Бессмертный избранный (СИ) - Андреевич София

Из-за воротника я достаю зуб тсыя.

— Принес мне это.

Мастер допивает похлебку, закидывает в рот последний кусок жесткой лепешки. Его, похоже, мои слова совсем не интересуют. Как и зуб на моей шее.

— Ты знаешь, где он может быть сейчас? Он говорил о чем-то, когда вы виделись?

Я качаю головой. Если Цили на что-то и намекал, я упустила из виду. Меня тогда жгла лихорадка, и даже разум казался объятым пламенем. Я готовилась лишиться жизни и только попрощалась со своим сыном. Мне было не до планов Цили. Я просто хотела жить.

Я вытягиваю вперед руки ладонями вверх и смотрю на них. Все еще напоминают тонкие палки. Я еще не восстановилась после болезни, а после двухдневного путешествия и вовсе похожа на пугало. Я, Инетис, дочь тмирунского наместника, жена правителя Асморанты, сижу в грязном ночном платье за столом с двумя мужчинами, ни один из которых не является мне родственником. За пару дней моя жизнь так изменилась.

— Мы можем отыскать его по следу крови, — говорит бородач задумчиво.

— Сначала нужно найти мою ученицу, — отвечает Мастер. — Маг крови — она, не я. Я отправлюсь в путь завтра. Я дожидался тебя. Хотел увидеть, кого ты приведешь.

— А что делать нам?

— Правительница должна восстановить силы. У ручья можно постирать одежду и помыться.

Он смотрит на меня.

— Я дам тебе корс и бруфу своей ученицы, носи бережно — ей еще пригодятся. — Старик поднимается из-за стола. — Помой посуду в ручье, а ты, Инетис, идем со мной.

Я подчиняюсь, решив, что показывать норов тут не стоит. Бородач, вздохнув, собирает со стола плошки и выходит наружу.

За закрытой дверью оказываются две сонных, и одна из них явно принадлежит женщине. Комнатка совсем крошечная — кровать, камень с доской для еды, на которой лежит сейчас одежда, задернутое шкурой маленькое окно. Мастер убирает шкуру, и при дневном свете сонная кажется еще меньше.

— Вот одежда. — Он кивает в сторону доски. — Помойся и переоденься. И можешь здесь отдохнуть.

Я поворачиваюсь к нему и снова натыкаюсь на взгляд водянистых глаз. Я должна спросить. Я не собирать просто подчиняться указаниям, не зная, что ждет меня завтра.

— Зачем меня привезли сюда? Я ведь не пленница. Я могу уйти, если захочу?

Старик проходит мимо меня к выходу из сонной, останавливается, оборачивается.

— А тебе есть, куда идти, Инетис?

Он поднимает руку, и в сонной сразу становится холоднее. Воздух наполняется влагой, и вот уже между нами повисает легкая водяная дымка.

— Может, ты не знаешь, Инетис, но вся Асморанта оплакивает тебя. Оплакивает мертвую жену правителя, которая ушла во тьму из-за колдовства своей матери, проклятой Сесамрин.

— Не называй, — начинаю я, но он не дает мне закончить:

— Мланкин сделает все, чтобы и твой сын тебя забыл. Кмерлан вырастет таким же, как его отец.

Слова о сыне заставляют меня задохнуться от пронзившей сердце боли. Мой мальчик, еще черьский круг назад сидевший у меня на коленях, пока я рассказывала ему легенды о его великих предках, остался наедине с отцом. Мланкин так сильно ненавидит магию, что ему все равно, кто ею владеет. Он без раздумий лишил своего сына матери, а себя — жены. Мастер прав. Он сделает все, чтобы Кмерлан забыл меня.

— Подумай, Инетис. Куда ты пойдешь, если захочешь уйти? Возвращаться в Асму тебе нельзя. Цилиолис скоро будет здесь. Ты — среди своих, правительница, и, хочешь ли ты этого или нет, ты — одна из нас и здесь тебе самое место. Убери дымку.

— Что? — От неожиданности я не сразу понимаю, о чем он просит.

— Это вода и ветер, Инетис. Не бойся, они тебе подчинятся. Я хочу, чтобы твоя сила попробовала сладить с моей.

Я опускаю руку и одновременно произношу два коротких присловья. По сонной проносится ветер. Он взметает дымку и выносит ее за окно. В сонной холодно, но теперь я вижу, что творится вокруг. Мастер кивает, и я понимаю, что он и не сомневался во мне.

— Сесамрин была сильным магом. Ты — ее дочь.

