A moongate in my wall: собрание стихотворений - Мария Визи
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
8 мая 1984 г.
467. «Все вехи пали…»
Все вехи палина талом льду —верно, едва лия путь найду.
Далекий берегтуман закрыл.Назад — не верю,что хватит сил.
Казалось, былона целый век —переходилосьтак много рек!
Но эта-такипошире всех —в вечернем мракене видно вех…
Зажги мне. Боже,одну звезду!Тогда, быть может.я путь найду…
23 марта 1984 г.
468. «Убегала дорога вдаль…»[216]
Убегала дорога вдаль.Западала в душу печаль.По краям дороги синелиуходящие в небо ели.А над ними парил орел,там, где солнечный ореолблагодать струил неустаннона земные дольние страны.И душе не хватало словрассказать о печали снов,что прошли чередой картиннойпо дороге жизненной длинной,о парившем в небе орле,о залитой солнцем земле,о вдали синеющих елях,о давно прошедших неделях…
20 апреля 1984 г.
469. «Пусть никто не увидит слезы…»
Пусть никто не увидит слезы,никому их не покажу…Только ветку свежей мимозыу креста тебе положу.Я пришла сюда поклониться,здесь, на месте этом святом,где простые серые птицыпоют над твоим крестом.
28 июня 1984 г.
470. «Облака бродили, как белые овечки…»
Облака бродили, как белые овечки,по широкому полю травы голубой.Маленькие девочки на своем крылечкемирно разговаривали между собой.
Стройная березка над ними развесилалегкую, курчавую крону свою.Девочки болтали мирно и весело,на солнышке сидя, как будто в раю.
О чем говорили, никому не известно,но вдруг, неожиданно, как тучка нашла,и вдруг, как будто им стало тесно,одна вскочила и прочь ушла.
А другие нахмурились и замолчали.И разошлись, не попрощались.
4 ноября 1984 г.
471. В Западных горах (Western Hills)[217]
Гроздья красных предосенних ягод,сосен серебристые стволы,золотые крыши дальних пагод,пряный запах хвои и смолы.
Вьется тропка под гору крутая,а внизу, в ложбине, монастырь.Жарко солнце моего Китая,ярко небо, — синева и ширь.
Тан-чже-сы… Приветливые ламыпутнику выносят свежий чай.Ностальгия — расставанья драмы —разве сердцу скажешь — «Не скучай»?
30 января 1985 г.
472. В приемной
В белой комнате сидели люди,от беды пришедшие туда,думали о том, о сем, — о чуде— том, что не случится никогда.
А в соседней, за закрытой дверью,тихо говорили докторав дружеской среде, без лицемерья:«Тех подлечим, а вот той — пора».
И попозже вышла молодая,прикусила бледную губуи прошла, глаза не подымая,горькую встречать свою судьбу.
9 августа 1985 г.
473. «Сегодня солнца не было совсем…»[218]
Сегодня солнца не было совсем,и сад, почти безветреный, был нем,и птицы все попрятались в гнезде,и было тихо на земле везде.
И только полусонная сова,глазища приоткрыв едва-едва,метнулась с ветки, услыхав сквозь тишьв пустой траве скребущуюся мышь.
5 сентября 1985 г.
474. «Мне что-то грустно. Посидим вот здесь…»[219]
Мне что-то грустно. Посидим вот здесь.Дневное солнце за горы зашло,и неба полог в ясных звездах весь,но на душе не ясно, не светло.
Ночная не пугает темнота.Пусть люди говорят: «Не дремлет ворог».Я осенила знаменьем крестатого, кто дорог мне и кто не дорог.
В ночь на 22 сентября 1985 г.
475. Контрабандисты[220]
У них мешки за плечами.Их манят чудные сны.О ни проходят ночамиграницу чужой страны.
Они крадутся, как воры.Река — через реку вплавь.Им снятся золота горы —их ждет свирепая явь.
А там, в далекой деревне,где дерзкий рождался сон,уже с колокольни древнейплывет погребальный сон.
[1985 г.]
476. Ночное[221]
Ночь бесконечная тащится.Ах, далеко до восхода…Звездное небо таращится,бликами падает в воду.
Гаснут костры у становища,пахнет полынью и мятой.Из лесу вышли чудовищатенью ночною, косматой.
Вот он, предел одиночества —эхо последнего стона!Давнему сбыться пророчествуздесь, на реках Вавилона.
[1985 г.]
477. Поминки[222]
На равнине черной печали,что крылом задела война,полевые цветы молчали,и на них глядела луна.
Где вчера корежились танки,там сегодня из-под земликрасно-огненные саранки,будто капли крови взошли.
А под ними — белые кости,где разгар атаки утих.Прилетайте, вороны, в гости —громким граем плачьте о них!
[1985 г.]
478. «Вставали облака с востока…»
Вставали облака с востока,темнели и на город шли —звезда сияла одиноконад краем дремлющей земли.
Причалив, отдыхали ботыпришедших с моря рыбаков,уставших от дневной работы,дневных усилий и оков.
7 февраля 1986 г.
479. Brahms Symphony No.1 inС-minor, opus 68[223]
T. Zdorenko
na pamait'о konqerte 4.2.1987
Заперта, оставлена обитель.Тихо у кладбищенских ворот.Отошел последний посетитель,по домам разъехался народ.
И никто не видел, отъезжая,— там, в углу, за розовым кустом,—что еще какая-то чужая,на коленях стоя под крестом,
плакала одна фигура в белом,где цвела у камня резеда,и на камне начертала мелом:«Милый, помню и люблю всегда».
4 февраля 1987 г.
480. Биография («В Финляндии шумели сосны…»)[224]
В Финляндии шумели сосны.Неслись куда-то поезда,летели мимо зимы, весныи не вернутся никогда,как те, давнишние года.
Потом — снега Сибири дальней,где реже встретишь города,где небо шире и хрустальней.И снова мчатся поезда,и нам неведомо куда.Минуя поле гаолянаиз давних лет, издалекадругой приносит поезд рьянов края, где Желтая рекатак неприветно широка.
Что после? Горы. Сайт Невада.В долине редкий огонек.Стучат колеса, значит, надов далекий путь, на долгий срок…
Но вдруг… к какому-то вокзалузамедлил поезд. Вот перрон.И багажа как будто мало!Да впрочем нужен уж не он…
25 февраля 1987 г.
481. Налет[225]
Три самолета помчались в бой(Будь осторожен! Господь с тобой!)
Вражеский город заснул давно.В городе всюду темным-темно.
«Что же погибло в темноте?»«Тридцать пять человек детей…»
Рядом с верфями был приют —Верфи всегда при налетах бьют.
Два самолета вернулись домой.Только один не вернулся — мой.
[1987 г.]
