Бессмертный избранный (СИ) - Андреевич София

Я ухожу.

16. МАГ

Ветер разносит сплетенные с конь-травой волосы мертвеца, и улисы начинают пропадать из виду, как и их лошади. Я стою за деревьями, наблюдая, как маги выходят из леса — два, четыре, шесть. Все в зелено-желтых корсах, сливающихся с листвой, все почти одинаково бородаты и молчаливы. Они держат в руках кинжалы, у одного на руке — боевая перчатка.

Он подает остальным знак, и четверо сразу подхватывают вылетевшего из седла юношу на руки и тащат в лес.

Я крадусь вслед за ними, и мысли мои лихорадочно мечутся.

Нападение магов на мирных путников на Обводном тракте — прямое и открытое нарушение запрета. Нападение на мигриса и рабриса, и, возможно, наследника — еще и оскорбление. Мланкин прикажет свернуть им шеи, как цыплятам, если поймает.

Что могло заставить магов пойти на это?

Я оборачиваюсь только раз — увидеть, как ударом по крупу лошадь юноши отправляют прочь. Мигрис и рабрис уже возвращаются, и я слышу окрик Чормалы, но поздно. Я едва успеваю ступить на тропу за магами. Лес меняется, и дорога пропадает из виду бесследно. Мы где-то посреди чащи, и солнце уже клонится к закату. Маги волокут юношу бесцеремонно, даже грубо.

Похоже, они знают, куда идут.

Я достаю из кармана остатки мозильника и обмазываю себя с ног до головы. Теперь главное — не приблизиться к ним, чтобы они не услышали запаха. Уж магам-то он наверняка знаком.

Высокий коренастый бородач отдает тихие указания. Кажется, он здесь главный, остальные беспрекословно подчиняются ему. Мы движемся по тропе, и мне приходится прилагать все усилия, чтобы не отстать — даже с ношей маги идут быстро, торопливо, словно боясь не успеть.

Мы добираемся до прилепившейся к стволу огромного дерева лачужки. Постепенно опускается сумрак, хотя только что был день, но меня это не удивляет — мы в вековечном лесу, здесь время и место ведут себя как хотят.

Маги останавливаются, юношу просто бросают на землю. Я прячусь за стволом дерева, слушая разговоры. Мне не нравится то, что я слышу.

— Оставите его здесь под присмотром. Он не должен никуда выходить, главное — не позволяйте ему видеть женщин. — Бородач качает головой. — Он сказал: никаких женщин кроме предназначенной. Это понятно?

Он? Предназначенной?

— Это и правда тот, кто нам нужен? — спрашивает высокий худой маг писклявым голосом. — Это тот юноша, про которого сказано?

— Спросишь у него самого, когда вернется, — отрезает бородач. — Или, может, ты перестал верить ему?

Маг качает головой.

— Я верю. Я верю, Фраксис.

— Я не желаю слышать имен здесь. — Бородач склоняется над лежащим на земле юношей, потом поднимает голову и окидывает стоящих вокруг тяжелым взглядом. — Если он запомнит имена, он запомнит и слова. Несите его в дом. Уложите на кровать и не отходите ни на шаг.

— Как быть, если он проснется и захочет уйти?

— У вас есть веревки. Вы знаете, что с ними делать.

Юношу поднимают с земли и заносят в домик. Он такой крошечный, что я спрашиваю себя, как в нем могут поместиться пять человек. Но, как видно, внутри лачуга больше, чем кажется.

— Я ухожу и вернусь через несколько дней, — говорит Фраксис остальным. — У нас есть та, что возвысилась и пала. Есть тот, что потерял все, чтобы все обрести. Нам нужны тот, кто все отдал, и та, у которой нечего отнять. Мастер скоро приведет девушку, а я пока разузнаю все про четвертого.

— Ты сказал, что он — брат предназначенной, — говорит быстроглазый молодой маг. — Разве не так?

— Не я сказал, но так сказано.

— Да… сказано так, что брат предназначенной и есть тот, кто все отдал. Но ведь все знают, что он давно умер.

— Он не мог умереть. Его защитили от смерти. Он будет с нами, — говорит Фраксис. — И как только он будет с нами, колесо повернется.

Я не понимаю, о чем они говорят, но при этих словах на глаза опускается тьма. Я как будто воочию вижу перед собой картину: река, закатное солнце и огромное колесо в небе, вращающееся само собой. Нет, не само собой. На короткое мгновение из ниоткуда появляется женская рука, тонкая, серая — рука мертвеца. Она толкает это колесо, заставляя его вращаться быстрее.

