Кричи громче - Елена Тодорова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бл*дь…
Твою мать же ж…
– Мне нужно в туалет, – пищит и мягко в грудь меня ладонями толкает.
Отстраняюсь, даю возможность сползти с кровати. Еще и придерживаю, чтобы в спешке не свалилась.
Прикрываю глаза, пока к двери идет. Зубы сжимаю. Усиленно дышу, на максимальных.
А потом изнутри торкает. На ноги подрываюсь и нагоняю ее.
– Оп-оп-оп, стой, святоша… – типа уверенно и нагло.
Да нет во мне этой решительности. Нет.
– Что?
В плечи Машкины вцепляюсь и, глядя в лицо, прямо-таки деликатно подбираю следующие слова. В коридоре освещение тусклее, но всё же не наш мрак. Напоминаю себе, что нельзя. Договор и сопутствующие правила тоже суммирую.
– Тихо, Маруся… Нечего так выкатывать глаза. Только спросить хочу.
– Спрашивай, – так же нерешительно, с осторожностью и откровенными сомнениями.
Не зря.
– Болит еще?
С ее лица махом все краски сходят. Она приоткрывает губы, глотает воздух, издает какие-то звуки, но это не слова.
Чёрт, не хватало только, чтобы в обморок грохнулась…
– Ничего у меня не болит, – выдает на одной, крайне возмущенной волне.
– Точно?
– Точно!
– Значит, ночью, когда выключиться свет и начнется мой день…
– Ничего не будет!
Вновь пятнами покрывается, то ли негодуя, то ли все же смущаясь.
– Как скажешь, – грубо бросаю в ответ.
Разжимаю ладони. Но не сразу отпускаю. Еще какое-то время шумно дышим друг другу в лицо. Потом, поджимая губы, глубоко вдыхаю и разворачиваюсь.
Делаю несколько шагов. Маруся в обратную сторону пятками выстукивает. Отдаляемся.
Натура все равно берет свое.
Крутанувшись, оборачиваюсь. Руки в карманы штанов закладываю и машинально оцениваю свою святошу сзади. Присвистываю, снова привлекая ее внимание. Я продолжаю двигаться, только уже задом наперед, а вот Маруся полностью останавливается.
– Будет, конечно. Всё у нас будет, – подмигивая, нагло улыбаюсь.
Распирает меня это знание.
Да, уверен. Дурею и прусь от ожидания.
– Ярослав, – произносит Машка тем самым строгим тоном директора церковно-приходской школы.
– Хорошая попытка, – откровенно ржу. – Только не сработало.
– Ах ты…
– Ах я… – вздыхаю, с намеком на то, как она это делает в минуты близости. – Ах я, святоша. Я, да. И ты. Будем, у-у-ух…
Глава 32
Мария
Оговоренный «белый» день мы выдерживаем. Ничем особо не занимаясь, большую часть времени просто разговариваем и вспоминаем прошлую жизнь.
До бункера.
Надеюсь все же, что будет еще и «после». В противном случае, велик соблазн окончательно сломаться. Аннулировать установленные правила. Снять последние запреты, где свет – это «нет».
Отдать бы Ярику свой день…
Пугающая мысль. Я ведь не привыкла уступать. Это точно не обо мне. Но сейчас просто не знаю, что еще можно сделать. Нуждаюсь в нем: его крепких объятиях, кипучей энергии, головокружительной страсти, сладком утешении.
И все-таки я стараюсь.
– Помнишь последние школьные каникулы?
– Боракай? – Яр сразу же начинает улыбаться. – Конечно, помню.
Наверное, не совсем честно играю. Вспоминать Филиппины – беспроигрышный вариант. Мы всегда смеемся, когда говорим о проведенной там неделе. Ничего предосудительного и постыдного. Дурачились и развлекались, как маленькие. Плавали, строили замки, обливались из пистолетов, играли в волейбол, катались на скутере, без устали носились по территории и так много смеялись, что болели не только щеки, но и животы.
Полная противоположность тому, что случилось после, в Израиле…
– Когда выйдем, полетим на Боракай вдвоем? – выпаливаю с откровенной надеждой.
Нам пошло бы на пользу. Излечило бы и совершенно точно вернуло бы наши отношения в дружеские рамки. Гоню из головы орущую мысль о том, что кое-что утрачено навсегда. Обратно не заберешь.
– Без предков? – уточняет Ярик, размазывая своим внимательным взглядом по моему лицу жар смущения. – Я тебе давно предлагал.
– Да, – активно киваю. – Но именно на Филиппины. В тот же гостиничный комплекс, в тот же домик… У меня сохранен номер.
– Замётано, – соглашается быстро.
– Ты обещал, что научишь-таки плавать с открытыми глазами. Обещал! – посмеиваясь, трясу перед ним указательным пальцем. – Знаю, я трудная ученица…
– Капризная, – поправляет Градский с усмешкой и качает головой.
– Знаю, – повторяю и подтверждаю одновременно.
– Научу.
– Папа говорит, что в детстве у меня получалось. Но сама я почему-то никаких смутных отрывков в памяти не нахожу.
– Если говорит, значит, точно получалось.
– Да, – киваю, отмахиваясь от подступающей и сдавливающей грудь грусти. Сегодня я буду радоваться всему. В том числе мыслям, которые связаны с папой и мамой. – Папа многому меня научил. Но открыть под водой глаза даже с ним не решалась, – улыбаюсь, вспоминая наши совместные заплывы. Но все они вдруг разом меркнут и рассеиваются. Перед глазами вновь только Град. – С тобой хочу, – выдаю то, что чувствую.
Ярик втягивает губы и, прикусывая их изнутри, совершает медленный вдох носом.
– Сделаем, – повторяет свое обещание тихо, но отчего-то кажется, что решительней.
И я ему верю. Как всегда, верю больше, чем себе и своим ощущениям. Мы выйдем из этого места и сразу после того, как утрясем все вопросы с родными, полетим на Боракай. Обязательно! Так и будет. Ярик ведь пообещал.
– А помнишь, как мы съезжали с двадцатиметровой горки?
– Еще бы, – Град фыркает и сексуально кривит губы. Отмечаю это, признаю и краснею. Но это смущение приятное. Горячит изнутри. Дребезжащей волной от груди к животу проходится. И взмывает обратно. – После твоего визга, святоша, у меня одно ухо только на семьдесят процентов пашет.
– Придуриваешься!
– Не сказать, чтобы сильно, но…
И мы оба смеемся.
В какой-то момент испытываю настоящую гордость за приложенные усилия и то, насколько легким получился диалог. Несмотря на то, что между нами с Градским непрерывно висит и потрескивает жаркое и яростное, как собравшаяся над землей небесная стихия,
