За пределами системы - Анна Уттэ

Но, несмотря на пропасть между тем, как должно быть и тем, как принято, неписаные правила – это уместная и привычная часть жизни. Их особенность состоит в том, что их все подразумевают и разделяют, даже если кого-то это обижает или принуждает делать неприятные вещи. С ними соглашаются потому, что согласились когда-то с их автором или обстоятельствами. Случается так, что неписаные правила с течением времени обретают силу закона, подкрепленные логикой и целесообразностью установить некий порядок вещей. Но чаще всего неписаные правила помогают людям, общаясь, негласно принимать их условия и ограничения, или, по крайней мере, демонстративно не нарушать их. И важно не столько наличие логики в этих правилах, сколько готовность людей их соблюдать. В этом и заключается ключевое значение человеческого фактора в мире многообразных переменных социума, и в этом же кроется немаловажное объяснение столь распространенной непоследовательности и нелогичности большинства наших суждений, поступков и решений, двойственности между зафиксированными на бумаге заключениями и реальностью.

Иными словами, необходимость правил, равно как и их содержательное наполнение – это не дар инопланетян или волшебников, а изобретение людей. Именно поэтому выглядит несколько глупо пренебрегать правилами, официальными или неписаными, пытаясь выжить в социальном обществе.

Но стоит ли зацикливаться на правилах в стремлении казаться нормальным? Да и возможно ли соблюдать все правила, многие из которых нам не всегда известны. А что делать, если правила противоречат друг другу? Тоже безропотно пытаться совершить невозможное? Какое отклонение допустимо и кто отважится это определить?

Сотрудников некоторых организаций порой забывают ознакомить с инструкциями по технике безопасности. Значит ли это, что людям не стоит соблюдать меры предосторожности на рабочем месте? Для многих очевидным ответом будет здравая человеческая логика и инстинкт самосохранения.

Некоторые не очень компетентные руководители пытаются требовать от своих подчиненных выполнения трудовой дисциплины, демонстрируя со своей стороны полное ее отсутствие. Как могут объяснить подчиненные необходимость соблюдать дисциплину? Вряд ли производственной необходимостью.

Аналогичная ситуация, как это ни печально, обстоит зачастую и с органами правопорядка. Когда призванные защищать от преступности блюстители закона, с гораздо большей охотой предпочитают этот закон обходить, начиная с нецелевого использования «ксивы» и заканчивая сговорами с преступными группировками.

Если правила применяются выборочно и по случаю – это уже не правила, а скорее двойные стандарты. Если исполнение правил не несет в себе никакой логики и пользы – это лишь бюрократия. Если тотальное нарушение правил не приводит к каким бы то ни было негативным последствиям – речь идет лишь о формальных условностях. Выходит, нередко сами правила выступают в роли искажений.

Иными словами, необходимость правил может быть продиктована, прежде всего, практической необходимостью, что означает не только допустимость их изменений, но и определенного рода ответственность их авторов, наравне с исполнителями. В противном случае из прикладного инструмента выживания общества правила превращаются в бессмысленную сущность, по отношению к которой люди играют лишь роль марионеток.

Норма и нормальность

Слово «нормальный» в человеческом обществе весьма и весьма распространено. Называя «нормальными» продукты питания, мы, как минимум, подразумеваем их съедобность или же соответствие вкусовых качеств неким предопределенным данной линейке свойствам. Оценивая поступки человека как «нормальные», как правило, предполагается соответствие его поведения исполняемой им в обществе роли и т. д.

Более того, нас интуитивно пугает все то, что имеет какие-либо отклонения от нормы. Именно потому, что понятием нормы мы зачастую измеряем безопасность окружающего нас мира. Что допустимо, а что не совсем? И как это ни странно, если задаться вопросом, кто или что определяет эту самую «норму», то найти ответ оказывается не так-то просто.

