Записки из Тюрьмы - Бехруз Бучани
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это стояние в очереди заставляет думать, что смерть притаилась за углом. Появляется чувство неотвратимости… даже семейные кланы малярийных комаров уже собрались и ждут в этом углу. Эта неотвратимость гнездится на верхушках кокосовых пальм. Эта неотвратимость наблюдает за нашей общиной из зарослей за оградой – она выбирает свою жертву, чтобы заняться ею после захода солнца. Обман очевиден. Очередь бессмысленна; нет причины в ней стоять… все это пустая трата времени. Спустя дни и месяцы, после череды изменений, стало очевидно, что это была ложь. Теперь все убеждены: нет оснований полагать, что местные комары переносят малярию. Дело не в том, что малярия сама по себе не опасна. Нет. Но зарегистрированных случаев было недостаточно, чтобы оправдать такую ужасную очередь. Становится ясно, что никто в Тюрьме Манус не умер от укуса этого длинноногого комарика с тонким телом и безобидной внешностью.
* * *
Вдали от Туннеля Пи, на восточной стороне, рядом с заборами, тянущимися вдоль берега, располагается еще одно строение. Это ветхое сооружение со стенами, полными дыр и трещин. Эти дыры выглядят так, словно их проделали железным молотком, которым колотили по обветшавшей стене, пока не проломили ее. Издали это строение смотрится как решето с остроконечной крышей и четырьмя комнатами внутри.
Комнаты внутри и все внешние стены изрисованы картинками в мультяшном стиле. Похоже, это было сделано ради маленьких детей. Белая коровка с черными пятнами. Игривый слоник с таким длинным хоботом, что тот тянется по всей поверхности разрозненных участков стены. Большой гордый лев, чей хвост засыпало под одним из проломов. Но если слегка сосредоточиться и проследить за линиями, можно заметить, что хвост продолжается с другой стороны бреши. Несколько криво нарисованных яблонь: их ветки сломаны трещинами, но на них до сих пор полно цветов и ярко-красных фруктов. Множество лиц: улыбающиеся мамы, папы и дети со школьными рюкзаками. У мамы очки. У папы непропорционально огромные усы. Рядом нарисованы разноцветные буквы английского алфавита. А рядом с крышей – птицы, летящие над всеми остальными картинками. Высокий аист, который должен был быть белым, но давно потемнел. Похоже, в этом здании учились дети из плененных семей, которые жили здесь в предыдущий раз. Но сейчас туда поселили новую группу узников из Шри-Ланки.
Это место – часть наследия Австралии и главная черта ее истории. Это и есть Австралия – вот она, прямо здесь. В местах заброшенного наследия всегда испытываешь поразительную ностальгию. Источник этого чувства неясен; это словно ощущение, возникающее на заброшенном кладбище, заросшем сорняками и привлекающем старых ворон, кружащих вокруг. Стоит лишь недолго побывать в этих больших темных комнатах, взглянуть вокруг, на потолки и углы, где сгустились тени, как проникнешься памятью этих стен. Эти поблекшие картинки, словно из детского сада, до сих пор хранят трогательные эмоции. Чувства из прошлых жизней. Здания прочнее чувств, но последние все равно неоспоримы. Пусть даже ощущение жизни сейчас почти угасло на фоне всепоглощающего чувства смерти.
Это строение проектировалось явно не для того, чтобы в нем жили люди. В лучшем случае оно напоминает маленькие караульные помещения при гарнизоне, у поля боя. Можно сказать, что это здание, как и Туннель Пи, представляет собой склад, превращенный в барак. В 1950-х годах Австралийский Военно-морской флот захватил большой участок земли, бывший в ту пору густыми джунглями. Они вырубили джунгли и разместили там большой гарнизон. Задолго до того, как эту площадку переделали в Тюрьму Оскар, здесь развлекались морские офицеры, играя в бейсбол.
Эти помещения построили в спешке, за один или два дня, взводом из нескольких десятков солдат еще в далеких 1950-х годах. Здания похожи на муравейник – помимо четырех основных комнат в других секциях есть еще несколько комнат, возведенных в случайном порядке. Еще несколько комнат: узкие деревянные двери, спальное место на одного человека среднего роста; без окон, с низкими потолками и кривыми стенами. Словно вертикальные гробы. Возможно, эти комнаты хранят свои тайны – они плотно заперты. Может быть, горькие воспоминания похоронены в них навсегда, и последний человек, что запер их, бросил ключ в вечно шумящие волны за этим забором, утопив его в океанской пучине.
Комнаты мертвых, комнаты тьмы /
Здесь будто склеп, где прячут гробы /
Так пахнут тлен и руины /
Запахом дохлой псины
Таких комнат здесь целый набор. Они отрезаны от океана заборами, но внутри этого периметра есть еще маленькие участки, отделенные голубыми простынями. Несколько суданцев обернули множество простыней вокруг двух столбов, поддерживающих новую импровизированную крышу, приделанную к исходному строению; они превратили комнату в загон для стада овец или коз. Внутри пахнет болотом, так как цементный пол весь в выбоинах, а почва влажная… Вонь гниющей земли смешивается со смрадным дыханием заключенных. К этому добавляется зловоние от канализационного желоба, проходящего рядом с комнатой.
Атмосфера удушающая. Лучше жить среди мусора, чем в таком вонючем месте. По крайней мере, на горе мусора может подуть свежий ветерок. Или новый мусор принесет другие запахи. Но в этом свинарнике застоявшийся запах словно гниет. Разлагается. Отравляет. Эта вонь вызывает головокружение и безумие.
Из-за стойкого зловония здесь роится целая армия комаров – им явно больше нечем заняться, кроме как слетаться на регулярные совещания. Но я предпочитаю укрыться в комнате, а не пялиться на этих микроскопических, но злобных кровопийц и вдыхать запах дерьма. Ночью, под защитой своей комнаты, я крепко обнимаю подушку.
В нескольких метрах дальше находится туалетный комплекс с остроконечными крышами. Точнее, это небольшие готовые деревянные помещения, заброшенные много лет назад. В комплексе