— Если я останусь… — Я сверлю его взглядом. — Что вы предложите мне?

Мастер обводит рукой вокруг.

— Лес предложит, Инетис. Разве ты не чувствуешь, как дрожит от магии воздух? Ты восстановишь силы — для начала. Потом мы найдем твоего брата. А потом… Потом ты сама решишь, останетесь вы с нами или уйдете. Я предлагаю тебе кров. Завтра на рассвете я направлюсь в Шин, чтобы разузнать о судьбе своей ученицы. Ты и Фраксис останетесь здесь. В ручье есть рыба, за домом есть пара грядок с овощами, иногда к воде приползают крабы-пискуны. Фраксис — хороший охотник. И он умеет обращаться с оружием.

— Магам запрещено выходить из вековечного леса, — говорю я. — Тебя схватят. Цилиолис всегда пользовался мозильником, но здесь он не растет.

Мастер качает головой.

— Асклакин мне кое-что должен… Его люди не тронут меня. Мы с Фраксисом сейчас должны сходить кое-куда по нашим магическим надобностям. Помойся в ручье, переоденься, постирай одежду. Ложись отдыхать, и когда проснешься, не вздумай никуда уходить. Ты спаслась от смерти, но стала изгнанницей. У тебя теперь нет даже имени — оно умерло вместе с тобой. Считай, что ты родилась заново. Учись жить жизнью отшельницы.

— Я хочу однажды вернуться в Асмору, — говорю я. — Мой сын там. Я хочу снова увидеть его.

— Ты еще молода, и можешь ждать, — говорит маг. — И у тебя есть время, еще много Цветений. Ты увидишь его.

Он произносит это так, словно дает мне обещание.

Потом разворачивается и выходит прочь, притворив за собой дверь.

Окно открыто, и вскоре я слышу голоса — Мастер и бородач, Фраксис, выходят из дома и направляются куда-то по ведущей на закат тропе. Я остаюсь одна.

Скинув с себя грязное платье, я моюсь в ручье недалеко от домика. Ветер играет листвой, которая вот-вот и начнет желтеть в преддверии Холодов, щебечут птицы, стрекочут какие-то букашки. Вода холодная, и я почти бегом бегу к домику. В передней тепло, но я все равно подбросила парочку брикетов орфусы в огонь. Согревшись и вытерев тело куском чистой ткани, я переодеваюсь в одежду ученицы Мастера. Она коротковата и висит на мне, но я чувствую себя намного лучше. Пусть корс совсем простой, а на бруфе темнеют свежие заплаты, это лучше, чем ночная одежда умершей правительницы Асморанты.

Я забираюсь в чужой одежде в чужую постель и засыпаю крепким сном. Я и забыла, когда спала так сладко. С того дня, как меня стала мучить лихорадка, мне ни разу не удавалось хорошо поспать.

Старик и бородач возвращаются, но не будят меня. Я просыпаюсь отдохнувшей и снова чувствую голод. В сонной темно, а значит, уже совсем поздно. Я завешиваю окно шкурой и выхожу в переднюю. Там светло, горят две плошки, Мастер и Фраксис о чем-то оживленно беседуют за столом. Мастер одет в дорожную одежду — крепкий корс, штаны-сокрис, на ногах — пыльные башмаки. Кажется, он собрался уйти сегодня, а не завтра, как мне сказал.

Увидев меня, они замолкают.

— Кое-что интересное узнал я о своей ученице, — говорит Мастер почти нараспев. — Мне придется отлучиться уже сегодня, иначе она совсем пропадет.

Я опускаюсь на лавку, и пламя в плошке прыгает от дуновения воздуха.

— Асклакин любит сажать людей в клетки, — говорит бородач сквозь зубы.

— В клетки? — Меня передергивает от его слов. — Что сделала твоя ученица? Какое преступление совершила?

Я обрываю себя. Преступление, да. То же преступление, что совершила и я, дав много лет назад магическую клятву. Этого достаточно, чтобы запереть любого человека в клетку — по крайней мере, так считает мой муж.

— Еще одна ночь в яме с чароземом может лишить ее рассудка, — говорит Мастер, поднимаясь. Смотрит на Фраксиса. — Ты отвечаешь за ее жизнь до моего возвращения. Как за свою.

— Иначе быть и не могло. — Фраксис качает головой, но это вовсе не ответ на слова старика. В его голосе злоба и ярость. Он поднимается из-за стола и поворачивается к завешенному шкурой окну. — Они сразу проверили ее карманы. Вытащили травы, если у нее они были. Ты найдешь ее, но это уже ничего не изменит.