Кроме того, существует еще такое понятие, как норматив. Разницу между термином норма и норматив можно довольно наглядно продемонстрировать. Если норма, как уже отмечалось выше, предопределяет границы, за пределами которых нечто можно условно считать «ненормальным», то «норматив», в свою очередь, – это границы, в рамках которых значения либо характерны для какой-либо измеряемой группы, либо являются неким стандартизированным шагом измерения. Так, мы говорим, что норма человеческого давления колеблется в пределах 120/80. Если давление оказывается существенно выше или ниже этого значения, то это становится поводом обратиться к врачу и принять лекарство. К термину же «норматив» мы можем обратиться, когда нам нужно оценить, к примеру, достижения спортсмена: насколько быстрее ему удается пробежать стометровку по отношению к нормативному времени. Очевидно, что никто не будет преследовать выполнение норматива по достижению определенного уровня артериального давления, равно как и соответствие нормативу по выполнению одного упражнения вряд ли будет характеризовать «нормальность» спортсмена.

Показательно, что существует достаточно тонкая этимологическая грань между словами «нормальный», «норма» и «норматив» – это не только однокоренные слова с единым историческим происхождением (от латинского «norma», «normalis»), но и взаимозависимые термины. Значение корня этих слов – правило. То есть, собственно, само слово «норма» подразумевает некое «правило», в то время как «нормальный» есть тот, кто соответствует «правилу»[2]. Слово «норматив» в свою очередь интерпретируется как количественное соответствие тому или иному правилу. И если в последнем случае все более или менее понятно, поскольку это можно хотя бы выразить в числовом значении, то с понятием «нормальный» дела обстоят гораздо сложнее.

Давайте попробуем вспомнить, что провозглашено во Всеобщей декларации о правах человека. Не будем перечислять все статьи этого замечательного документа, упомянув лишь о некоторых наиболее существенных в контексте данного параграфа: «все люди рождаются свободными и равными в своем достоинстве и правах», «каждый человек имеет право на жизнь, на свободу и на личную неприкосновенность», «каждый человек имеет право на свободу убеждений и на свободное выражение их»[3]. То есть человек, сколь бы банально это ни звучало, может делать все, что не запрещается. В то же время принципы гуманизма, рассматривающие человека как высшую ценность, расширили границу нормальности настолько, что оная – по определению – превосходит правила. Но на самом деле, в этом и есть суть реальной свободы человека.

Выходит, быть нормальным – значит не только выполнять набор правил, установленных обществом, но и быть способным мыслить свободно, направлять свои творческие усилия за пределы существующей системы. И в этом самая большая победа человечества – осознание того, что не все споры решаемы с помощью кулака, что разнообразие мнений – это великое достояние и фундамент развития научных достижений, инновационных технологий и интеллектуального обогащения.

Однако интерпретация так называемых свобод несет в себе и некоторую опасность, которую Э. Дюркгейм определил понятием аномия (в переводе с французского «anomie» – беззаконие, безнормность), характеризующаяся распадом общества, когда обнаруживается расхождение между целями деятельности и средствами их достижения.

«Многие случаи поведения, отклоняющегося от нормы, порождаются не просто «отсутствием возможностей» или преувеличенным подчеркиванием значения денежного успеха, – пишет Р. Мертон. – Антисоциальное поведение приобретает значительные масштабы только тогда, когда система культурных ценностей превозносит, фактически превыше всего, определенные символы успеха, общие для населения в целом, в то время как социальная структура общества жестко ограничивает или полностью устраняет доступ к апробированным средствам овладения этими символами для большей части того же самого населения»[4].

Это может показаться абсурдным, но нередко аномии имеют следствием готовность людей, к примеру, лицемерить перед теми, кого даже не уважают, но вынуждены считаться с имеющимися у них ресурсами – властью, положением в обществе, богатством и т. д. То есть считается нормальным совершать унижающие человеческое достоинство поступки, потому что так заведено в обществе, потому что другие тоже считают это нормальным. По какой-то странной логике такой путь отождествляется с единственно возможным средством добиться «институционально не предусмотренных» благ. Более того, зачастую аналогичного уничижительного поведения становится принятым требовать от других, более слабых в статусном отношении, людей, принуждая их подносить кофе, делать незаслуженные комплименты и даже толкать на подлые поступки. Путая свободу совести с желанием порабощать, мы отвергаем ключевые принципы гуманизма, когда понятия братства и справедливости вызывают лишь иронию, а занимающие высокий пост люди, призванные управлять и направлять воспроизводство системы в конструктивное русло, лишь самонадеянно констатируют – «жизнь не fair play».