Триада - Евгений Чепкасов

Положив опустевшую бутылку в пакет и доев хрусткий хлеб, юноша посмотрел на часы, на голодные, укоризненно помаргивающие угли, на бесконечное звездное небо и стал собираться. Когда костер, затушенный по-пионерски, возмущенно отшипел и умер, Гена зажег фонарик и пошел через полянку, но вдруг остановился и щелкнул переключателем. Электрический свет исчез, остался лишь природный, в том числе и заставивший Валерьева замереть на месте: вся полянка была испещрена белыми точками, светящими то ярче, то тусклее, то угасающими, то зажигающимися вновь. Казалось, что небо стряхнуло с себя лишние звезды и они лежали здесь, под ногами, но были такими же недосягаемыми, холодными и гордыми, как их небесные собратья. Гена так и не узнал, как же выглядят светлячки: при его приближении они гасили светильники.

Вскоре он оказался в лагере: полянка таилась неподалеку. В клубе, пристроенном к столовой, цветомузыкально пульсировала дискотека, кто-то брел расплывчатой походкой меж ночными соснами, светили редкие фонари, окна зеленого домика были желтыми.

Глава восьмая

«Зачем вез – непонятно…» – уныло подумал Миша Солев, глядя на скромные два листка с началом рассказа «Испытание» и на самонадеянно-толстую пачку чистых листов. Тяжко вздохнув, парень убрал с глаз долой ненавистную бумагу и вышел в коридорчик. Там он постоял, размышляя, «куда пойти, куда податься», но ничего не мог придумать; он сравнил себя с витязем на распутье, и четыре закрытые двери, ведущие в одинаковые пустые комнатенки, казались символичными и лишали витязя выбора. И Солев пошел к пятой двери, двери наружу, и вышел на вольный воздух, подумав тоскливо, что для витязя на распутье эта пятая дверь – не что иное, как попросту размозжить свою буйную головушку о бел горюч камень на былинном перекрестке.

А снаружи подкрадывался вечер, но его приближение можно было определить лишь по часам и по тому, что совсем недавно отужинали. Обычно бывает так: сначала в воздухе мы видим нежнейшую вуаль сумерек, потом вуаль густеет, а затем сквозь нее начинает проглядывать негритянское лицо вечера, и лишь после, поняв, что замечен, вечер срывает вуаль и одноглазо взирает на нас, блистая лунным белком. Когда Миша вышел на вольный воздух, не было видно даже вуали, но в студенческом лагере чувствовали неотвратимое приближение завуалированного эфиопа, который непременно отнимет и книжки, читаемые на качелях, и теннисные и бадминтонные ракетки, и карты. Именно поэтому студенты так жадно читали, играли в бадминтон и пинг-понг, картежничали на травке, застеленной одеялом…

Солев глотнул сытного предвечернего воздуха, оглядел лагерь, живущий торопливо и самозабвенно, будто перед потопом, и стало обидно, что всплывают же красивые сравнения, образы, а применить их не к чему. Но обида расточилась, словно ледышка в кипятке, и Миша, захлестнутый всеобщим настроением, успокоился и повеселел. Оглядевшись, он направился к зеленому столу, по поверхности которого звонко скакал легковесный теннисный шарик, и спросил, подошедши:

– Кто последний?

– Я, – отозвался со скамейки запасных альбинос Степа и по-двинулся.

– Короткие или длинные играют? – поинтересовался Миша, присаживаясь.

– Короткие, но пока до нас очередь дойдет, можно вздремнуть или любовью позаниматься…

Пара девушек, сидевшие на той же скамейке, хихикнули и чуть отодвинулись, отодвинулся и Миша, поперхнувшись воздухом.

– Да я не в том смысле, я общо… – попытался оправдаться Степа и сам рассмеялся. – Да уж, ляпнул…

– Лен, ты не слышала, что нам тут твой Степа предложил? – спросил Миша сквозь смех.

– Не слышала, – выкрикнула жизнерадостная рыжая Лена, отбивая теннисный шарик. – А что он вам такое предложил?

Миша не ответил, внезапно посерьезнев и задумавшись о Лене, которая со взвизгиваниями и прискоками преследует теннисный шарик и сама чем-то походит на такой шарик. Парень вдруг подумал, что она, возможно, совсем не веселая, а лишь улыбчивая, что она, вероятно, только камуфлирует улыбкой некрасивое одутловатое лицо, что ей, быть может, даже противно постоянно улыбаться, говорить скороговоркой и взвизгивать, но без этого она не могла бы нравиться тому же Степе… Развивая образ, возможно, и не имеющий никакого отношения к попрыгунье Лене, Миша представлял, как та, оставшись одна, со слезами сдирает с себя маску Коломбины и нежно смотрит в зеркало на спокойное, умное и такое некрасивое лицо…

– Миша!

– Что?.. – встрепенулся он.

