Над квадратом раскопа - Андрей Леонидович Никитин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Не менее важно, что фатьяновцы, как то с достоверностью установлено, были животноводами. Кости домашних животных — свиней, овец, коз, — найденные в могилах фатьяновцев, остались от кусков заупокойной пищи, положенной при погребении. Из костей коров и лошадей были изготовлены некоторые костяные орудия фатьяновцев, а из их зубов — подвески к ожерельям. Такие находки позволили довольно точно представить не только состав, но и структуру фатьяновского стада.
Усилению загадочности фатьяновцев способствовало и то обстоятельство, что при ближайшем рассмотрении фатьяновцы оказались только небольшим и самым восточным ответвлением мегакультуры «боевых топоров», названной так, как я уже писал, по наиболее характерному предмету, встреченному в комплексах всех без исключения этих родственных культур, — каменному шлифованному топору с просверленным отверстием для рукоятки.
«Родственники» фатьяновцев, как выяснилось, хорошо известны на территории всей Восточной и Северной Европы — в Швеции, Финляндии, Дании, Германии, Польше, Чехословакии, в Прибалтике, где кроме могильников этих людей изучены их поселения с обширными домами, загонами для скота, амбарами и окружающими поселки полями. Эти люди строили свои жилища на земле из жердей и кольев, переплетая их ветками и обмазывая сверху глиной, — совсем так, как строились когда-то украинские мазанки. Археологами проведены детальные исследования этих культур, изучено их хозяйство, культурные и торговые связи с соседями, выяснены природные условия, облик людей, наконец, уточнена хронология — основа основ, без которой исследователь прошлого оказывается беспомощен в своей работе. Но все это там, в более западных областях Восточной Европы…
Здесь же единственной ниточкой в руках археолога, пытавшегося разобраться в загадке фатьяновцев, оказывались изготовленные ими предметы, найденные на стойбищах лесных охотников. При раскопках в разных местах исследователи находили черепки фатьяновских сосудов, фатьяновские топоры и каменные столбики, образовавшиеся при сверлении «боевых топоров» трубчатым сверлом, Находки таких каменных стержней казались особенно важными. Будучи отбросами производства, они свидетельствовали, что фатьяновцы не только посещали места неолитических стойбищ, но в ряде случаев здесь же изготовляли свои топоры, то есть жили здесь какое-то время…
Может быть, фатьяновцы и были обитателями этих стойбищ?
В самом деле, стоит вспомнить, что могильники лесных охотников нам практически неизвестны. Возможно, они хоронили своих покойников на помостах над землей, как это когда-то делали саамы и охотничьи народы Сибири. Поэтому можно угадать мысль, которая с неизбежностью возникла в умах исследователей. Поскольку, рассуждали они, с одной стороны, нам известны только поселения неолитических охотников, а с другой — только могильники фатьяновцев, то почему не предположить, что перед нами две половины одного целого, явления одной культуры, дополняющие друг друга? Разница в предметах, в сосудах? Но подобные отличия можно видеть в пределах одной культуры, на ее поселениях, используемых в разные времена года. Здесь же отличие может быть еще большим. На поселениях мы видим грубую кухонную посуду повседневного употребления, а в погребениях — ритуальную, специально изготовленную, как и все другие предметы погребального обряда! Находки же фатьяновских вещей на поселениях только подчеркивают искусственность их разделения…
Такова была точка зрения ученых, пытавшихся свести концы с концами, разом объяснив отсутствие могильников лесных охотников и поселений фатьяновцев.
Подобное объяснение было слишком искусственным, чтобы найти достаточное количество приверженцев. Различие между лесными охотниками и фатьяновцами заключалось не только в форме и способах изготовления предметов материальной культуры. Главное было в хозяйстве, в знакомстве фатьяновцев с металлом, широком развитии у них животноводства. Наконец, нельзя было не обратить внимание на антропологические отличия между фатьяновцами и лесными охотниками; более того, на полную тождественность фатьяновцев представителям западных культур «боевых топоров».
Согласно работам антропологов, изучавших черепа и скелеты из фатьяновских могильников, в подавляющем большинстве они принадлежали людям так называемого «средиземноморского» типа — с высоким крутым лбом, массивным красивым черепом, тонким, часто с небольшой горбинкой носом и широким, массивным подбородком. Такой тип людей можно видеть на скульптурных портретах древних римлян, он сохранился среди населения Центральной Европы и Восточной Прибалтики, в Подунавье и отчасти на Балканском полуострове. Фатьяновские женщины, наоборот, оказываются изящны и тонки, обладая миловидными чертами лица, как то можно видеть по реконструкциям антропологов.
По всем признакам выходило, что фатьяновцы — несомненные пришельцы из западных областей Восточной Европы, с территории современной Польши и Чехословакии, где история родственных им племен прослеживается с гораздо более раннего времени, чем появление фатьяновцев в Волго-Окском междуречье. А это уже давало простор для фантазий. В тридцатых годах нашего века, когда на развитие европейской археологии определенное давление оказывали политические идеи, в первую очередь связанные с расизмом и фашизмом, ряд германских археологов, антропологов и историков провозгласил фатьяновцев передовыми отрядами древних германцев в их наступлении на восток. По их утверждениям, фатьяновцы были «штурмовыми отрядами», которые обрушивали на головы местных жителей свои каменные топоры во время завоевательных походов на восток.
Воинственность фатьяновцев выводилась буквально из всего, начиная со специфических «боевых топоров» и кончая животноводством, для которого необходимы были новые пространства, и даже металлообработкой, для которой нужны были новые месторождения меди и рынки сбыта. Никому не пришло в голову, что узкая специализация фатьяновского животноводческого хозяйства не только не предполагает конфликт с местными охотниками и рыболовами, но, наоборот, позволяет им совершенно безболезненно заполнить ту, оказавшуюся свободной, экологическую «нишу», которую искали во время своих передвижений эти люди и которая предполагала в наших лесах не противостояние культур, а — сотрудничество.
Но все это стало понятно значительно позднее, полтора-два десятилетия спустя после окончания второй мировой войны.
В те годы, с которых я начал рассказ о фатьяновцах, эти вопросы поднимались с особенной остротой, вызывая ожесточенные споры археологов, придерживавшихся противоположных точек зрения. Готовясь вступить в науку, мы, студенты, не только прислушивались к этим научным дискуссиям, но и пытались в аргументах противников найти свой путь, определить свою точку зрения, потому что «проблема» фатьяновцев, словно в фокусе, собрала множество других, столь же важных методических вопросов, решение которых определяло путь дальнейшего развития нашей науки.
Прикоснуться к самим фатьяновцам, увидеть не за стеклом витрины, а на месте все то, из-за чего разгорались споры, было и моей заветной
