Над квадратом раскопа - Андрей Леонидович Никитин

двойную направленность животноводства кое-где еще и теперь можно встретить в глухих уголках Индии. С другой стороны, соседство с лесом и, быть может, ритуальная охота на медведя, олицетворявшего темные силы леса, с неизбежностью предполагают большую роль меда в их пищевом рационе. Следы его в виде характерной пыльцы медоносов палеоботаники когда-нибудь обнаружат на дне и стенках не вымытых археологами фатьяновских сосудов из погребений. Между тем известно, какое большое значение имел мед у ариев: из него они приготовляли «сому» — пьянящий «напиток богов».

С арийскими племенами древней Индии фатьяновцы схожи и формами своих сосудов, и характером жилищ, известных на территории других культур «боевых топоров».

И еще. Я не могу отделаться от мысли, что вместе с новой экологией фатьяновцы принесли в наши леса новые представления о мире. Или — новое ощущение его.

Выбравшись из лесов, с топких берегов озер и речек, из торфяных болот, где лежат остатки неолитических стойбищ, на высокие, плавно катящиеся холмы, откуда открываются необъятные просторы, ощущаешь благоговейный восторг, охватывающий тебя перед бескрайностью горизонтов и бездонностью неба, мелькавшего до того лишь клочками между ветвей деревьев. Маленьким и потерянным должен был чувствовать себя лесной человек, привыкший к тесноте леса, к сумеркам, тишине, в которой каждый звук имеет свое значение, каждый шорох заставляет насторожиться, от каждого мускула требуется готовность и внимание. Здесь же в ослепительном буйстве света, ветра, стихий в нем зарождалось и постепенно заполняло его почти божественное спокойствие, утверждавшее его собственное «я».

В этих пространствах земли и времени, открывавшихся его телесному и духовному взору, воспарял его дух…

Нет, не случайно было то лето, наполненное солнцем и грозами, когда я впервые прикоснулся к тайне фатьяновской культуры и увидел открывавшиеся с их могильников горизонты, заставившие меня впервые задуматься над отношением этих людей к природе, над их жизнью и их видением мира, которое отличало фатьяновцев от лесных охотников, живших в одно с ними время, но отставших на целый исторический период.

Вероятно, правы те археологи, которые даже без достаточных на то оснований полагали фатьяновцев «солнцепоклонниками». Вечный небесный огонь они могли почитать хотя бы потому, что в одном из его проявлений, в огне горнов, раздуваемых мехами литейщиков, один и тот же металл, переплавляясь и заполняя каждый раз новые формы, становился то рабочим топором, то копьем, то кинжалом, то браслетом или перстнем, чтобы в случае нужды через какое-то время снова слиться воедино в сверкающем топоре.

В почитании огня и солнца можно разглядеть еще одно доказательство родства фатьяновцев с ариями, принесшими в Индию огненное погребение, поскольку в самых поздних фатьяновских могильниках археологи нашли следы огненного погребения — остатки костра и обожженные кости. После этого фатьяновцы исчезают — так же внезапно, как когда-то они появились. Зарастают их могильники. Последние фатьяновские черепки лежат на неолитических стойбищах, а на Плещеевом озере — на территории могильника бронзового века, принадлежащего уже культуре ложнотекстильной керамики, люди которой занимались не только животноводством и металлообработкой, но уже и земледелием. И кстати сказать, тоже сжигали тела своих умерших сородичей, «захоранивая», правда, лишь душу, которую отправляли в загробный мир куда менее пышно, чем то делали на первых порах фатьяновцы…

9

Переход человека от охоты и рыболовства к животноводству, а потом и к земледелию обычно изображают в виде прямой, состоящей из причин и следствий. Приручение животных и опыт их содержания способствовали образованию стада и навыкам пастьбы. Если вначале большую часть животных забивали накануне зимы, то совершенствование орудий труда, появление металла, соответствующих навыков в заготовке кормов позволили сначала собирать корм, сохранять его, а потом и выращивать его на огороженных участках. И так далее.

Как это было на самом деле — никто не знает.

Появление в мезолите первых домашних животных почти не изменило условий жизни основного населения Европы. Потребовалось несколько тысячелетий, чтобы идея животноводства укоренилась не только на юге, в степных и приморских районах, но и начала проникать в лесную зону континента. При этом выяснилось два немаловажных обстоятельства. Богатый животный мир лесной зоны Европы, несмотря на удачные опыты приручения отдельных видов, не дал ни одного одомашненного вида. Области первоначального одомашнивания лежали много южнее, по-видимому в южной части степной зоны, в предгорьях Азии и Кавказа. Все известные домашние животные попадают в наши широты уже в сформировавшемся виде, хотя здесь же обитают их дикие сородичи. Наличие в одной экологической зоне диких и домашних животных близких видов помогает понять, каким образом на одной и той же территории сосуществуют человеческие общества с разной экономикой. Фатьяновцы и лесные охотники дали не первый, но наиболее яркий пример такого длительного сосуществования разных хозяйственных укладов, не вызывающих конкуренции.

Подобную картину можно было наблюдать в период раннего неолита на территории Дании. «На поселениях земледельцев-скотоводов каменного века количество костей диких животных по сравнению с домашними очень невелико, — писал один из палеоэкологов, — на десять тысяч костей только двести принадлежало диким видам. Совершенно иная картина наблюдается на одновременных поселениях охотников-рыболовов: здесь количество костей домашних животных возрастает с 30 % в нижнем горизонте до 60 % в верхнем, что указывает на постепенную перестройку прежнего образа жизни. Таким образом, охотники-рыболовы и земледельцы-скотоводы живут бок о бок; земледельческие общины очень мало занимаются охотой; охотники-рыболовы, напротив, постепенно усваивают новую экономику».

При наложении подобной модели на структуру экономических ресурсов лесной зоны оказывается, что к началу III тысячелетия до нашей эры здесь таилось довольно много не заполненных экологических «ниш». Одну из них, заняли фатьяновцы со своим мясо-молочным животноводством. Их интересовали луга и перелески, что никоим образом не нарушало интересов мигрирующих охотников. Это обстоятельство позволяло двум сообществам существовать, не ущемляя интересов друг друга, на одной и той же территории.

Но возможности территории еще не были исчерпаны. По-видимому, изготовители ямочно-гребенчатой керамики были в большей степени охотниками, чем рыболовами. Поэтому чуть раньше фатьяновцев на этой же территории появляются волосовцы с украшениями из балтийского янтаря. Обломки их толстостенных сосудов, украшенных специфическим рисунком, сделанным крупнозубчатым штампом, в глине которых выделяется примесь дробленых раковин, коры и листьев, нельзя спутать ни с какими другими черепками. Волосовцев интересовали озера, на берегах которых археологи находят их постоянные поселения в виде группы полуземлянок, а неподалеку — и грунтовые могильники. Один из таких могильников волосовцев, наиболее богатый и обширный из известных, был раскопан