– Так что же Степа… – Лена примолкла, отбивая легонький шарик, – …вам предложил?

– А-а, – протянул Миша, припоминая и улыбаясь. – Хорошо, что ты этого не слышала. Ни за что не скажу.

– Вот, значит, как! Ладно-ладно… Гриш, а ты не слышал?

– Никак нет, – доложил лысеющий мохноногий гражданин в борцовке, шортах и сланцах, без труда отбивая высокую Ленину подачу.

– Сама у него потом спрошу.

– Лен, я всё тебе открою, – комически заверил Степа и вполголоса обратился к Мише: – Как ты, кстати, уживаешься с этим сексуальным гигантом?

– Нормально, – ответил Миша, коротко взглянув на мощно-грудого кареглазого Гришу. – Ко мне он, по крайней мере, не пристает.

Девушки на скамейке вновь хихикнули, затем спросили о счете и перебрались на качели, объяснив, что, во-первых, не хотят мешать мужскому разговору, а во-вторых, мало ли…

– Видишь – нас уже боятся, – прокомментировал Степа не без удовольствия.

– Приятно, – согласился собеседник, помолчал, наблюдая за игрой, и изрек: – А ведь завтра экватор.

– В смысле?

– Середина срока. Завтра понедельник, мы приехали на этой неделе в понедельник, а уедем в понедельник через неделю.

– Это сегодня, значит, воскресенье… – пробормотал Степа, загибая пальцы. – Точно, завтра уже экватор. Быстро как!

– А мне уже почти надоело.

– Ну, без девушки – само собой, скучновато.

– Может, и из-за этого, – согласился Миша, – но, по-моему, прошлые две смены лучше были. Да и дети еще эти – всё равно что-то не то…

– Насчет детей – согласен: дискотека из-за них строго до одиннадцати и директриса поглядывает. Но всё-таки смена неплохая, ты зря. Если с девушкой – то просто замечательно.

Раздался визг и хлопанье ладонью о ракетку: это Лена радовалась победе, а Гриша, сложив оружие, спросил:

– Кто следующий?

Одна из девушек сорвалась с качелей и подбежала к зеленому столу, а Гриша занял ее место и заговорил с другой девушкой.

– Да он стратег и тактик! – восхитился Степа.

– Ему бы звездочки на себе рисовать, как на истребителе за подбитые самолеты! – раздраженно произнес Миша.

– А скольких он примерно «подбил» за неделю?

– Не знаю. Но раза два мне приходилось гулять.

– Да, Гриша монстр. Гена вон тоже времени зря не теряет.

– Какой Гена?

– Здрасьте! Живем под одной крышей.

– А, рыбачок в смысле… И что он?

– Да вон он, посмотри – с тремя сразу… Одна из них, кстати, – твоя Света.

– Мне это, знаешь ли, глубоко по хрену. Она уже не моя Света, да и вообще, ей же тоже нужна компания.

– Кто ж спорит?.. – молвил Степа, лукаво улыбаясь.

– Какая, кстати, из тех двух его девушка? – небрежно осведомился Миша.

– Я и сам, честно говоря, думал об этом. Есть три варианта: либо одна из них, либо обе, либо никакая. Первый вариант наиболее вероятен, однако и он не дает ясного ответа на поставленный вопрос. Между тем…

– Слушай, заткнись, что ли…

– Между тем, – продолжал Степа, внимательно выслушав пожелание собеседника, – есть один человек, который может знать весьма точный и обстоятельный ответ. Человек этот живет с ними в одной палате и в данный момент направляется к нам.

– Вижу, – мрачновато сказал Миша. – Лучше бы она мимо прошла…

– Вы как дети, честное слово, – усмехнулся Степа.

– Кто последний? – спросила подошедшая Света.

– Гриша, но ему, похоже, не до тенниса. Если так оно и есть, то последний у нас Миша. Садись, Светик, рядом… Логичнее было бы рядом с Мишей, но дело твое. – Красноречивый Степа сделал паузу и продолжил: – У нас тут возник спор насчет Гены. На кону – бутылка пива, и только ты можешь этот спор разрешить.

– Я?

Миша поморщился, но смолчал.

– Конечно, ты, – ответил оратор, обрадованный Мишиным молчанием. – Суть вот в чем: один из нас утверждает, что девушкой Гены является эта, коротенькая, Оля, кажется, а другой, соответственно, уверен, что девушкой Гены является высокая и длинноволосая Валя. Ты живешь с ними в одной палате и должна знать.

– Оба вы проиграли, – сказала Света. – С Олей у него точно ничего нет, это девушка его друга, а с Валей – тоже ничего, по крайней мере, пока. Они просто в одной группе в университете учатся, друзья, хотя кто их знает… Но то, что пока между ними ничего нет, – точно.

– Получается, что пиво выиграл Гена, – срезюмировал Степа. – Но мы ведь ему не скажем, правда?