Геноцид армян. Полная история - Раймон Арутюн Кеворкян

смогли привлечь кого-либо к ответственности за эти трагедии, которые заставили весь мир вздрогнуть, и мы не смогли никого наказать; мы помогли пашам и беям, которых мы случайно арестовали, совершить побег из тюрьмы либо освободили их на чисто формальных условиях и гарантиях. Если, исполнив свой долг по свершению правосудия в не особенно ревностной форме, или, говоря по правде, не исполнив ею вовсе, мы собираемся осудить Мустафу-пашу за то, что французы называют “преступлением мнения”, мы станем посмешищем для всего мира». Автор редакционной статьи заключает: «Первое преступление генерала Мустафы-паши состоит в том, что он не защищал интересы священного Комитета. Его второе преступление в том, что он, наоборот, действовал в диаметрально противоположном направлении». Более того, тот же источник указал, что «в тюрьме военного трибунала больше никого не было, но, [что] Вехиб-паша был оставлен там, потому что во время его содержания под стражей он осмелился выразиться непочтительно о вышеупомянутом священном Комитете. В нашей стране все преступления можно простить, но такая дерзость непростительна… Наши суждения и решения не идут дальше нашего носа; вполне вероятно, что завтра они не зайдут даже настолько далеко. Перед лицом такого злоключения нам бы не помешало дать себе встряску, отбросить наш знаменитый менталитет «оджак» и повести себя как мужчинам там, где встает вопрос о справедливости»[5127].

Таким образом, можно легко понять, почему Дамад Ферид-паша, как только он снова взял бразды правления в свои руки, назначил 18 апреля 1920 г. генерала Немруд Мустафу председательствующим судьей внеочередного военного трибунала: несомненно, он питал надежду, что таким образом он сможет восстановить авторитет турецкого судебного аппарата. Также очевидно, после отставки Дамад Ферида-паши и назначения правительства, благосклонного к движению «Милли», дни Немруд Мустафы как председательствующего судьи военного трибунала были сочтены.

В своем номере от 25 октября 1920 г. «Ле Босфор» отметил, что ходили слухи о скором «увольнении» этого судьи, который должен был «в ходе судебного разбирательства показать пример независимости духа и желание вершить правосудие, которые, хотя и они не выиграли битву, но тем не менее заслуживают самой высокой похвалы». Отвечая на вопрос, касающийся этого предмета, судья сказал, что он не получил о нем никакой информации. Тем не менее он заявил, что «такое решение, если оно будет принято Советом министров, может быть принято только по двум причинам: во-первых, поскольку [он был] курдской национальности, во-вторых, поскольку [он] считал [своим] долгом привлечь Авни-пашу, министра военно-морского флота и зятя Шакира-паши, военного министра, к длительным допросам в деле массовых убийств и депортаций в Трапезунде, в провинции, чьи военные силы находились под командованием Авни-паши, когда эти события имели место»[5128].

Неопределенность длилась недолго. Императорским указом от 27 октября 1920 г., подписанным великим визирем Тевфиком и военным министром Зияэддином, генерал Хуршид-паша был назначен председательствующим судьей Военного трибунала № 1. В состав военного трибунала также вошли генерал Абдулкерим (который во время войны был командиром двенадцатого армейского корпуса на Кавказском фронте, а после представителем Османской военной миссии в Грузии), Тевфик-бей, генерал Омер Джемиль-бей (который служил в Третьей и Четвертой армиях) и пр.[5129]

С 30 октября генерал Хуршид-паша и его команда приступили к выполнению своих функций в военном трибунале. Немруд Мустафа, в свою очередь, был арестован вместе с некоторыми из его сотрудников[5130] по запросу военного министра Шакир-паши.

6 ноября Военный совет допросил Мустафу-пашу, который «вновь выразил» свой протест против его «незаконного ареста» и потребовал своего освобождения[5131]. Через несколько дней бывший председательствующий судья военного трибунала и его коллеги были переведены в тюрьму «Сарескерат»[5132]. Постепенно стамбульская пресса выявила некоторые подробности о жизни генерала. Таким образом, выяснилось, что во время войны он отказался от всех командных постов, поскольку он был против вступления Османской империи в войну; что он уже подвергался аресту по обвинению в «подрывных» политических заявлениях, которое он публично отверг в прессе; и что он угрожал сделать «сенсационные откровения о массовых убийствах и депортациях». Репортер в «Ле Босфор» едва ли преувеличивал, когда писал, что «у бывшего председательствующего судьи военного трибунала имеется много документов, относящихся к этой трагедии, документов, которые проливают свет в этом деле в отношении ответственности тех, кто несет ответственность». По сведениям «Ле Босфор», Мустафа-паша также заслужил враждебность некоторых юнионистских кругов, после того как он начал судебные разбирательства против организаторов краж из царской казны, совершенных в Йылдызе[5133]. Генерал явно был для младотурок предметом особой ненависти. Судебное разбирательство против него на этот раз проводилось Военным советом. Однако, похоже, это пришлось не по вкусу председателю Военного совета маршалу Кязыму-паше, который ушел в отставку тем самым отложив ратификацию приговора[5134]. Как и два других члена военного трибунала, Мустафа был обвинен в вынесении двух разных приговоров в судебном процессе в Байбурте, согласно одному из которых суд единогласно признал Нусрета виновным и приговорил его к смертной казни, и согласно другому, однако не единогласному решению, к пятнадцати годам каторжных работ. Наконец, 9 января 1921 г. Немруд Курд Мустафа, председательствующий судья Военного трибунала № 1, был приговорен к трем месяцам тюремного заключения; вердикт, вынесенный 20 июля 1920 г., был отменен, и Нусрет был официально реабилитирован посмертно в отношении предъявленных против него обвинений.

Нейтрализация генерала и назначение в состав военного трибунала лиц, преданных делу младотурок, отметило фактическое завершение символических усилий либеральных столичных кругов вершить правосудие в отношении нетурецких жертв. Среди конкретных последствий изменений состава военного трибунала стоит отметить тот факт, что Мустафа Абдулхалик, чья роль в уничтожении армян была известна всем и каждому, был освобожден после уплаты залога в сумме 1250 турецких фунтов[5135], как и Мустафа Решад-бей, бывший глава политического отдела полиции[5136].

Из эволюции различных видов юридических процедур, инициированных османскими властями после подписания осенью 1920 г. Мудросского перемирия, можно выделить несколько центральных особенностей. Различные правительства, которые сменяли друг друга в Константинополе с некоторыми незначительными вариациями, все из которых были заинтересованы преподнести Османскую империю в более приличном свете накануне Мирной конференции, решали судьбу своей страны. В глазах турецких политических лидеров, несмотря на сильное внутреннее противостояние, было бы более предпочтительно начать судебные разбирательства, которые, возможно, преуменьшили бы преступления или даже скрыли самые чудовищные эпизоды, чем быть вынужденными сотрудничать с иностранным судом и соблюдать его требования, например, предоставлять ему официальные документы, которые он мог запросить, и передать ему обвиняемых османских подданных.

Кампания преследования, организованная против генерала Немруда Мустафы и генерала Вехиб-паши, отметила границы, которые нельзя было преступать. Это показывает, что никогда