Где-то плачет ребенок.

Гремят кости.

Открывается передо мной холодная бездна, из которой на меня глядит ярко-красным глазом серокрылая птица.

Я глубоко вдыхаю, возвращаясь к настоящему. В носу и под носом мокро, я оттираю рукавом — на нем кровь. Что это был за морок? Что это было за видение? Мне не знаком этот вид магии, я не знаю, что за силы могли вызвать такое.

— Мы доживем до дня, когда все свершится? — спрашивает тот же маг.

Фраксис пожимает плечами.

— Вы — молодые. Наверное, вы доживете. Я стану свидетелем начала — мне этого хватит.

Из домика выходят четверо. Они докладывают, что юноша уложен в постель и крепко связан.

— Не злоупотребляйте веревкой, — говорит Фраксис. — Он не простой пленник. Он — сын прекрасной Лилеин, вы ведь знаете это.

У дома остаются стеречь четверо. Фраксис забирает еще двоих и уходит. Я усаживаюсь у дерева и жду. Мне некуда идти — без дорожной травы по лесу и шагу не ступить. У магов в домике наверняка есть запасы, но мне туда еще нужно пробраться. Я обхожу дерево и осторожно заглядываю в открытое окно лачуги. Она и правда крошечная. Кровать, на которой лежит наследник, занимает всю комнату. Один из магов входит внутрь и начинает греметь посудой. Я вспоминаю, что не ел со вчерашнего дня — уже сутки, хоть время в лесу и прыгнуло вперед. Вокруг лачуги наверняка должны расти ягоды, да и овощи маги часто для себя сажают. Я обхожу небольшую поляну и натыкаюсь на куст чериса. Он густо усыпан сладкими ягодами, и даже мысль о том, что от него мне может стать плохо, меня не останавливает. Я собираю горсть и закидываю в рот. И еще одну.

В голове почти сразу начинает звенеть. Я набираю еще горсть и сую в карман — на случай, если лес изменится. Вернувшись на свое место за деревом, усаживаюсь у корней и слушаю разговоры магов, сторожащих дом. Вовремя. Один из них чувствует запах мозильника и начинает беспокоиться, а вместе с ним и я.

— Откуда здесь взяться чужаку? — спрашивает высокий маг, говоривший с Фраксисом. — Ты спятил? Об этой хижине и этой тропе знаем только мы, Фраксис да его Мастер.

Быстроглазый маг, однако, более осторожен. Он предлагает проверить поляну — глазами и магией. Вооружившись кинжалами, маги начинают обнюхивать все вокруг, бормоча каждый свое заклинание. Я не знаю, какую силу они призывают на помощь, но одно из заклятий вполне может сработать. Это вековечный лес, здесь магия изменчива, как ветер.

Я прижимаюсь к дереву, ухватившись за кору. Запах никуда не денется, его не унять заклятьями. Я смогу только спрятаться, скрыться — и то, если повезет. Под моими ладонями кора начинает подаваться, дерево слышит мои слова и подчиняется тому, кто владеет силой подчинять.

— Кора древесная, старая, древняя, прошу, расступись, укрой меня. Кора древесная, старая, древняя, прошу, расступись, укрой меня.

Мне в шею упирается кинжал, и я замолкаю.

— Молчи. Повернись.

Я разворачиваюсь и вижу перед собой лицо высокого мага. Его зрачки красны, как кровь. Кинжал прижимается к моей шее чуть сильнее.

— Кто ты?

— Я маг, — говорю я правду.

Нас тут же окружают остальные. На меня наставлены кинжалы, меня сверлят взглядами. Даже без пустоты в голове я не смог бы справиться с четырьмя магами сразу. Мне остается только отдаться на их милость.

— Где твой зуб, маг?

— Я порвал ремешок. Зуб в кармане. — На лицах магов — замешательство, хоть они и должны были предположить по запаху мозильника, что имеют дело с магом. — Как вы увидели меня?

— Я не вижу тебя, маг. — Настала моя очередь теряться. — Я чувствую твою кровь.

— Я чувствую твою воду, — говорит один из магов позади. — Твоя кожа покрыта потом, а изо рта пахнет черисом. Ты ел черис, маг?

— Да, ел. Я голоден, — говорю я. — Черис был лучше, чем ничего.