истории любого народа на земле».

В заключение Мустафа-паша сказал, что в таких условиях он почел бы за честь быть судимым военным трибуналом[5125]. Хотя генерал ни разу не произнес слова «армянин» в своей речи, юнионистская пресса не пренебрегла возможностью отметить, что он действовал как «защитник армян»[5126].

Безошибочно намекая на обвинительное заключение против генерала Немруд Мустафы, ежедневная газета «Пеям Эям» отмечала: «Мы не